Пушкин и Александрина. Запретная любовь поэта
Шрифт:
В начале 1852 года Фризенгоф вновь в Петербурге, живет у овдовевшего к тому времени Ксавье де Местра. Видимо, он повредил ногу и в течение некоторого времени не мог ходить, поэтому из дома Ланских к дому Местра и обратно курсирует все тот же преданный слуга Фридрих, который сопровождал Наталью Николаевну в заграничном путешествии. Жених и невеста переписываются. Письма Фризенгофа дошли до наших дней. Это по большей части коротенькие записки [13] (без дат, иногда с указанием дня недели и часа отправления), сообщающие о состоянии его здоровья, о том, как прошел день, а главное, пламенные уверения в его любви к ней. Сохранились и три конверта с шутливо-ласковыми адресами: «Мадемуазель Александрине Гончаровой, самой лучшей из невест». «Густаву принадлежащей Александрине, иначе говоря Гончаровой, дочери Николая». «Любимейшей из невест». Приведем несколько выдержек из этих писем, характеризующих его чувства к ней.
13
На французском языке.
«Я тебя люблю как всегда, а больше или меньше – было бы невозможно».
«Я тебя обожаю и жду с нетерпением».
«Правда ли, дорогая подруга моего сердца, что ты меня любишь как и раньше? Я был бы счастливейшим из мужчин, если бы был совершенно в этом уверен».
«Я тебя обожаю, я тебя люблю так, как не могу выразить словами, и больше, чем ты меня, хотя ты меня и очень любишь, но невозможно любить меня так, как я тебя люблю».
«Как ты себя чувствуешь, ангел моего сердца, солнце души моей».
Только одна записка имеет дату, она здесь очень важна для Фризенгофа:
«18/6 марта
Через месяц, моя Александрина, будет 18/6 апреля, твое сердце радуется».
Нет сомнения, что он говорит об уже назначенном дне свадьбы.
Свадьба состоялась, очевидно, в назначенный срок, и молодые уехали из России, по-видимому, сначала в Вену, а потом в Бродзяны, поместье Фризенгофа в Венгрии, где они и прожили большую часть своей жизни. Это, судя по письмам, было очень счастливое супружество. Наталья Николаевна верно предчувствовала, что любовь и материнство изменят характер сестры.
И кто бы мог предполагать, что мятущаяся душа Александрины найдет покой и счастье не в пышном, шумном Петербурге, а в глухом уголке, в замке Бродзяны…
Бродзяны
В горах, в долине реки Нитры, среди большого парка стоял старинный замок Бродзяны, принадлежавший венгерским аристократам BrogyanyL Это большое поместье купил Густав Фризенгоф еще при жизни первой жены Натальи Ивановны, привел в порядок запущенные дом и парк. В Бродзянах в 1938 году побывал у потомков Фризенгофов Н. А. Раевский, рассказавший об этой интереснейшей поездке в статье «В замке А. Н. Фризенгоф-Гончаровой» и в книге «Портреты заговорили». Воспользуемся его описанием замка и парка.
«Замок – охряно-желтое трехэтажное строение – не очень велик и совсем не роскошен. Скромная резиденция небогатых помещиков. Не зная архитектуры, вида здания описывать не берусь. Оно красиво, но единого стиля во всяком случае нет. Создавался замок на протяжении многих веков. Некоторые помещения нижнего этажа, по преданию, построены еще в одиннадцатом столетии, главный корпус, вероятно, в семнадцатом, другая часть – в половине восемнадцатого, а библиотечный зал пристроен уже в девятнадцатом. В нижнем этаже помещаются апартаменты для гостей и службы, во втором – жилые комнаты. В третьем я не был, кажется, сейчас там живет прислуга.
