Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы
Шрифт:
С моею матерью и сестрой поехала она в Тверь, где имела еще огорчение узнать мои прежние любовные проказы, и некоторые современные. Несмотря на все это, мне легко было в письмах ее разуверить, — как не поверить тому, чего желаешь! Ответы ее были нежнее чем когда-либо. — В таких обстоятельствах встреча моя с нею опять очень меня беспокоила.
3 января. Приезд в Малинники.Дорога зимняя была очень хороша. Без особенных происшествий доехали мы за двое суток до Торжка. Не доезжая несколько верст до него, мы заехали переночевать к тамошнему помещику Львову, родственнику Петра Марковича, и очень хорошо знакомому всему семейству Вульф. — Я провел вечер довольно приятно; жена его и две дочери очень милы и любезны. На другой день отправились мы далее; в самом Торжке я тоже познакомился с семейством других Полторацких, детей Павла Марковича, и видел одну старую деву Лошакову, дальнюю родственницу нашу, — которая лет 12 тому назад жила у нас в доме.
5 января. Старица.Вот скоро целый месяц, что я не писал; тому причина то, что я оставил Петербург и кочую теперь в Старице и ее окрестностях. Вот с самого Рождества я живу здесь; с матерью и сестрою Анною мы приехали провести здесь Святки, после приехала Евпраксия от Павлы Ивановны, а перед нею Саша с Лизой.
Всякий день, и почти целый, мы бываем у Вельяшевых; там я занимаюсь здешними красавицами: Катинькою, Машенькою Борисовой и Натальей Федоровной Казнаковой. По сию пору они довольно благосклонно принимали мои приношения их прелестям, но Катинька, кажется, более занята любовью Ивана Петровича, хотя и не разделяет ее. 30-летний юноша очень забавен со своей страстью; я его вчера взбесил, сказав, что он влюблен: он считает за недостойное влюбиться и никак не хочет сознаться в своей страсти. Целые дни он проводит, сидя руку об руку или играя в шашки с прелестницей своею, которая точно мила. Она очень стройна и имеет много приятности во всех своих движениях и обращении. Мне бы очень приятно было ей понравиться, но никак бы не желал в ней родить страсть: это скучно. Я желаю только нравиться, занимать женщин, но не более: страсти отнимают только время; хорошо, ежели не имеют дурных последствий; для меня уже довольно, — я насытился ими.
Машенька Борисова сначала улыбалась мне и благосклонно смотрела своими хорошенькими глазками на меня, но теперь, кажется, недовольна тем, что я не исключительно ею занимался; она вчера уехала. Третьего дня я понравился, кажется, особенно понравился, Наташеньке Казнаковой на маскараде у Казнакова; я был к лицу одет и много танцевал с ней. Тут же и Катинька была очень мила со мною. Этот вечер я провел очень приятно; мы танцевали до 5-ти часов утра, хотя танцующих мужчин было мало.
Монастырище, 7 января.В четверг, 20 декабря [1828 г.], я, мать и сестра Анна отправились в Старицу, которая от Малинников лежит в верстах 30. Я ожидал там найти Лизу и Сашу; оттого, когда мы подъехали к дому Вельяшевых, и сестра вышла из саней, чтобы туда идти, а мать хотела прямо ехать в дом, для нас нанятый, то я долго не решался, что мне делать: остаться ли с матерью, или идти с сестрой, — так я боялся встречи с моею любовью. — Случай еще раз отсрочил эту трогательную сцену: два друга в этот же день поехали к Понафидиным. Лиза долго ожидала меня, но, наконец, надо было ехать к отцу. Я очень был рад, что еще на несколько дней остался свободен.
Катинька Вельяшева. Здесь я нашел двух молодых красавиц: Катиньку Вельяшеву, мою двоюродную сестру, за один год, который я ее не видал, из 14-летнего ребенка расцветшую в прекрасную девушку, лицом хотя не красавицу, но стройную, увлекательную в каждом движении, прелестную, как непорочность, милую и добродушную, как ее лета.
