Пушинка в урагане
Шрифт:
Сеньора Алисия тоже сопровождала мужа в поездке, и её легко понять: путешествие на императорской яхте, среди роскоши и удобств, обещало стать приятным.
С собой я взял доктора Василия Ивановича Иванова, который в Военно-Медицинской академии проводил исследования применения стрептоцида и других недавно синтезированных препаратов, в частности, для лечения туберкулеза. О том, что результаты очень хорошие, мне доложили буквально через месяц, и тогда же мне пришла в голову идея попробовать применить их для излечения испанского короля. Человек он порядочный, не вредный, к тому же, неплохо расположенный к России. Но ходили слухи о том, что он нездоров, и Власьев по моей просьбе собрал, если можно так выразиться, историю болезни чужеземного монарха. Да, у Альфонса Двенадцатого был застарелый туберкулез, но умирать он пока не собирался, хотя дело уже дошло до кровохарканья. Я представил добытый материал Василию Ивановичу, и он, после тщательного изучения и всестороннего обдумывания, дал согласие на поездку в Испанию.
В нашу компанию вошли два инженера и пятеро техников, на которых ляжет вся махина организации в Испании авиастроения. Это дело мы собирались провести со всем тщанием, даже если оно выйдет нам в убыток: всё-таки первый завод за пределами нашего любезного отечества должен стать примером успешности в глазах потенциальных покупателей.
А в трюмы яхты и крейсера были погружены четыре самолёта М-4 «Аист», три мотоцикла и несколько пятицилиндровых авиамоторов. Кроме того, имелось некоторое количество запчастей для самолётов и мотоциклов.
***
Ясным июльским днём, под бравурные звуки военного оркестра, «Держава» отчалила от стенки Кронштадтской военной гавани. Провожающие, как водится, махали нам платочками и прочими подручными предметами, а мы махали им в ответ. Вот яхта достаточно отошла от причала, и начала разворачиваться носом к выходу из гавани, вот мы минули окончание дамбы, и корабль, всё набирая скорость, двинулся в море. Уже за пределами порта, справа к нам подошел крейсер «Джигит», и, уравняв с нами скорость, пошел рядом.
Должен сказать, что этот крейсер, как и остальные военные корабли этой эпохи, производит впечатление какой-то неуклюжести. Это уже не благородный парусник, но ещё не стремительный и элегантный крейсер моего времени. Несуразица какая-то. Впрочем, и «Держава» выглядит не слишком стремительной: эта дама в фижмах, затянутая в корсет и курящая на ходу.
Но ничего. Генерал Паукер доложил, что группа инженеров приступила к созданию паровой турбины тройного расширения и редуктора к ней. Я где-то читал, что корабелы не сразу додумались использовать отработанный после турбины пар использовать для обычной паровой машины, и подкинул эту мысль Паукеру. Пусть внедряет. А вот когда турбина будет поставлена в серию, я непременно добьюсь, чтобы крейсера начали строить красивые – с линейно-возвышенным расположением башен, с изящными обводами и с единственной трубой, наклонённой в сторону кормы. Мне приятнее смотреть на такие, к тому же я убеждён, что красивые машины и служат дольше, а красивое оружие совершеннее любого другого.
***
Существует странное, непонятно на чем основанное мнение, что быть попаданцем легко и приятно. Чушь! Мы, попаданцы, если хотите знать, самые озабоченные и загруженные люди в этих мирах. Не считаясь с личным временем, здравым смыслом и отношением окружающих мы несём прогресс и счастье ничего не подозревающему человечеству, пытаемся изменить чем-то не устраивающий нас исторический этап, и уж точно, все поголовно внедряем уворованные из будущего технологии и механизмы, а также песни, стихи и целые циклы романов. Надо сказать, что большинство из нас, попаданцев, осознаёт неправильность такого поведения: всё-таки нам с детства внушали, что воровать нехорошо, но ничего не поделаешь, не мы такие, а жизнь такая! Словом, оправдания для нас находятся. Правда, существует в процессе попаданческого воровства некая странность: неловкость от нарушения авторского права почему-то распространяется только на авторов песен, стихов и прочих произведений искусства, и вовсе не касается интеллектуальной собственности на технические изобретения, в том числе и на пресловутую командирскую башенку. Почему? Сам мучаюсь этим вопросом.
