Пурпурная сеть

Мола Кармен

Даниэль успел освоиться, подавил первый приступ паники и теперь молчал в ответ на вопросы и гнул свое: на ресурс попал случайно, знать ничего не знаю ни про пурпурные сети, ни про убийц, ни про пытки, ни про другие подобные дела.

Парень ожесточался на глазах; происходящее должно было послужить ему наукой, но полицейские сомневались, что он научится хорошему. Наверное, подумала Элена, через такое прошел и Лукас, чья душа вмиг утратила невинность, стоило ей лишиться защитной оболочки: родителей, квартиры на Пласа-Майор, каникул у бабушки. Он ожесточился, чтобы

выжить.

К удивлению присутствующих, инспектор прекратила допрос:

— Что ж, ты упустил возможность спасти других девушек, дело твое… Боюсь только, что однажды, и даже скоро, ты об этом пожалеешь.

Ледяное лицо Даниэля не дрогнуло. Что еще ждать от человека, проводящего свободное время за просмотром убийств онлайн?

За дверью его ждала мать. Она бросилась сыну на шею.

— А папа? — спросил Даниэль.

— Он остался с Сандрой, — солгала Соледад. — Твоя сестренка так расстроилась, что мы не могли оставить ее одну.

Альберто продолжал сидеть у монитора. Он понимал, это плохо, что он не вышел обнять сына, но ничего не мог с собой поделать. Не мог сделать вид, что все в порядке.

Глава 7

Отдел Элены посекундно анализировал видеозапись. Марьяхо фиксировала все происходящее с того момента, как подключилась к компьютеру Даниэля. Сидя у экранов, ее коллеги старались заглушить в себе все чувства, подавить сострадание к жертве, ища в кадрах зацепку, которая поможет идентифицировать скрытых под масками убийц и установить подлинное место преступления.

Марьяхо никто не винил, но она все равно просила прощения за то, что повелась на IP– адрес, оказавшийся подставным. Чтобы создать этот ложный след, преступники воспользовались планшетом пожилой сеньоры из Навасеррады. Возраст дает о себе знать, невольно подумала Марьяхо, невозможно оставаться хакером до семидесяти лет. Но самолюбие ее было задето, и она пообещала коллегам исправить вчерашнюю ошибку любой ценой.

— Я проверила лицо девушки по всем программам распознавания лиц, но результатов ноль: оно в крови и искажено от боли. Прогоню отдельно ухо — крови на нем нет, может сработать.

— А татуировки? Вчера я не заметила, есть они?

— Ни одной. Я бы с них начала.

Элена знала, что за обликом доброй бабушки скрываются невероятная изобретательность и техническая продвинутость, и нисколько не сомневалась в высокой квалификации своей айтишницы.

— Хорошо, Марьяхо, в таком случае ждем результатов. Что еще? — обратилась она к остальным.

— Птица с голубым оперением. Не думаю, что таких много, — сказал Буэндиа. — Я хочу проконсультироваться с орнитологами. Как знать, может, нам повезет, и этот вид водится только на ограниченной территории.

— Я таких точно не видела, — кивнула Ческа. — Несколько лет назад у меня был приятель — любитель птиц. Иногда мы все выходные только и делали, что ходили по горам с биноклем.

— Небось не только, — засмеялся Ордуньо.

— А тебе я хочу сказать…

— Хватит, не отвлекайтесь, — одернула их Элена. — На что еще вы обратили внимание?

Ордуньо отмотал запись до момента, когда на экране впервые появился человек с протезом.

— Вот.

Никто по-прежнему не заметил ничего особенного.

— Вы что, не видите? Освещение на секунду меняется, — объяснил Ордуньо. — Не знаю, открылась ли дверь или там есть не попавшее в кадр окно.

Элена попросила Марьяхо показать фрагмент еще раз. Ордуньо был прав: за секунду до того, как появился человек с протезированной рукой, промелькнула короткая вспышка. Свет стал ярче, и на пол легли тени от стула и от фигуры мужчины в мексиканской маске.

— На естественный свет не похоже, — задумчиво протянул Буэндиа. — Может, прожектор.

— Это молния, — убежденно сказала Элена. — Посмотрите на балаклаву и майку мужчины с протезом.

Марьяхо увеличила кадр и навела резкость. Балаклава и вся одежда преступника были черными, что не позволяло разглядеть полутона, но стоило усилить контрастность, как стало заметно, что местами она мокрая. Пятна от воды отчетливо виднелись на плечах и на хлопчатобумажной балаклаве.

— Шел дождь, — прокомментировала Ческа. — Начиналась гроза.

— Канал, по которому транслировали матч, был испанский, — напомнил Сарате. — А приехали вы в девять двадцать пять.

— Свяжись с метеоцентром, — попросила Элена Ордуньо. — Выясни, в каких областях Испании в это время была гроза. А что насчет протеза?

— Ничего интересного, — сказал Сарате. — Я связался с ортопедической клиникой, там объяснили, что у такой модели рабочим является только большой палец, но нам это мало что дает. Странно только, что протез целиком металлический, а не имитация человеческой кисти.

— Думаю, дело в профессии этого человека: если ты пытаешь людей, то прозвище Железная Рука подходит больше, чем Пластиковая Рука, — съязвила Ческа.

— Пожалуй, — согласился Сарате.

Элена решила, что совещание нужно заканчивать: ей пора к Рентеро. Она ожидала взбучки за проваленную операцию. Хорошо еще, что комиссар пригласил ее не в дорогой ресторан, а всего лишь в свой кабинет на улице Мигель-Анхель.

— Итак. Ищем птицу с голубым оперением, выясняем, где в Испании была гроза. И еще одно, о чем мы не поговорили: тело девушки может появиться где угодно, и мы должны его найти. Родители Даниэля ушли?

— Мы отправили их домой под обязательство о явке по первому вызову, — ответила Ческа. — Мать не признает, что ее сын — гаденыш, и хочет подать на нас в суд и забрать свое дитя.

— Ну что ж, за работу! — сказала на прощание Элена.

Ей не хотелось обсуждать ни судьбу Даниэля, ни позицию его родителей. Ни то, что заставило подростка смотреть запредельные зверства «Пурпурной Сети». Она боялась, что невольно начнет его оправдывать. Ей пришлось не раз повторить себе, что Даниэль не главная жертва в этом деле, что есть безымянная, замученная до смерти девушка, чье тело выбросили неизвестно где. Нужно думать о ней, и только о ней.