Марья Борисова. Другая, Машенька Борисова, прошлого года мной совсем почти не замеченная, теперь тоже заслуживала мое внимание. Не будучи красавицей, она имела хорошенькие глазки и для меня весьма приятно картавила. Пушкин, бывший здесь осенью, очень ввел ее во славу. — Первые два дня я провел очень приятно, то в разговорах с сестрой, то слегка волочившись за двумя красавицами, ибо ни одна из них не делала сильного впечатления на меня, может быть оттого, что, недавно еще пресыщенный этой приторной пищей, желудок более не варил. Они слушали благосклонно мои нежности, и от предстоявших балов я ожидал еще большего успеха. Мы уже точно знали, что у полковника Торнау (командира стоявшего здесь Оренбургского уланского полка) будет накануне Рождества для детей Weihnachtsbaum или елка, а для взрослых бал.
Иван Петрович Вульф. Не долго пользовался я спокойствием: сначала воротился от своего отца, куда он ездил на именины, мой двоюродный брат Иван Петрович Вульф, служащий в здесь же стоящем уланском полку. Он очень хороший человек, с умом и способностями, которые не имел случая развернуть, живя с самого выхода из корпуса пажей здесь в деревне. К несчастью моему, несмотря на 30 лет, он влюбился в свою 15-летнюю кузину Катиньку по уши, как я когда-то любил Анну Петровну, и стал ужасно ревновать к ней. Видя первый вечер, что она очень хороша со мною, он почти выходил из себя: твердил, что в мире все химера (любимое его выражение), что он поедет против Турок и пр. — Потом, объяснившись, как кажется, он оставил воинственное намерение, а только уже не отходил от нее ни на шаг во все время моего пребывания там.
Встреча с Лизой. На третий день моего приезда в Старицу приехала, наконец, и Лиза с отцом, Сашей и Понафидиными. Из саней вышедши, она прямо пошла наверх во второй этаж, где жили, по тесноте, все молодые девушки, до 10 всех на все, в двух маленьких комнатах, под предлогом переодевания. Я оставался внизу, надеясь, что присутствие публики избавит меня от трогательных сцен свиданья: слез, обмороков и т. п. Я ошибся: без них не обошлось. Саша (та самая, которая ровно год назад мучила меня тем же самым образом, печальною разлукой после года спокойных наслаждений, став другом и товарищем моей любовницы, сделалась нашим посредником), встретив меня довольно холодно, без упреков, объявила, что меня ожидают наверху: нечего было делать — я принужден был туда идти. Взойдя на половину лестницы, я увидел на верху оной Лизу, ожидающую меня в окружении всем чином молодых дев. Недовольный блистательным таким приемом, еще увеличивавшим затруднительное мое положение, сказал я, не помню что-то, долженствовавшее выразить обыкновенное удовольствие встречи, и стал за ней, как бы желая дать проход всему народу, стоявшему у лестницы, вероятно для того, чтобы сойти с нее. От этих ли слов, или от встречи просто, или от чего другого, не знаю, но красавица моя упала в обморок, на руки шедшего за мной Ивана Петровича, который, вскинув ее на мощные плечи, понес до ближайшей постели. Быть причиной и зрителем всего этого было мне весьма неприятно. Понемногу она пришла в себя; когда очутилась на постели, мы, оставшись втроем с Сашей, успокоили ее немного.
11 января. Монастырище.Я уверил ее, что люблю, а она была нежнее, чем когда-либо; только я не был в духе пользоваться этой нежностью. Между рассказами о прошедшем и будущем, вдруг говорит она, что имеет очень важное у меня спросить, а именно: что отвечать ей на предложение барона Меллер-Закомельского, который, познакомившись с ней две недели тому назад, сватается за нее? — Сперва я не хотел этому верить и принял за шутку, потому что, во-первых, я никак не думал, чтобы здесь, в Старице, нашелся вообще жених, а еще менее считал М. способным так скоро влюбиться; что по любви он жениться хотел, это казалось явно, потому что он должен был знать, что Лиза не имеет большого состояния, а он тоже не имеет столько, чтобы при выборе жены ему не рассчитывать; но это точно было справедливо. Раздумав, я объявил ей, что в этом случае решительно ничего не могу отвечать: она сама должна располагать своей судьбой, а не я; если я посоветую идти за него, это все равно, что сказать: я тебя не люблю; а советовав отказать ему, даешь право после упрекать себя, что ради меня она не вышла за человека, с которым была бы счастлива. Три дня взято было Лизой сроку на ответ; после нескольких сцен с отцом, который, не знаю из какой выгоды, очень желал этого замужества, отказали Меллеру. С этих пор Петр Маркович, бывший со мной всегда дружен, вдруг сделался чрезвычайно сух со мной, как будто тут впервые заметил нашу связь с Лизой. — Она, кажется, ничего с ним не потеряла: Меллер — человек совсем не таких качеств, которые составляют семейственное счастье. Он скоро утешился, а теперь, как пишут, хочет жениться на другой моей двоюродной сестре. — Дай бог им счастья.
