Пуля в подарок
Шрифт:
– Ты что, охренел?! – тоже узнав своего, заорал толстяк. – Пулю хочешь схлопотать?!
Солдатик-водитель смотрел на Тарасова, открыв рот.
– Ты свои пули, небось, давно на тушенку променял, – огрызнулся Артем и деловито осведомился: – В Ханкалу поспешаешь? Подбросишь, или как?
– Ну, совсем спецназ охренел! – простонал успокоившийся толстяк и вытер рукой вспотевший лоб. – Садись, куда ж тебя девать!.. Говорили мне: возьми сопровождение. А я говорю: так войны ж нету… Вот те и нету!
– Да расслабься ты, – хлопнул толстяка по плечу Тарасов.
– Без фамильярностей попрошу! – взвился тот. – В Ханкале выясним, кто кому козырять должен…
Толстяк пыхтел и качал головой, вспоминая инцидент на дороге.
Объяснений давать не пришлось. У КПП стоял «газик». Особист стоял рядом, картинно опершись локтем на дверцу. Артема затрясло от злости. Он выпрыгнул из «козелка» на ходу и широкими шагами подошел к особисту.
– Ты почему с условленного места свалил?! – Тарасов тряхнул того за грудки.
Особист, не меняя выражения лица, перехватил руки Артема в локтях, стиснул и ответил вполне спокойно:
– Был приказ… Приказ, понятно?
Тарасов отпустил и сделал шаг назад.
– «Миссия невозможна-2», – без улыбки пошутил особист, и Артем улыбнулся в ответ: бить морду этому засранцу ему уже не хотелось…
Через час разморенного горячим душем капитана Тарасова вызвал начальник штаба и выдал подписанную командировочную бумажку, мобилку, документы и билеты на авиарейс «Ростов – Москва». Артем бойко отстучал на машинке рапорт о выполненном задании – в единственном, как водится, экземпляре, – и отправился в модуль, чтобы собрать свои нехитрые вещички.
Умар был сейчас далеко – Артем точно знал это. Кто-то дал полевому уйти.
Умар сидел на корточках, уронив руки; в пальцах дымилась забытая сигарета.
Пропахшие потом Сашко и Дмитрусь присели на траву напротив. Полевой поднял глаза:
– Что повесили головы, бойцы? Не всегда все получается даже у меня… Помните того русского, который у меня в подвале сидел? Просил меня один человек отдать пленника ему, и я не мог отказать. А теперь я, кажется, знаю, чем его можно задеть…
Умар запнулся, потом, вспомнив о сигарете, глубоко затянулся и продолжал:
– Поедете в Ростов, джигиты. Будет у меня для вас важное дело… Моих джигитов казаки не любят, а вы там по виду свои, славяне…
Слово «славяне» Умар не выговорил, а прошипел.
– Москаль не славянин! – горячо возразил Дмитрусь, но Сашко тут же дернул его за полу куртки: не спорь с командиром.
Глава четвертая
У смерти синие глаза
На светофоре был зеленый, но переходить дорогу никто не торопился: ни пешеходов, ни машин в этот глухой ночной час не наблюдалось. Из косо сыплющейся с неба дождевой мути глядели неразборчивые рекламы по ту сторону проспекта.
Артем прибавил шагу, но когда его подошвы коснулись бровки, светофор едва слышно щелкнул и выдал красный колер.
Отец Кирилл служил сегодня всенощную. В уютной церкви народу было мало – все больше старушки да пара молодух с потухшими глазами в криво сидящих платочках. Золоченый священник кивнул Артему и продолжил свое раскатистое пение. Пока шла служба, отец Кирилл еще раз взглянул в сторону Артема, и тот понял, что батюшка хочет с ним поговорить, когда все закончится…
Священник в простой черной рясе стоял перед иконостасом, кладя широкие кресты на грудь и плечи. Прихожане разбрелись. Молились только две серенькие старушки и женщина в широком плаще, из-под которого выбивался край вечернего платья. Подкрашенные глаза незнакомки остановились на вошедшем Артеме и снова уставились в ряд золоченых икон.
– Пришел? – подойдя, тихо сказал священник. – Что у тебя? Бледный какой-то…
– В плену я, батюшка, побывал, – так же тихо ответил Артем. – Дай, думаю, к вам зайду…
– А что ж воскресным утром время не выбрал? – укоризненно покачал головой священник. – День нынче пасмурный: две старушки, одна блудница и капитан спецназа… Как Бог-то все устраивает!
Отец Кирилл когда-то крестил Артема. Неожиданно для самого Тарасова, религиозная формальность, которой, впрочем, придавали значение многие его товарищи, обернулась искренним интересом. Священник не отказывал в беседе, давал иногда умный совет, хотя и поддразнивал капитана: мол, хорошо мужику – Бога забыл…
Поговорили коротко. Артему стало теплее на душе.
– Возьми-ка книжечку – тут все написано, – протянул отец Кирилл тонкую брошюрку с православным крестом на обложке. – Божией Матери Свято-Крестовской молись каждый день утречком – жив будешь и в плен больше не попадешь. И я за тебя молиться стану.
– «Агаряне» – это чеченцы, что ли? – поинтересовался Артем, листая страницы.
– Выходит, они, – вздохнул отец Кирилл. – Только ты больше не об агарянах думай, а о Боге… Понял меня, воин?
– Так точно! – усмехнулся Тарасов и тут же смягчил свою неуместную иронию: – Буду стараться, батюшка…
Джип вынырнул из-за шелестящей завесы дождя как раз в тот момент, когда Артем топал по «зебре». Свет фар воткнулся в пешехода, поймал его, как бабочку, разросся, смешался с гулом мотора.
Машина промчалась на красный в сантиметрах от пешехода, забрызгав его серой жижей.
– Козел! – ругнулся Артем и двинулся прямо к припаркованным под билбордом «Жигулям».
– Подъем! Чичи прорвались! – хулиганисто рявкнул он, распахивая дверцу.
Сидевший за рулем спокойно поднял голову и проговорил:
– Чего орешь? Я не сплю – глаза только прикрыл… Тебя, между прочим, час и сорок минут не было… Сколько палок кинул?
– Четыре, – усаживаясь в салон, ответил Артем.
– Ого! – заводя мотор, отозвался водитель. – Как-нибудь поподробнее расскажешь…
Знать о том, где на самом деле был этой ночью капитан спецбатальона «Гамма» Тарасов, водителю штатных «Жигулей» не полагалось.
Удобно устроившись на заднем сиденье, Артем вынул из внутреннего кармана слежавшийся носовой платок и брошюрку отца Кирилла. Раскрыл на четвертой страничке, там, где была нарисована женщина с ребенком, и шепотом прочитал: «Через святую Твою икону, явленную на Кавказе, о Владычице, люди града Святого Креста от страшнаго агарянскаго нападения чудесно свободила еси, Благая Вратарнице! Пленение, скорбь и узы в радость и свободу пременила еси, Скоропослушнице наша. Молим Тя, Матерь Божия, и на будущее время защищай всех, на Кавказе живущих чад Твоих, от восстающих и обидящих нас, непрестанно молящеся у Креста Сына Твоего, Всенепорочная…»