Пуля для следователя
Шрифт:
И вот теперь все пошло насмарку. А виновата во всем эта мерзавка Оксанка. Вероника возненавидела ее с первого взгляда, чувствуя, что рыжеволосая сука принесет ей беду. Вольфганг представил новенькую как свою помощницу, которая теперь постоянно будет жить в доме. Получается, Вероника проводит тут одну ночь в неделю, а эта гнусная мерзавка живет там безвылазно. Понятное дело, к чему это приведет. Если бы Оксана была какой-нибудь замарашкой, еще полбеды. Но ведь она вся расфуфырена, тряпки на ней сплошь фирменные. Никакой мужик перед такой не устоит, а уж Вольфгангатем более. Оксанка наглая, по глазам видно, что шлюха — пробы негде ставить. И улыбается ей с таким прищуром — морда кирпича просит. Всем своим видом дает понять: мол, недолго тебе здесь пастись, отныне это моя вотчина, и мужик мой, погуляла — и хватит, дай другим.
Напрямую Вольфганг ничего не говорил, однако не почувствовать перемену было невозможно. А уж когда он сказал, что прихворнул, поэтому следующий понедельник придется пропустить, тут уж Вероника обо всем догадалась. Насчет болезни очень слабая выдумка, на Вольфганга достаточно посмотреть — воплощенное здоровье, его в рекламе можно показывать. Ясное дело, врет. Получается, она ему теперь не нужна. Значит, они с Оксанкой уедут, эта шмакодявка будет кататься как сыр в масле, мотаться по всему миру, а Веронике придется до скончания века здесь куковать. В лучшем случае сторожить пекарню и следить, чтобы бублики не подгорели. Может, вы на прощание меня мукой посыплете? Нет уж, друзья, не на такую нарвались. Поищите дураков в другом месте. Конечно, было бы хорошо нанять киллера, на такое дело она бы денег не пожалела. Так ведь эту мерзавку из дома не выпускают. Говорят, хозяева вообще хотели приковать ее к трубе, да потом сделали послабление. Лучше бы приковали.
Вероника встала и прошла в ванную. Умывшись теплой водой, вытерлась. Полюбовалась на свое отражение в зеркале, задорно подмигнула ему: не падай духом, подруга! Затем вернулась в комнату, где достала из сумки маленькую записную книжку. Полистав ее и не найдя ничего путного, небрежно швырнула на журнальный столик. Книжечка упала на газету, и эта случайная мелочь подсказала Веронике удачный, на ее взгляд, выход из положения.
Глава 4 «Виновато мое начальство!»
На горизонте следствия забрезжил рассвет, придающий очертания предметам, ранее не различимым в темноте поисков. Это купивший голландский наркотик собровец; убийцы сына и отца Поливановых, оба раза приезжавшие на «газике», которыми обычно пользуются собровцы; в Треногова стрелял с полукилометрового расстояния весьма искусный снайпер, а такими киллерами чаще всего становятся бывшие спецназовцы, СОБРы же ими просто переполнены. Значит, нужно внимательно ознакомиться с зеленодольскими собровцами, в первую очередь находящимися под командованием Гордиенко — милицейскими, поскольку ФСБ и МЧС ни разу даже вскользь не упоминались. Если же одновременно приближаться к финишу по параллельной дорожке, необходимо посмотреть на бежевую «пятерку», делавшую наезды в Красную Горбатку. У кого из милицейского контингента есть такая машина? Ну что этим мужикам стоило запомнить ее номер! Ведь по телевизору без конца показывают детективные фильмы. Уж там-то если не весь номер, то первые две цифры или буквенный индекс кто-нибудь из свидетелей случайно запоминает, благодаря чему преступление обычно успешно раскрывается. Неужели телезрители до сих пор не усвоили, как важно обращать внимание на номера незнакомых машин! Для чего тогда вообще существует искусство?! Получается, кино — это одно, а жизнь — совсем другое. В результате Курбатов вынужден сейчас сидеть в зеленодольском управлении ГАИ, где при помощи молодцеватого капитана, бравирующего своим знанием компьютера, тщательно выискивал владельцев бежевых «пятерок» и их места работы.
Определенная зыбкость в необходимости подобного поиска присутствовала. Машина может быть зарегистрирована в другом городе или на кого-нибудь из родственников с другой фамилией. В конце концов, она могла приезжать вовсе не из Зеленодольска. Но когда в логике предположения есть большая вероятность какого-то события, то в первую очередь нужно ориентироваться именно на него. Ведь, как показывает практика, обнаруженная ошибка увеличивает шансы правильности остальных версий.