Но я попаданец несколько нетипичный. Во-первых, человеку, пережившему перестройку в СССР и проклятые девяностые в демократической России смешны страдания вокруг кражи интеллектуальной собственности. Мне доводилось красть и совершенно материальные вещи, например, овощи с колхозных полей. И взятки доводилось, как давать, так и принимать, так что никаких угрызений совести я, по сему поводу, не испытываю.
Меня мучает и лишает сна другое: сожителем в этом теле мне достался ревнивый и подозрительный зануда. Вы обратили внимание, насколько сухо и кратко я описываю свои отношения с Инес-Саритой? Да-да, именно по этой причине. Описать-то я могу целый фейерверк страсти, фонтан чувств и океан волнений… Хотя нет, не могу. Этот болван Петя влюбился в прекрасную испанку, а главным соперником почитает именно меня! Меня, делящего с ним одно и то же тело! Когда нужно ей спеть очередную песню или прочитать стихотворение, он скрепя сердце соглашается. Но как только дело доходит до самого невинного проявления благодарности с её стороны, в Пете просыпается черномазый Отелло, и он просто душит меня, вынуждая уходить вглубь, оставляя поле действия ему. А ведь девочка чрезвычайно мила, умна и желанна. Настолько, что реагирую даже я, старый циничный и много чего испытавший пень. Словом, в данном вопросе мы с Петей доставляем друг другу настолько невыносимые страдания, что я боюсь однажды очутиться в палате для буйнопомешанных.
Впрочем, это частность, хотя и очень важная, а в остальном Петя очень удобный сожитель: покладистый, умный, любознательный и добродушный, но ровно до тех пор, пока он не посмотрит на прелестную Инес.
В общем, жизнь у меня настолько нелегка, что впору требовать молока за вредность.
***
Первую остановку мы сделали в Гамбурге. Тут у нас заранее условленная встреча с германской кайзериной и принцем. Сама кайзерина нас в порту не встречала, поскольку ей немного нездоровилось, а вот принц Вильгельм очень даже наличествовал, и я был ему искренне рад. Мы обнялись, и я пригласил Вильгельма в салон, где мы удобно расположились в креслах.
– Чем будете хвастаться на этот раз, Пётр? – сразу ухватился он за любимую тему.
– Ну почему хвастаться? То, что я привёз, успело даже несколько устареть.
– А Вы читали заголовки сегодняшних газет?
– Откуда? Я только приехал, и даже не успел сойти на берег!
– В газетах пишут, что Вы привезли целый корабль разных чудесных вещей, которыми опять поразите воображение немцев.
– Мы вместе поразим, мой друг! Вы уже объявили о своих планах развития авиационной промышленности в Германии?
– Нет. Как и договаривались, мы объявим это вместе.
– А Вы нашли графа Цеппелина?
– Нашел. Но он уверяет, что ещё не задумывался над вопросами воздухоплавания.
– Ничего! Цеппелин ещё проявит себя, надо лишь объяснить ему, о чём он мечтает.
– Обязательно поприсутствую при этом разговоре! – засмеялся Вильгельм.
– Как поживает Ваша царственная бабушка, надеюсь, она не сильно захворала?
– К сожалению ревматизм не оставляет её, и эта поездка спровоцировала новый приступ, вот врачи и объявили ей постельный режим.
В этот момент в салон вошла Инес-Сарита, и мы встали, приветствуя даму.
– Моя драгоценная Инес-Сарита, разрешите представить Вам моего друга, принца Германской империи, Вильгельма. Вильгельм, представляю Вам мою невесту, Инес-Сариту, герцогиню де Мединасели.
Вильгельм приложился к ручке Инес-Сариты и рассыпался в восторженных словесах. Выглядел он при этом словно неофит, узревший знамение божие. Понять Вильгельма легко: редко на нашей грешной земле встречается столь совершенная красота, а уж в Европе и вовсе нечасто.