Пульс
Шрифт:
В его понимании, свобода не требовала отрыва от земли. Он рассказал ей о массовой акции тридцатых годов прошлого века, когда из Манчестера в Киндер-Скаут приехали сотни туристов и скалолазов, которые вторглись в охотничьи угодья герцога Девонширского в знак протеста против ограничения доступа к местам отдыха; выступление проходило без эксцессов, пока пьяный егерь не застрелился из собственного ружья; результатом этого вторжения стало создание национальных парков и открытие дорог для прохода по частным владениям; организатор акции не так давно умер,
— Почему же власти не пресекли такое вторжение?
— Вернее будет сказать, не просекли. — Джефф был доволен этой маленькой поправкой.
— Но ведь это была частная территория?
— Номинально — да. Исторически — наверное, нет.
— Ты, случайно, не социалист?
— Я поддерживаю право на свободу передвижения, — ответил он уклончиво.
Ему не хотелось лезть на рожон.
— Понятно. Я, в принципе, не возражаю. Мне без разницы.
— А сама ты за кого?
— Я на выборы не хожу.
Собравшись с духом, он признался:
— А я — за лейбористов.
— Заметно.
В своем походном блокноте он отмечал каждый пройденный ими маршрут, число, погодные условия, время, а в конце красным цветом выводил «Л» — Линн. В противоположность синему «К» — Кэт. Хронометраж оказывался примерно одинаковым, независимо от инициалов.
Не подарить ли ей альпеншток? Ему не хотелось быть навязчивым: она отвечала отказом на все его предложения купить ей нормальную походную шляпу с полями, хотя он растолковал ей все плюсы и минусы. Минусов, собственно, не было. Уж лучше ходить с непокрытой головой, чем в бейсболке. Он вообще не воспринимал туристов в бейсболках — хоть мужчин, хоть женщин.
Он бы охотно купил ей компас. Правда, у него был свой, да и тот практически ни разу не понадобился. Если бы его угораздило сломать ногу, он бы, превозмогая боль, наметил ей в качестве ориентира полуразрушенную овчарню, показал, как ориентировать инструмент и прокладывать курс, чтобы все время двигаться через вересковую пустошь на северо-северо-восток, и она вполне обошлась бы его компасом. Да, один компас на двоих — это правильно. Даже, можно сказать, символично.
Круговой маршрут на Киндер-Даунфолл начинался от парковки в Боуден-Бридж: они миновали водохранилище и Пеннинской тропой поднялись к ущелью Даунфолл; дойдя до развилки, свернули в сторону Ред-Брук, а на спуске прошли мимо Танстед-Хауса и карьера Киндерстоунз. Он сообщил ей, что здесь очень высока среднегодовая норма осадков, а потому в морозную погоду ущелье превращается в каскад сосулек. Одна из красот зимнего маршрута.
Она не отвечала. Ну, все равно, если зимой подниматься на высоту две тысячи футов, нужно будет купить для нее флисовую куртку. Дома у него сохранился журнал «Пешие походы», где были опубликованы сравнительные характеристики флисовых курток.
На стоянке
— Мы куда-то опаздываем?
— Нет, просто веду хронометраж. Четыре с четвертью.
— Это хорошо или плохо?
— Хорошо, потому что я с тобой.
И еще потому, что за четыре с четвертью они проходили этот маршрут с Кэт, а она, что ни говори, была в отличной спортивной форме.
Линн закурила «Силк кат» — после каждого восхождения повторялось одно и то же. Курила она мало, и он ее не одергивал, хотя считал, что это дурацкая привычка. Сначала укрепляешь сердечно-сосудистую систему, а потом… Но педагогический опыт подсказывал ему, когда нужно проявлять твердость, а когда лучше действовать исподволь.
— Можем после Рождества опять туда наведаться. Под Новый год.
Да, как раз будет повод сделать ей подарок — флисовую куртку.
Покосившись на него, она только затянулась сигаретой.
— Если установится морозная погода. Чтобы сосульки были.
— Джефф, — сказала она. — Это нарушение моего личного пространства.
— Я просто…
— Ты вторгаешься в мое личное пространство.
— Прошу прощения, мисс герцог Девонширский.
Юмор она не оценила, и на обратном пути они почти не разговаривали. Наверное, в этот раз он взял слишком высокий темп. Подъем был нешуточный, на тысячу футов, если не выше.
Он поставил в духовку две пиццы, накрыл на стол, взял банку пива и уже поддел язычок, когда она заговорила:
— Сейчас у нас июнь. А познакомились мы когда… в феврале?
— Двадцать девятого января, — машинально выдал он, как будто поправлял ученика, ляпнувшего наобум, что битва при Гастингсе произошла в тысяча семьдесят девятом году.
— Двадцать девятого января, — повторила она. — Послушай, я, видимо, не буду встречать с тобой Рождество.
— Конечно. У тебя же есть родня.
— Не в этом дело. Родня у меня, конечно, есть. Дело в том, что Рождество может меня подкосить.
Когда Джефф, не склонный к предвзятым суждениям, сталкивался с откровенно женской логикой, он умолкал. Только что ты шагал по горной тропе, не чувствуя веса рюкзака, — и вдруг заплутал в дебрях, утратил ориентиры, растерялся в тумане, увяз в болоте.
Но она больше ничего не сказала, и он решил прийти ей на помощь.
— Я и сам Рождество не особенно люблю. Сплошное обжорство и пьянство. Но все же…
— Как знать, что со мной станется к Рождеству.
— Опасаешься, что тебя переведут в другой филиал?
— Джефф, послушай меня. Мы с тобой познакомились в январе, ты правильно сказал. Пока все… очень мило. Мне хорошо, ну, неплохо…
— Понял. Ясно. — Опять та же история, опять тупик. — Ясно, что ничего не ясно. Надо жар посильнее включить. Для хрустящей корочки. — Он глотнул пива.
— Все дело в том…
— Не говори. Сам знаю. Я понял. — Он хотел добавить «мисс герцог Девонширский», но сдержался, а потом, обдумывая этот разговор, подумал, что это вряд ли смогло бы разрядить обстановку.