Хорошо, что наш народ падок на иномарки — бежевых «пятерок» оказалось в городе всего сто сорок восемь штук. Десять из них принадлежат сотрудникам УВД. Одному из этой компании за шестьдесят, наверняка на пенсии. Остается девять. Не такое уж катастрофическое количество. Придется еще выяснить, есть ли среди них собровцы.
Когда Александр Михайлович освободился, за окном уже смеркалось, февральский день короток. Кажется, поработал он сегодня продуктивно, можно с чистой совестью возвращаться в Москву. А завтра нужно приехать и в течение дня проверить всех девятерых. Когда есть настрой, дело пойдет быстро. Если вдобавок повезет, как это регулярно случается с Яковлевым, то вообще быстро на него нарвешься, скажем со второго раза.
Все же Курбатов захотел облегчить завтрашнюю работу, посетить одного из этой девятки сегодня. Первым в списке, который он упорядочил по алфавиту, значился некто старшина Артюхин. Взглянув на адрес, помогавший ему бравый капитан сказал, что это отсюда совсем далеко.
— А по пути на станцию мимо кого-нибудь я буду проходить?
Внимательно посмотрев список, капитан сказал:
— На Пудовой улице живет Филенков. Считай, пойдете мимо его дома.
— Вот к нему и загляну.
Самого Филенкова дома он не застал. Дверь открыла жена, рядом вертелся бойкий сынишка лет шести. Александр Михайлович сказал, что расследует происшествие, в котором замешана бежевая «пятерка», поэтому он хотел бы поговорить с владельцем машины.
— Наша вроде бы ни в чем не замешана, целехонька. Когда это случилось?
— В конце ноября.
— Тогда это чужая. Мой в холода не ездит. Как поставил ее в октябре, так она до сих пор и стоит.
— В гараже?
— Да. Вон он во дворе, весь снегом засыпан. А куда зимой ездить?!
Обрадовавшись, что с такой легкостью удалось сократить список, Курбатов вышел на улицу. Мимо с душераздирающим визгом сирены промчалась «скорая помощь». Александр Михайлович машинально взглянул на ее проблесковый маячок и проводил взглядом. Он и предполагать не мог, что сейчас эта машина направляется к человеку, чья фамилия занимает первую строчку в составленном им реестре владельцев бежевых «Жигулей» — собровцу Вячеславу Артюхину. Узнал об этом он только утром на оперативном совещании у «патрона», которому подробности сообщила по телефону Кристина Лазаревская.
Назавтра в середине дня Турецкий и Курбатов приехали в Зеленодольск. Поговорив с многочисленными свидетелями, восстановили картину трагических событий, происходивших здесь со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра. Случилось же следующее.
Около пяти часов старшина Вячеслав Артюхин позвонил в однокомнатную квартиру своей соседки Антонины Трофимовны Жарковой, пятидесятилетней женщины, бухгалтера налоговой инспекции. Когда она приоткрыла дверь, Вячеслав ворвался в квартиру, и тут хозяйка увидела, что в руках у него топор. Ей стало дурно, дальнейшее происходило словно в тумане. Она пыталась увещевать его, однако Артюхин не хотел ничего слушать. «Отдай ключи, или я тебя убью!» — истошно закричал он.
Антонина Трофимовна ни разу не видела Славу в таком состоянии, ничего похожего никогда не случалось. Скорее, его можно было считать уравновешенным человеком, и у них всегда были хорошие отношения. И вдруг такое! Жаркова поняла, что сосед неадекватен, и отдала ему ключи.
Повернув ключ замка, Артюхин ударом топора отломил его ушко. С этого момента они оказались отрезаны от внешнего мира, даже если бы захотели покинуть квартиру. Затем преступник подскочил к кухонному столу и выдвинул ящик, в котором лежали все ножи. Выбрал самый большой и острый. Приставив нож к горлу Антонины Трофимовны, Вячеслав приказал ей сесть на кухне на табуретку и молчать, что было безропотно выполнено. Немного успокоившись, он сел рядом и сказал: «Я вас очень уважаю, но вы меня простите, у меня нет другого выхода. Меня столько заставляли убивать, что все должны узнать об этом».