Пуля-Квант

Бобл Алексей

— Готов.

— Готов, — подтвердил и Химик. — Начали.

Сталкер приложил один сверток к ране. Лесник дер­нулся и застонал. Химик надавил коленом ему на пояс­ницу. Лабус прижал артефакт двумя полосками крест-накрест. Операция повторилась несколько раз, легкие царапины Костя обработал спиртом и заклеил. Достал из бокса одноразовый шприц.

— Постой, — сказал Химик, снимая рукавицы. — Что это у тебя?

— Обычный стимулятор.

Химик завел глаза к небу, пошевелил губами. Потом покачал головой:

— Давай обойдемся. Не нужно. Я не знаю

реакции. Кровь камня пришлось делить на семь мелких частей, ее действие быстро прекратится. Тогда и вколешь свою аптеку.

Лабус пожал плечами и спрятал шприц. Взял пинцет и скальпель, быстро протер их и полил остатками спир­та. Проворчал, что на ближайшей стоянке надо прока­лить инструмент на огне, и захлопнул бокс.

Из разведки вернулся Никита. Они с Курортником засели в беседке и начали что-то тихо обсуждать.

Из сада донесся слабый вой псевдособак, потом зна­комый рык псевдогиганта. Все подняли головы и неко­торое время вслушивались. Курортник с Пригоршней выскочили из беседки. Командир сказал нам, чтоб за­канчивали, и побежал к воде по мосткам.

Химик с Лабусом усадили деда. Тот приоткрыл гла­за, что-то прошептал неразборчиво.

— Бинтуем. — Костя разорвал упаковку индивиду­ального пакета. — Кирилл, придержи его.

Я перебрался за спину Лесника, ухватил его за лок­ти, развел руки в стороны.

Никита не получил указаний от Курортника и мялся на месте в двух шагах от нас.

Химик и Лабус ловко накладывали бинт, передавая друг другу рулон. Сначала наложили крестообразную повязку, затем Костя вскрыл еще один пакет. Они ста­ли обматывать деду торс, спускаясь к пояснице.

— Бла… благодарю, — прохрипел Лесник.

— Тихо, батя, — сказал Химик. — Молчи. Главное, не отключайся, слышишь? Сейчас легче станет. Тебе бы отлежаться пару дней…

— Все. Пакуемся, — произнес Лабус.

Поддерживая Лесника, я наблюдал, как военстал со­бирает аптечку, а Химик складывает артефакты. На все про все ушло чуть больше минуты.

Снова донесся вой псевдособак, уже громче. Подбе­жал Курортник:

— Готовы?

— Да, — ответил Лабус.

— Двигаем. С севера обойдем церквушку. Черт, пло­хо все. В деревне собаки… Плохо. Чего им надо? Там такой обед валяется, мы же псевдогиганта для них за­валили.

— Может, второй их не подпускает, — предположил Химик.

— Да в него столько свинца всадили! — Курортник сплюнул, оглянулся на пруд.

— Так и третий мог появиться. У Янтаря этих тва­рей хватает. По-моему, они любят возле воды пас­тись,— заметил Костя.

— Все, поднимаемся.

Химик порылся в рюкзаке Лесника, достал широкую байковую рубаху. Я помог напялить ее на охотника, за­тем мы накинули на него плащ.

— Химик, ты бывал здесь раньше с Лесником? — спросил Курортник.

– Да.

— Тогда ты первый, за тобой пацан. — Командир протянул мне патронташ и двустволку. — Рюкзак Лес­ника тоже твой. Справишься?

Я кивнул, взял оружие.

— Для всех: направление — запад. За усадьбой ложбина, в полукилометре церковь, за ней выгоревшее

село. Обойдем церковь по опушке, пересечем просе­лок…

— Я знаю это место, — вставил Химик.

— …оттуда по прямой на север, в двух километрах Янтарь. — Курортник обвел всех взглядом. — Мы с Никитой тащим Лесника. Лабус замыкает. Проверить и подготовить оружие к бою. Через минуту выступаем.

* * *

Следуя за Химиком, я все никак не мог нормально пристроить на плече ружье. Перехвачу ремень — при­клад по ноге саданет, перевешу стволами вниз — тоже цепляются. Пробовал класть на плечо — рука занята, постоянно напряжена и устает быстро.

— Ремень перекинь через голову, — посоветовал Курортник.

Я так и сделал — стало легче, но оружию за спи­ной мешал рюкзак, а ремень резал шею. Зато руки свободны. С ружьем я управлюсь не так ловко, как ос­тальные, если стрелять придется. Я начал понимать, что не все так просто, как в книгах и кино показыва­ют, что умение нужно не только для того, чтобы обра­щаться с оружием, но даже чтобы правильно его но­сить.

Химик иногда оглядывался, стараясь подобрать нужный темп и не отрываться от группы. Он прихра­мывал — ноту себе не перебинтовывал, не лечил на стоянке, дедом занимался. Пригоршня и Курортник, поддерживая Лесника, сопели у меня за спиной. Како­во это — тащить раненого человека? Мне с рюкзаком и ружьем тяжело, а им… Мужская работа — есть че­му поучиться. Терпению хотя бы. Когда все закончит­ся, когда выберусь из Зоны, буду поступать в инсти­тут. Пойду по стопам Григоровича, погружусь с голо­вой в науку, в исследования Зоны. Вернусь — и тогда по-настоящему смогу отблагодарить Лабуса, Пригор­шню, Химика… Пусть он со странностями, но он стал­кер, настоящий мужик, спец по аномалиям, одиночка.

Курортник… Я мало что понял из его рассказа про Давыдова, но видел: горько ему, душа болит за погиб­ших товарищей, казнит себя… Потому он такой злой.

А Леснику обязательно надо рассказать про его бо­лезнь — может, успеет вылечиться.

Я сбился с шага, вдруг сообразив, какие человечес­кие мысли крутятся сейчас в моей голове. Незаметно для других потрогал грудь, живот… Стянутый суровой нитью извилистый разрез никуда не делся, и тот, кто проник в меня, этот странный обитатель Зоны, до сих пор во мне. Хотя сейчас я не ощущаю его влияния на свою психику, может, сумел перебороть, подавить это влияние? Или он просто затаился на время, осваиваясь в новом психическом пространстве…

Слева тянулись развалины усадьбы. Стены в копо­ти, проломленные или прогоревшие крыши. Видимо, здесь не раз бушевал пожар — сталкеры, что ли, ба­ловались или что-то другое… Да чего я гадаю, какая мне разница.

Химик стал углубляться в лес. Вой собак слабел — наверное, стая заняла новую территорию, добила вто­рого псевдогиганта и теперь пирует.

Солнце достигло зенита. Воздух бодрил, дышалось легко и свободно, щеки горели на морозце, на них вы­ступил румянец.

Химик остановился и бросил через плечо: