Пуля
Шрифт:
Шофер сделал вид, что ускорил движение. Мы нервно оглядывались по сторонам, что не ушло от его внимания. Он тоже стал коситься на нас в зеркало заднего вида.
— Покажите-ка деньги, — вдруг сказал он, остановившись на светофоре. Катя фыркнула и помахала у него перед носом кипой смятых купюр, вынутых из новоприобретенной сумочки. Шофер слегка расслабился.
Зато нам расслабляться не пришлось. Вынырнувшая вдруг хорошо мне известная черная "Шкода" поперла на нас, словно немецкий "Тигр" на Курской дуге. Я глухо простонал. У ребят Большого была куча претензий ко мне. Правда, они могли не знать, что именно мне Гога обязан лишней дыркой в заднице. Скорее всего, они охотились за Катей, о чьем исчезновении уже наверняка знал весь криминальный мир. Однако, чем черт не шутит. Не следовало скидывать со счетов испарившегося во время перестрелки Рафика Галикберова. Правда, на дом вроде нападали люди Бека, но куда делся Рафик, еще бабка надвое сказала. Мог и к Сытину попасть. Мог на Гогу вообще работать.
— Это чегой-то? — вдруг осведомился шофер. — За вами что ли?
— За нами, — хмуро подтвердила Катя. — Я вот замуж собралась, а братья у меня серьезные, не разрешают.
— Шеф, ты бы на газ нажал, — безнадежно посоветовал я. Сейчас придется еще и его из машины выкидывать. Не факт, что справлюсь… Ох не факт. Попали, как кур в ощип. С одной стороны водитель, который сдаст нас у первого же светофора, с другой братки Гоги Сытина. Ну чего нам дома не сиделось? Пожрали бы лапши из стаканчиков… Даже пистолетика завалящего нет, не говоря уже о "Калашникове". Шофер резво нажал на газ и завернул в ближайшую подворотню.
— Валите, — приказал он. — Не хватало мне еще ваших неприятностей.
Мы послушно выползли из машины. Я огляделся по сторонам и глухо простонал. Двор, в который мы завернули, был тупиковым. Единственным выходом из него была та арка, в которую мы въехали. Шофер помедлил, а потом вдруг тоже полез из машины. Катя вцепилась мне в руку. Я обернулся на нашего водителя. В его руке была зажата монтировка.
— А ну, выворачивайте карманы, — скомандовал он.
— Ты чего, дядя? — удивленно спросил я.
— Бабки сюда гоните, — проорал шофер. — Пока дружки ваши не подъехали…
Катя вдруг разразилась такой тирадой, что сидевший на веточках воробьи перестали чирикать и заслушались. Однако на умудренного опытом таксиста это впечатления не произвело. Он угрожающе махнул монтировкой. Я посмотрел поверх его плеча.
— Вот так и умирают люди, начисто лишенные инстинкта самосохранения, — обреченно произнес я, заслоняя собой Катю. В арку въезжала "Шкода".
Ребята Гоги не стали размахивать белым флагом. Первая же пуля попала шоферу между лопаток. Не то всхлипнув, не то хрюкнув, он начал грузно оседать на землю, размазывая по желтому борту такси алую полосу. В окнах на секунду показались любопытнее лица, кто-то закричал, воробьи врассыпную разлетелись с веток, а потом на пару секунд воцарилась тишина.
Шофер рухнул рядом со своей машиной. Не знаю, из чего стреляли братки и куда они попали, но под телом мгновенно образовалась темно-красная лужа, растекающаяся с подозрительной быстротой. Видимо, была задета какая-то артерия. Рубашка мгновенно стала красной. Шея водителя была странно вывернута, словно веревочная, а лицо смотрело на нас. Из полуоткрытого рта текла кровавая струйка, глаза были вытаращены и почему-то смотрели в разные стороны. В тот момент мне показалось, что отвратительнее зрелища я не видел за всю свою жизнь.
Тут братки снова начали стрелять. Это отрезвило меня. Я толкнул Катю на землю, и мы оба укрылись за машиной. Сколько времени потребуется банде Сытина, чтобы понять, что мы не стреляем в ответ? Тридцать секунд, не больше… И почему они стреляли, не попытавшись даже взять нас в заложники. Пусть не меня, но хотя бы Катю?
— Кажется, нам каюк, — тихо произнес я. — Катя, ты прости меня, но вся эта каша заварилась из-за меня.
Катя не ответила, смирно лежа на земле рядом с бампером. На ее боку медленно расползалось бурое пятно. Рядом с ней лежала открывшаяся свежекупленная сумочка, из которой торчало… пистолетное дуло.
