Пупок
Шрифт:
— Наташа! — закричал Иван Григорьевич. — Они нас спрашивают о нашей дочери.
Наталья Михеевна горестно поджала губы. Она сидела в обтрепанном халате, из-под которого виднелось несвежее, обильно залитое кровью белье.
— Она погибла на мотоцикле, — сказала Наталья Михеевна, и плечи старушки затряслись от бесшумного плача.
— Это не вся правда! — закричал на старуху Иван Григорьевич и затопал ногами.
Трясина, с бледными губами, выглянул из-за камеры.
— Это наша убиенная дочь, — сказал Иван Григорьевич. — Она ехала со своим женихом на мотоцикле. Их сбили. И вместо того, чтобы оказать нашей дочери первую медицинскую помощь, преступники
— Кто они? — спросил я.
Алмазные росы сверкали в солнечных зайчиках. Вопреки всем невзгодам и напастям, природа жила по закону, и никто не мог помешать естественному ходу ее жизнедеятельности.
— Это был ваш единственный ребенок? — уточнил Трясина.
Наталья Михеевна заплакала так, словно это случилось вчера.
— Блядь, какой ужас! — сорвалось у меня с языка.
Иван Григорьевич сделал вид, что не услышал похабного слова. Весна справляла пробуждение природы, выставив напоказ нерукотворную красоту. В Останкинском парке выводили свои рулады соловьи. В семидесяти километрах на север от столицы они еще помалкивали.
Аленка притихла, затаилась, прислушиваясь к тишине. Иван Григорьевич тоже настороженно ждал. И вот преподобный Сергий из каменного превратился в живого. Стукнул грозно посохом о землю:
— Ну что, ветеран, больно России?
И видит Иван Григорьевич, что перед ним уже не Сергий Радонежский, а Фидель Кастро. И Фидель говорит ему: «Предали вы и советскую власть, и революционную Кубу. Социализм предали». Хочет Иван Григорьевич что-то сказать, объяснить, что нас самих предали, продали, Аленку убили, а слов нет, голоса нет. И Фидель продолжает с присущей ему страстью: «Россия стала колонией США, но Куба не сдастся! К нам на помощь придут небесные ангелы, и мы победим! Они уже летят, я слышу их позывные! Смотрите, вон они, наши спасители. Видите их корабли-тарелки?!»
— Да, — кивнул я, искренне вглядываясь в весеннее московское небо. — Вижу!
— Ну и тогда я все понял, — полушепотом сказал нам в камеру Иван Григорьевич. — Все окончательно понял.
Он сделал паузу. Мы с Трясиной испуганно смотрели на него.
— Люди! — обратился Иван Григорьевич к телезрителям, стирая помаду с губ. — Много тысячелетий назад из другой галактики было занесено на Землю семя сообразительных двуногих, высокомерных эгоистов. Оказавшись среди простодушных аборигенов, они повсюду вели себя вирусами.
Эти возбудители зла, — гремел голос Ивана Григорьевича, и я невольно залюбовался стариком, — легко входят в местную среду, но не растворяются в ней, не меняют своей сути разрушителей. Через тайную секту они уже правят планетой, правда, пока еще тайно. На пути к мировому господству у них стояла наша великая страна. Теперь ее нет, они убрали препятствие со своего черного пути. Наша планета погружается в океан лжи.
— Восстаньте, руссичи, — зашептала Аленка, — и стар и млад, забудьте распри и обиды, всем миром навалитесь на чудище! Князья Александр и Дмитрий! Сталин и Иисус Христос! Воскресните в образе внуков и правнуков! Не пожалейте живота своего за Русь святую… О-о-ой! — глубоко интимно застонала она. — Ай!
Губы ее приотворились. Сумерки стали сгущаться. Дочь и отец вместе опрокинулись в приятную легкую дрему.
— Это прямой призыв к уничтожению евреев, — сказал Трясина, куря на лестнице.
— У них дочь погибла, —
— Жертва дорожно-транспортного происшествия, — сказал Трясина.
— Бери камеру и пошли.
Трясина медленно покачал головой. Все вокруг было засрано хулиганами.
— Я как еврей…
— Ну хорошо-хорошо, — сказал я. — Уходя, плюнь ему в харю. От меня тоже. Я уже туда не пойду.
Трясине очень не понравилось, что я снял липовые усы, и он сказал:
— Если я не раздавлю эту гадину, прольется много крови.
— Пойдем, — попросил я. — Сплошной маразм и больше ничего.
— Это заразительный маразм. — Он закурил новую сигарету.
— Дед влюблен, — сказал я. — Оставь его в покое.
Трясина только рукой махнул.
— Слушай, сионист, — засмеялся я, — ты ничего не понял. Там старуха.
— Я не знал, что ты трус, — сказал Трясина.
— Миленький! — Я схватил его за рукав. У меня вдруг обнаружился какой-то визжащий бабий голос, и мне стало стыдно продолжать. Я никогда в жизни не визжал до тех пор бабьим голосом.
Я пошел вниз по лестнице. Я слышал, как хлопнула дверь Аленкиной квартиры.
1995 год
Родительское собрание
Как провести выпускной вечер? Какие будут предложения?
Утром я с ужасом распахнул дверь в сад. За партами сидели бывшие советские люди. С нервно-паралитическим газом в карманах и сумках. Одни мамаши имели молодящийся вид. Другие выглядели старухами, а может быть, это были бабушки. С этим было не совсем ясно. Времени ходить в школу не было. Незаметно прошли одиннадцать лет. Она так напилась, что линзы выскочили у нее из глаз. На стенах кабинета физики висели разные открыватели физических законов. Благодаря некоторым из них горели лампочки под потолком. Над доской никто не висел.
Предложений не было.
В классе было не очень тепло. Сидели в пальто. Одни с закрытыми глазами. Другие с открытыми. Мужчин было несколько. Они сидели с таким видом, будто у них утром угнали «жигули».
Товарищи!
Вот так просто, по старинке. Никто не отозвался.
Учительница с седой прядью смотрела на незнакомых людей. Как все старые учительницы, она была болтлива. За деревьями я увидел двух кошек: рыжую и черно-белую. Она открыла рот, и ее понесло. Она говорила долго и членораздельно. Когда она была маленькая, дедушка научил ее правильно есть ножом и вилкой, вставляя толстые словари ей под мышки. Что это были за словари в кожаных переплетах? Она должна была прижимать их своими ручками. Из слов учительницы выходило, что она любит школу и детей, несмотря ни на что. Несмотря ни на какие трудности. У одной мамаши потекли слезы. Она пыталась справиться со слезами, но не смогла и, схватив сумку, шумно выбежала из класса. Люди поглядели ей вслед, но не все. Некоторые не поняли, что произошло. Один человек встал и на цыпочках вышел. Добрый дедушка-велосипедист. Он всю Европу намотал на свои педали.
Что же мы будем делать с выпускным вечером?
Хорошо бы создать родительский комитет.
У нас на выпускных вечерах бывает очень интересно.
А в позапрошлом году мы сняли целый теплоход и совершили ночную прогулку по реке. Это было правда незабываемо. Она сидела на дачном крылечке, спрятав голову глубокой ночью между колен. Она все облевала: тапочки, куртку, расстегнутые штаны. С теплоходом, конечно, непросто. Просто так вышло, что один из родителей был связан с речным пароходством.