Пурпурные грозы
Шрифт:
Я кивнула, прикрывая веки, и утонула в медленной неге его прикосновений. Однако вскоре стало ясно: смотреть, что он делает, было вдвое приятней. Я следила как он ласкает языком груди, как пальцы его касаются низа живота и скользят меж бедер плавно и сильно. Я ждала нового, трудного действа, но пока что ощущала только знакомую тягучую страсть. Вздохи мои перешли в громкие стоны, и вдруг Дэр оказался сверху, собственной тяжестью не позволяя мне передумать.
— Кричи, милая, — сказал он.
В следующий миг он развел мои ноги в стороны, а ещё через секунду с моих губ сорвался хриплый всхлип — то пронзила тело острая, глубокая боль, которая не позволяла мне не то что наслаждаться, но даже дышать. Я хотела отодвинуть его, но не вышло — Дэр прижал мои руки к покрывалу и навис темнотой, словно пряча от всего, что могло на помешать. Он двинул бедрами один раз, второй, и я не смогла сдержать жалобных криков. Неужели это и было то важное, что приносило настоящее наслаждение?
Я не просила пощады, надеясь, что он даст мне хотя бы привыкнуть, но Дэр не замедлился. Губы его накрыли мои, и толчки, что пронзали насквозь, стали мощнее и жестче. Я молилась только, чтобы это поскорее кончилось, то обхватывая его бедра ногами, то разводя их шире, пытаясь хотя бы как-то успокоить боль, но это не помогало. Плакать тоже было нельзя — уж точно эта боль была не хуже той, что испытывали в битве воины! Следовало перетерпеть, постараться как-то расслабиться… Не получилось. Я зажмурилась, сжимая зубы и впиваясь пальцами в плечи Дэра, и он сразу остановился, отпуская мои руки.
Всхлипывая, я прижалась лбом к его шее. Слезы все-таки бежали по щекам, и я не знала, чего было больше — облегчения, что все позади, или ужаса ожидания, что ещё ничего не закончено.
— Мэй, прости меня, — пробормотал он. — Не плач, милая. Самое страшное позади.
Он нежно обхватил ладонями мои щеки, коснулся помятых страстью губ и принялся целовать так ласково, как никогда прежде этого не делал. Болезненная тяжесть все ещё чувствовалась внизу, но к ней добавилось смутное предчувствие особого наслаждения. Того, что не возьмешь без боя. Того, что замешано, как и многие, на жертвенности.
— Я потихоньку, милая, — едва справляясь с голосом, сказал он. — О, Цахтал… Ну как же тут удержаться?..
Он снова проник в меня глубоко, но я терпела. Стало как будто чуть легче, и Дэр повторил медленное движение. Теперь он держал мои бедра на весу, и я, выгнувшись в поясе, лежала плечами на земле. Непривычно, но вполне удобно… Мы глядели друг другу в глаза, и я видела, что Дэр сдерживается изо всех сил. Дышал он тяжело, брови были опущены, губы плотно сжаты. Кажется, ему тоже было больно, но не так, как мне.
— Хорошо, — удивлённо прошептала я через несколько минут. — Хорошо, Дэр! Это… замечательно… и… и приятно.
Он рассмеялся низким утробным смехом и стал двигаться быстрее, вынуждая меня вскрикивать то ли от наслаждения, то ли от боли. Глаза его стали черными, мускулы окаменели. Ещё через мгновение он уронил меня на одеяло, обхватил, поворачивая на бок, и продолжил двигаться. Гибкий, резкий, сильный. Как долго он собирался пытать меня этим? Ощущая, как тело отзывается на его движения податливой влагой, я в чувствах надеялась найти ответы, но их не было. Он просто обладал мной и отдавал себя без остатка.
Хотелось больше муки и больше неги. Хотелось слить их воедино. Словно прочитав мои сокровенные мысли, Дэр замедлился, и теперь каждое его движение я чувствовала глубже и ясней. Это было восхитительно!
— Пожалуйста, только не останавливайся! — прошептала я, комкая податливый мех. Нарастало, овладевая всеми чувствами, знакомое, но куда более мощное, чем прежде, наслаждение.
— Никогда, — усмехнулся он. — Не сейчас. Нескоро…
И мягко потянул меня за пряди, вынуждая прогнуться в пояснице. Стало трудней, теперь он был так глубоко, что мне снова хотелось вырваться. Я вскрикнула, когда нежность сменила жесткость. Вскоре мне перестало хватать воздуха на крики, и я тихонько стонала. Если бы Дэр был сверху — я бы схватилась за него, но он по-прежнему находился сзади.
— Пожалуйста… — выговорила я, и он понял.
Мы прижались друг к другу, Дэр нашел мои губы и подарил поцелуй, чтобы снова подарить и тяжесть. Только теперь она была без боли, и по телу пробежали мурашки. Казалось, пространство вокруг нас растаяло и поблекло. Отступили туманы, затих шум голубых вод. Я тянулась за трепетом напряжения, прижималась к телу супруга, чтобы кожей ощущать биение сердца. Секунды отсчитывали новое время — длинное, как память, и быстротечное, как сон. Я падала, и Дэр подхватывал меня, не давая коснуться надежной опоры.
Наша вечность, созданная любовью. Его движения становились неистовыми, и мои стоны перешли в хриплые крики. Думается, это было второе дыхание. Я кусала губы, чтобы не потерять дрожащего наслаждения. Ещё. Мне хотелось ещё. Выжать из ночи всю её тайну, отдаться инстинктам не только телом, но и духом. А через несколько мгновений меня накрыло таким взрывом, что тело перестало подчиняться воле разума. Я полностью принадлежала Дэру, и он мог делать все, что хотел. Содрогаясь, всхлипывая от восхищения, я взглянула ему в глаза и поняла, что между нами родилась та самая связь, что скрепляет иные миры. И пришло осознание: если бы не существовало любви, не было бы и жизни. Если бы люди не познавали друг друга — они бы не узнали мир.
— Я люблю тебя, — выговорила я.
— И я тебя, милая.
Рассмеявшись хриплым счастливым смехом, Дэр подхватил меня под бедра и зашел в воду. Холод охватил трепещущее тело, и я ахнула, прижимаясь к единственному источнику тепла — телу мужа. После столь пылких ласк оказаться в ледяной воде было сродни пробуждению в сугробе… И, тем не менее, это доставляло мне удовольствие и бодрило уставшее, не привыкшее к долгим ласкам тело.
— Я знаю, что ты хочешь ещё, милая, — прошептал Дэр, улыбаясь уголками рта. — Поэтому мы сейчас немного отвлечемся.
— Здесь холодно, — отозвалась я слабо. — Разве можно это делать несколько раз за ночь?..
— Были бы силы, — сощурился Дэр. Сейчас он напоминал не Цахтала — хитрого дымчатого леопарда, что жил при дворце Правителя. — Любовью занимаются сколько хотят, Мэй. А я, как ты уже поняла, беспощадный и ненасытный.
— Это всегда будет больно? — прошептала я.
— Нет. Ты привыкнешь. Только первое время сложно, — и он поцеловал меня в губы, пощекотал языком, заставляя открыть рот. Сейчас я готова была подчиняться во всем.