— Катя? — тихо позвал я. Она не ответила. Я тронул рукой ее горло. Под пальцами вспуганной птицей трепетала голубоватая жилка. Жива? Надолго ли… Я потянул из сумочки "ПМ", выдернул обойму и выщелкнул патроны. Три. На всех не хватит… Злость ударила мне в голову. Значит, кому-то очень не повезет…
Они подошли с двух сторон, держа пистолеты наперевес, как в тупых ковбойских фильмах. Мертвая тишина была моей союзницей. Я слышал, как скрипит под их ботинками песок и мелкие камушки, слышал проклятие раздавленных жучков и крик убитой бабочки, случайно попавшейся на пути. Время превратилось в тягучий кисель, застывающий вязкой смолой… Бух, бух, бух… Это пульсировали в моих висках вены, и этот звук казался мне оглушающим. Шаг, еще шаг… пот в три ручья с моего лба… еще шаг, более осторожный… Они уже рядом… Я молчу, сжимая в руке верного друга — пистолет "ПМ", уже успевший нагреться от моих рук, хотя ствол еще холоден. Кап, кап… Это вытекает кровь из Катиного тела. Шлеп, шлеп… Горячие капли уходят вместе с ее душой… И только шелест шагов рядом… Замри…
Я шел горами, за спиной болтался рюкзак с головой Шамиля. Он очень быстро пропитался кровью, и она капала вниз, стекая по моей спине. Я вспомнил мультфильм, как какой-то греческий бог вот так вот нес сумку Персея, с отрубленной головой Медузы Горгоны. Каждая капля превращалась в змею, стремящуюся ужалить. А мне, почему-то, было весело… Я рухнул на скалу и стал смеяться, долго безудержно и все никак не мог остановиться. А потом я увидел ее.
Она лежала на выступе и грелась, свернувшись в клубок. Мы, не мигая, уставились друг на друга. Я знал, что она меня видит, а она наверняка понимала, что этот двуногий, не умеющий ползать, прекрасно видит ее. Но оба не двигались, выжидая. Я не выдержал первым, медленно вытягивая из ножен штык-нож. И тогда в бой кинулась эта большая горная гадюка. Ее полет в мою сторону был стремителен, но она промахнулась, вцепившись зубами в изодранную штанину. Я же со всей силы воткнул нож ей в голову. Она еще пыталась сопротивляться, хлестая меня своим хвостом. Но ее песенка была уже спета. А вечером я ел ее мясо, пожарив его на крохотном костре в маленькой пещерке, где меня застала гроза. Сквозь раскаты грома я, насидевшийся в темной тихой яме, слышал не только гулкое шлепанье капель, но и тихие шаги шакалов, шорох насекомых и далекий гул выстрелов и взрывов… Мне кажется, что именно в ту ночь я окончательно свихнулся.
Шаг, шаг, шаг… Опять попала в темное… Так пела девочка с редким именем Глюкоза… Он показался на виду, слишком медленно, слишком предсказуемо. Он хотел молниеносно выскочить на меня как в дешевом вестерне, но для меня время текло по-другому. Я увидел, как взметнулись вверх его брови, а палец потянулся к курку. Я увидел, как вылетевшая из моего пистолета пуля медленно, но верно приближалась к его лбу. Бенц! Это треснул череп, когда пуля пронзила его насквозь, выбив кровавую струю и то небольшое количество мозгов, что у него были. Вторая пуля так же медленно полетела в сторону его товарища, пожелавшего доказать, что и он любит Клинта Иствуда. Дешевый выпендреж… когда он еще только поднимал свой пистолет, он уже был мертв и падал навзничь с пулей в сердце. Пистолет из его разжавшейся руки упал прямо мне в ладонь. А дальше начался хаос…
Упавший мне в руку пистолет оказался австрийским "Глоком". Из семнадцати патронов в обойме, мой покойный оппонент выпустил четыре. Ребятки Сытина оказались весьма неплохо экипированы. Я ожидал чего-то попроще, нежели такое редкое оружие, как "Глок". Впрочем, однажды у Дрюни я видел даже новенький германский "Вальтер", коим был вооружен Джеймс Бонд. Пребывающий в подпитии Дрюня все порывался попугать им очередных бомжей, но я отговорил его от этого занятия.
Вооружены сытинские были хорошо, а вот стреляли неважно. Мне же застилала глаза кровавая пена. Рука вздрагивала от отдачи, когда я палил в черную "Шкоду". Тупо, как на автомате, я огрызался прицельными выстрелами, почти не прячась. В тот момент мне было уже все равно, останусь я жив, или нет.