Пуля-Квант

Бобл Алексей

Вернулся Лесник с небольшим свертком, положил на землю, развернул — я увидел на мешковине порублен­ные стебли молодых побегов волчьей лозы.

— Ну что, — сказал дед, — сейчас заварим. Лю­дям в себя прийти необходимо. Поможем. Видал, — он кивнул то ли на хромавшего к нам Химика, то ли на кусты, куда только что оттащили трупы, — что ежи С человеком могут сделать? Зона породила разных тва­рей. От мутаций этих обычная свинья стала псевдопло­тью, да к тому же болтает, что твой попугай в клетке, звуки всякие коверкает, слова повторяет. Зомби — тут объяснять долго не нужно, с псевдособаками тоже, ду­маю, понятно, а вот кровосос откуда взялся? Чей от­прыск? Или контролер — от человека произошел или… И ежи эти — загадка. Не знаю, как лучше их обозвать. Химик утверждает, что ежи навроде

живых аномалий…

— Ежи — как аномальная граната, оружие, — ска­зал подошедший Химик. Он попробовал пошатать ван­ну, но та стояла на боку мертво. Сталкер присел на кра­ешек со сбитой эмалью, рядом пристроился Курортник, положил оружие на колени. Химик продолжил: — Еж перенял свойства аномальной энергии, но при этом он живой. Ну, слово «организм» тут не слишком уместно, но если хотите, то можно и организмом назвать. Еще ежей называют «морскими», с виду похожи, а еще — артефактами, но тут мнения разделяются. Я предпочи­таю называть ежей живыми аномалиями, Лесник — ар­тефактами. В спокойном состоянии еж не опасен, его можно взять в руку, только сначала надеть специальную рукавицу или перчатку. Иголки острые, крепкие, но не ядовитые.

Я заметил, что Курортник с любопытством наблюда­ет за Химиком. И еще вспомнил, как Григорович рас­сказывал мне о живых аномалиях под названием «глю-онный субстрат». Из них какое-то вещество выработа­ли в лаборатории, которая в восточном Могильнике была…

С мысли сбил голос Химика, который вещал, будто лекцию в институте читал:

— Еж не выделяет никаких отравляющих веществ и нерадиоактивен. Если его взвести, — Химик щелкнул пальцами, — сжать, бросить в преграду, на землю, громко хлопнуть в ладоши рядом — он, как граната, встанет на боевой взвод. Дальше уже достаточно дунуть на иголки, плюнуть, зацепить, чихнуть, слово сказать — еж рванется с места, причем внутри у него включится что-то типа радара, распознающего крупные биологиче­ские объекты, которые он сразу начнет атаковать. Ри­кошетит еж как каучуковый мяч от препятствий. Энер­гии хватает на то, чтобы с минуту скакать в замкнутом пространстве. Если в помещении находятся живые су­щества, еж превратит их в губку. Иглы при такой силе удара дробят кости, как бы измельчают их, поэтому те­ло становится как пакет с желе. Скорость в полете у ежа фантастическая, не как у пули, но близко. Он спо­собен пробить доску в полсантиметра с расстояния в не­сколько метров.

Я покосился на Курортника, потом снова взглянул на Химика. Тот наблюдал, как Лесник добавляет в воду стебли лозы.

— Еще один брось, — посоветовал Химик. Лесник нахмурился. — Брось, брось, не повредит. Я серьезно.

Дед добавил в кружку стебель. Неожиданно лекцию продолжил Курортник:

— Ученые на Янтаре выяснили, что, столкнувшись с преградой, еж как бы трансформируется, иглы втя­гиваются внутрь, закручиваются и выстреливают напо­добие бура, локатор внутри определяет, способен ли артефакт преодолеть преграду или нет. Затем проис­ходит перераспределение масс и энергии, это влечет за собой новый «старт» и поиск биологического объекта в пространстве. — Военстал отлепил от рюкзака ци­линдр армейской «сборки», продемонстрировал, дер­жа пальцами за донышко. — Вот эта штука спасла нам жизнь.

Химик жадным взглядом впился в аномальную гра­нату.

А я вдруг осознал: мне достаточно увидеть анома­лию — ив голове всплывают знания о ней, словно рас­крывается файл на компьютере, главное увидеть близ­ко, мысленно дотянуться, почувствовать…

Курортник покрутил цилиндр, произнес:

— Давыдов, Давыдов… — Его взгляд стал отсутст­вующим.

