Пулковский меридиан
Шрифт:
Они взяли слегка влево от того места, где остановился взвод. За узкой полосой смешанного леса оказалась поляна (скирда прошлогоднего сена косо стояла на ней), потом опять пошла лиственная лядина, роща — из тех, в которых любит расти серый гриб подберезовик. Осторожно, крадучись, они пересекли ее и вдруг остановились.
За рощей, повидимому, была дорога, — должно быть, шоссе. Оттуда донесся тревожный звук. Не шорох листьев, не стрекот сорок, как давеча, а быстрый конский галоп… Ближе, ближе. И как будто не очень много всадников?..
Прячась за низкой ольховой порослью, разведчики подобрались совсем близко к дорожной канаве и залегли.
В смутном сумраке они вдруг увидели на дороге две конные фигуры. Всадники миновали поворот, взметнули целую кучу брызг из большой лужи на шоссе и, резко одернув коней, остановились напротив Васиного «секрета».
Секунду или две верховые прислушивались, поворачиваясь во все стороны на седлах.
Кто это? Наши или беляки? Ничего не разглядеть.
Сердце и у Васи Федченки и у Гусакевича забилось так, что страшно стало: не слышно ли его стука на дороге?
— Ну что же, комиссар, — сказал вдруг низкий, басистый голос с хрипотцой, и Вася, вздрогнув, легонько ткнул локтем Гусакевича в бок. — Пока что все тихо! С этой стороны — ни черта! Значит, пожалуй, ночь — наша. Конечно, канителиться нечего. Надо все, что можно, эвакуировать заблаговременно… По-моему, наше первое дело теперь — оторваться начисто от врага, раз такой мешок вышел. Иначе худо!
— Я большего безобразия никогда не видел, — сердито и горячо отозвался второй. — Кто справа, кто слева — ничего не разберешь. Нет, как хочешь, друг, изменой пахнет… Закурить есть? Пора обратно ехать!
Чиркнула спичка; сначала она затлелась маленьким бледноголубым пламенем, потом от нее повалил густой вонючий дым, и комиссар отшатнулся от этого дыма на седле, точно от облака ядовитого газа.
— Тьфу! — закашлялся он. — Тьфу ты пропасть!..
Вспыхнул яркий огонь, и тут Вася Федченко сразу с восторгом увидел все, что ему было нужно: милую красную звезду на околышке комиссарской фуражки и широкое скуластое, знакомое лицо. Лицо известного человека, командира второго батальона Абраменки.
— Товарищ! Товарищ Абраменко! Товарищ комиссар! — громким шёпотом, боясь одновременно и испугать людей, и упустить время, закричал он из кустов. — Товарищи! Свои тут! Повремените чуточек, свои! Пятьдесят третьего стрелкового… Пулеметчики…
Три минуты спустя Вася Федченко стоял уже на шоссе около пляшущих на месте лошадей. Ноги его дрожали еще от волнения. В темноте слабо и таинственно поблескивала луна. Светлая полоса дороги уходила и вперед и назад.
— А, Федченко! — говорил теперь Васе комбат 2 Абраменко. — Каким ветром ты здесь? Впрочем, тебя-то мне и нужно. Слушай, комиссар, ведь это повезло! Вот что, Федченко. Тут до Копорья не больше километров пяти-шести. Бояться пока нечего, поднажмите… И двух часов пути нет. Давайте туда ваш пулемет поскорее… Если кто отстанет — не задерживайтесь. Да! Поди-ка сюда. — Он наклонился к Васиному уху. — Я тебе пропуск дам… Понял? Ну, едем, комиссар! Время не ждет!..
Возвращаясь к своим, Вася чуть-чуть заблудился и попал, уже около самого места, в еле заметный во мраке овражек. Окликать ему показалось опасным.
До боли напрягая глаза, он долго стоял и вглядывался в неверный лесной мрак и никак не мог понять, куда податься.
Вдруг совсем рядом он услышал сдержанный говор.
— Нет, брат, этого ты не скажи! — мирно, тихонько бормотал кто-то. — Великое дело, какая у человека голова, какое у него образование! Вот возьми ты нашего парнишку, ведь в сыны нам с тобой годится, а он нас ведет, не мы его. А почему? А потому — у него конпас. Опять же карта. Вот он и ведет. Против нас он с образованием — двойной человек. В таком деле конпас — все!
— Ну вот, заладил: «конпас», «конпас»! — отозвался второй знакомый голос, — кто с тобой спорить будет, Петрович? Компас — хорошая вещь, да не в нем одном дело! Тут еще другой компас действует, вот я тебе что скажу. Тут знаешь, что действует? Партия! Вот тебе и компас, вот тебе и карта… Я, брат, второй год в Красной Армии воюю, семь фронтов прошел, каких только командиров не видел, и царских и советских… А всюду — одно! Как партейный человек, так он — вовсе от других отменный; точно другим молоком кормлен. «Чим?!» Эх, ты: «чим!», очень просто — чем! Мы с тобой с сегодня на завтра куда глаза глядят перекатываемся, а партейный знает, куда итти надо. Мы с тобой постояли, покрутили пальцами — куда кинуться: то ли вправо, то ли влево?.. А партейный человек, он не собьется, он вперед как с высокого маяка смотрит. Ему не один завтрашний, ему и послезавтрашний день открыт. С ним заодно, где самому не усмотреть, с ним вместе Ленин в Москве думает! Вся партия думает! Вот, брат, какой у него главный компас…
Вася сделал шаг вперед. Хряснул сучок.
— Эй, кто там? — вполголоса окликнули его из мрака. Карпов и Петя Шарок стояли на тропинке в дозоре. Васе вдруг стало очень тепло и приятно от близости своих, от того, что он нес им хорошие вести, от того, что он только что услышал…
Карпов шел по тропинке рядом с ним. От его шинели пахло сырой шерстью. Иногда зубы его постукивали.
— Ты что, товарищ Карпов? — спросил его Вася. — Замерз, что ли?
— Никак нет, товарищ начальник, — вдруг ободрясь, браво ответил бородач. — Так что чисто вспотел, дрожавши!.. — И он сам засмеялся, очень довольный своей выдумкой…
Около одиннадцати часов ночи сборный взвод под командованием Василия Федченки, пулеметчика 53-го полка, вышел на большак между деревнями Подозванье и Копорье и, свернув по нему к западу, добрался до околицы второй из этих деревень.
Тучи сгустились. За ними бледно брезжила луна, но света она не давала. Стал накрапывать мелкий надоедливый дождь-моросей, совсем не майский, скорее сентябрьский. Еле заметной, но противной сыростью он ложился на шинели, на волосы, на винтовки. Все кругом как-то отяжелело.
Деревня Копорье встретила маленький отряд недоверчивой, пугливой и настороженной темнотой, которая всегда сгущается по ночам там, где фронт прорван, где в непонятном движении перемешались части — свои и противника.
В полукилометре от околицы из-за какого-то сарая вынырнул дозор ближнего охранения.
— Стой! Кто идет? Что пропуск?
Вася сказал пропуск на ухо постовому. Пропуск был! «Пуля».
— Что отзыв? — придирчиво спросил он тотчас же и почувствовал, как не только его собственные руки, но и руки всех остальных людей за его спиной выжидательно сжали винтовки. Кто его знает? В такой заварухе, какая царила вокруг, ничему нельзя было верить; сейчас в Копорье наши, через полчаса — они…