…Вот и ворота старого парка. Они открыты. Очень напоминают знакомый всем по фотографиям вход в Ясную Поляну – те же белые приземистые столбы. Машина останавливается у подъезда. Открывается тяжелая дубовая дверь со старинным железным кольцом, вставленным в львиную пасть. Я не без волнения переступаю порог замка, в котором жила и умерла Александра Николаевна…
Обстановка замковых покоев почти целиком старинная. Сохранилось и немало вещей, принадлежавших Александре Николаевне: ее бюро работы русских крепостных мастеров, к сожалению, переделанное, несколько икон, столовое серебро, печати с гербами Гончаровых и Фризенгофов, под стеклянным колпаком маленькие настольные часы – очень скромный свадебный подарок императрицы Александры Федоровны фрейлине Гончаровой». «…После кофе Вельсбург пригласил меня пройтись по парку. Он невелик, но красив. Хорошо распланирован в английском вкусе и немного напоминает Павловск. Старые толстые деревья – липы, дубы, ясени, вязы, лужайки с видами на замок. Немного позднее здесь зацветет сирень. Не помню, где я еще видел такие огромные кусты. Вероятно, им не менее ста лет. Может быть, любуясь ими, Александра Николаевна невольно вспоминала гончаровское имение Полотняный Завод. И небольшая белая беседка с ампирными колоннами, можно думать, построена по ее желанию или по просьбе первой жены Фризенгофа Натальи Ивановны – в Средней Европе ампирных построек почти нет.
…Мы ужинали при свечах. Все было как во времена Александры Николаевны. На столе скатерть из русского льна, искрящийся богемский хрусталь, массивное серебро из приданого шведской принцессы Ваза вперемежку с серебряными вещами с монограммой «А. Г.». В полусумраке чуть видны портреты – Дантес, Жуковский, «русские гравюры» с забытыми людьми. Воспоминания, воспоминания… После долго беседуем в малой гостиной. В разных местах комнаты мягко горят свечи. Я сижу в старинном глубоком кресле… Вот здесь, в этой комнате, в этих самых креслах сиживали две стареющие женщины – генеральша Ланская и ее сестра. О чем они говорили, о чем думали?..»
Не так давно в Бродзянах в замке Фризенгофов был научный сотрудник Института балканистики АН СССР Л. С. Кишкин. Он рассказал нам, что на косяке двери одной из комнат сохранились отметки о росте Натальи Николаевны и ее детей. Рост Натальи Николаевны и ее дочери Натальи Александровны – 173 см, Александра Александровича – 174 см. Эти отметки так ярко характеризуют отношения двух сестер, стремление Александры Николаевны перенести и в свой дом (очевидно, это было в обычаях Полотняного Завода) милые приметы родственной близости.
В этом старинном замке прошла вся остальная жизнь Александры Николаевны. Сорок лет прожила она в Бродзянах, окруженная дорогими ее сердцу русскими реликвиями, портретами родных и знакомых. По этим аллеям парка гуляла с Натальей Николаевной, несколько раз приезжавшей к сестре. Здесь посещали ее Иван Николаевич и, по-видимому, Сергей Николаевич, племянники и племянницы Пушкины и Ланские. Здесь она скончалась.
Граф Георг Вельсбург, правнук Александры Николаевны, любезно предоставил А. Н. Раевскому возможность ознакомиться с богатой библиотекой, бесчисленным количеством портретов и альбомов, хранящихся там со времени кончины Александры Николаевны. Мы не имеем возможности дать подробное описание всего того, что совершенно неожиданно было обнаружено там Раевским, и отсылаем читателя к его книге «Портреты заговорили». Но на некоторых моментах, имеющих прямое отношение к нашему повествованию, должны остановиться.
Среди множества портретов и рисунков там оказались портреты Гончаровых, Пушкиных и Ланских, Фризенгофов и Ксавье де Местра, а также П. А. Вяземского, Ю. П. Строгановой и др. Обращает на себя внимание портрет Дантеса с собственноручной подписью, висевший в столовой. Наличие этого портрета в бродзянском замке дало повод некоторым пушкинистам упрекать Александру Николаевну в неэтичном отношении к памяти Пушкина. Так, А. Ахматова писала: «В замке у Александрины в столовой до самой войны 1940 года висел портрет Дантеса. Для меня лично этого было бы достаточно, чтобы доказать, что она никогда не любила Пушкина… Несомненно, этот портрет в столовой – это остаток культа Дантеса…» Эта гипотеза не имела никакого документального подтверждения. И, как мы видели выше, у Александры Николаевны не было никакого культа Дантеса.