Положение мое в отношении с красавицей было весьма затруднительно. Несмотря на 3-месячную разлуку с Лизой, я не мог себя принудить быть с ней таким же, как прежде, — очарование исчезло. Наружное же внимание я должен был иметь к ней, чтобы не вовсе растерзать душу, кроме того, уже много страдавшую от меня. Столько, однако, власти над собой я не имел, чтобы для нее отказаться от удовольствия волочиться за другими. Таким образом, мы мучили друг друга.
Пришли праздники Рождества. Торнау, более любезный хозяин, чем полковой командир, дал нам очень приятный вечер накануне оного; мы много танцевали, а я кокетничал, но только не с Лизой и Сашенькой, а со старыми любовницами. — Здесь я познакомился с полковником Кусовниковым, служившим прежде в лейб-гусарском, а потом адъютантом у принца Виртенберского (теперь получил он Тираспольский кавалерийский егерский полк), человеком, хотя и не блистательного ума, но очень добрым и милым; он волочился за сестрой, отчего, вероятно, и был ко мне так хорошо расположен. — Этот же вечер, несмотря на ревность Ивана Петровича, Катинька, а особенно Машенька, были очень любезны со мной. Каково было бедной Лизе видеть все это! Видя каждую минуту мою ветреность, неверность, она все еще не могла себя разуверить. Еще шумнее и на форменном деревенском бале встретил я Новый год у нашего соседа Ермолаева. Кроме нашего общества Старицкого, съехалось к нему много гостей и из других уездов. Несмотря на то что он сам большой дурак, все очень довольны были вечером. Танцевальная зала и дом у него прекрасный, накормил он хорошо, танцевали сколько только сил было, всякому была совершенная свобода, чего же более можно требовать от хозяина? — Не менее прежнего бала, я и здесь мучил Лизу, — так, что она не хотела даже со мной более танцевать за то, что в котильоне я ей сказал, что она слишком часто меня выбирает. Весь вечер я ей менее всех занимался. — Зато, возвращаясь с бала домой в одной кибитке с Сашей, мы с нею вспомнили старину.
6 февраля.Время проходило между тем хотя и однообразно, но довольно скоро; надо было думать об отъезде в полк. Все уверяли меня, что гораздо удобнее мне будет определиться прямо в Инспекторском Департаменте, чем ехать в полк наудачу, где я потеряю много времени от пересылок бумаг. Для этого мне должно бы было ехать назад в Петербург. — Рассудив, что они точно правы, я решился, несмотря на новые издержки, которые мне эта поездка должна стоить, тотчас после праздников, туда ехать.
В Крещение приехал к нам в Старицу Пушкин, «Слава наших дней, поэт, любимый небесами», — как его приветствует костромский поэт г-жа Готовцева. Он принес в наше общество немного разнообразия. Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском. С ним я заключил оборонительный и наступательный союз против красавиц, отчего сестры его прозвали Мефистофелем, а меня Фаустом. Но Гретхен (Катинька Вельяшева), несмотря ни на советы Мефистофеля, ни на волокиту Фауста, осталась холодною: все старания были напрасны. Мы имели одно только удовольствие бесить Ивана Петровича; образ мыслей наших оттого он назвал американским. — Мне жаль, что из-за таких пустяков он, вероятно, теперь меня не очень жалует: он очень добрый и благородный малый. Если еще сведет нас бог, то я уже не стану волокитством его бесить.