А я все думал о ежах. Они атакуют живые организ­мы, потому что те выделяют тепло…

— Ну так что за Давыдов? — не вытерпел Химик. Курортник тихо заговорил, уставившись перед собой:

— Давыдов командовал группой военсталов. Я знал его лично. Не друзья, не товарищи, просто соседи по от­ряду. Полгода назад мы выполняли специальное задание штаба ОК- Десантировались в Зону тремя группами в разных районах с задачей найти упавший вертолет. Груп­пы спецов начали работать против нас — открыли огонь на поражение. В живых остались я и Лабус. Мы всех спецов потом положили, не сразу — полдня

вое­вали, но нам счастливый билет выпал… После боя хо­тели похоронить тела — и товарищей, и тех, кто про­тив нас воевал, — гон помешал. Мы еле ноги унесли с Костей. Когда волна мутантов схлынула, хоронить было почти нечего, тела превратились в отбивные, кто где — не разберешь… — Курортник поднял винтовку, сжал рукоять, хрустнули пальцы. — Уже практически стем­нело, мы в убежище решили укрыться. А утром оказа­лось, что одного тела не хватает. Мы тогда значения не придали. А вон как все обернулось… — Курортник опу­стил винтовку. Встал. Спросил, не глядя на Химика: — Почему ты Давыдова Вивисектором назвал?

Я хотел было ответить, но сталкер бросил на меня взгляд, и я промолчал.

— Как-то так, к слову пришлось, ассоциации с рас­сказом одним возникли. А ты откуда знаешь, что я его так называл?

— Слышал, — обронил Курортник.

— Давыдов ваш… — Химик тоже поднялся с края ванны. — У него пси-способности большие. Но он не умеет ими пользоваться. И мне показалось, что…

— Что? — резко спросил военстал. — Что тебе по­казалось?

— Вивисектор не знает, куда направить свои способ­ности. Будто нет у него граней между плохим и хоро­шим, черным и белым, добром и злом. Как-то так…

Последовала пауза. Наконец Курортник сказал:

— Лесник, ты отвар сготовил? Долго еще?

Все посмотрели на деда. Он застыл, зажав клочок бо­роды в щепотку, другая рука замерла над кружкой. Брякнулась ложка, выпущенная из пальцев. Примус качнулся, дед опомнился.

— Да, все готово. Передержал слегка, горчить бу­дет, но это ничего.

— Тогда собирайтесь. Идем к Янтарю, надо наконец выяснить, что там за дела творятся. — Курортник по­правил оружие на груди. — Есть будем на ходу.

— Добре.

Глава 15

ИНФЕКЦИЯ

Ясный выдался денек. На небе ни облачка, щебета­ния птиц только не хватает. Мало их в Зоне, лучше всего к аномальной среде приспосабливаются тараканы, крысы, растения и люди.

Я шагал за Пригоршней, на спине у него висел рюкзак с ГСК, а новый, непонятно откуда взявшийся, он отдал Химику. Поначалу я опирался на костыль, ко­торый смастерил Химик — загогулина из армату­ры, — но потом перестал, нога практически не бес­покоила. Изредка я бросал взгляд по сторонам, отме­чая места, где висят аномалии. Мысленно то и дело возвращался к утренней схватке Вивисектора и стал­керов. Я пытался понять, в чем кроется разгадка мо­их новых знаний о Зоне, вспоминал последовательно все события, которые привели меня в компанию этих людей.

Курортник шел первым, за ним Лесник, Никита, я — трудно было удержаться за высоким парнем, у которо­го шаг с аршин, — следом Химик, замыкал Лабус.

Я чувствовал спиной колючий взгляд сталкера. Он, когда мы сидели в погребе, упомянул о способностях, которые вскрывает Зона в человеке. У меня тогда хо­рошо получалось справиться с болью. А потом вообще будто таинственная книга открылась в голове. Чем глуб­же продвигались в Зону, тем больше я познавал ее. Не просто видел аномалии, а ощущал их энергию, опреде­лял, какая слабая, какая посильнее. А как объяснить то, что я у Лесника разглядел растущую опухоль в груди? Как такое вообще может быть? И Химик этот непрост, сразу заметил, что я веду себя неестественно. Теперь надо стараться не показывать, что у меня открылись способности. Новый знакомый не такой, как Никита, как Лабус. Эти двое хоть и подрались на складе в ра­бочем городке, и Лабус слегка злился на Пригоршню, но это так, для порядка. Ну, подрались — зато они обычные мужики, простые, правильные. И лица у них открытые, и эмоции они не прячут, говорят что думают. А Химик скрытный, что-то общее есть в поведении его и Курортника. Военстал тоже странно себя ведет, злой, как мой отец, который бросил семью. Тот приезжал не­часто, каждая встреча начиналась обычным разговором о жизни, но не проходило и пяти минут, как закипала ссора с матерью. Отец кричал, что мы виноваты, мол, сломали ему жизнь. В такие моменты хотелось забить­ся в угол комнаты, зажать уши руками, отгородиться от мира и исчезнуть…