Пушкин и Александрина. Запретная любовь поэта
Шрифт:
Что касается того, как попал портрет Дантеса в Бродзяны, то этому можно найти объяснение теперь, когда мы имеем письма Екатерины Николаевны Дантес. В 1842/43 году Дантесы провели зиму в Вене, где встречались с Натальей Ивановной и Густавом Фризенгофами. В высшем обществе венского двора убийцу Пушкина и его жену не принимали, и единственным домом, где они бывали запросто, был дом Фризенгофов. Как мы уже говорили, возможно, Дантесы и Фризенгофы были давно знакомы, так как обе эти семьи происходили из Эльзаса. В 1843 году осенью Екатерина Николаевна умерла, но Жорж Дантес и после ее кончины, конечно, бывал в Вене у Луи Геккерна, и там он мог подарить Фризенгофам свой портрет (он датируется 1844 годом). С этой нашей точкой зрения согласен и Н. А. Раевский, посетивший Бродзяны. Висел ли он в доме при Наталье Ивановне, мы не знаем, но думаем, что нет, учитывая ее очень близкие отношения с Натальей Николаевной. Тем более трудно предположить, что ежедневно могла спокойно смотреть на убийцу Пушкина Александра Николаевна… Вероятно, портрет этот появился в столовой гораздо позднее. Отметим здесь также знаменательный факт: в Бродзянах среди множества портретов родственников Александры Николаевны не было обнаружено ни одного портрета Екатерины Николаевны! На это как-то до сих пор не обратили внимания. (Вспомним, что и в доме Натальи Николаевны не было ни одного изображения старшей сестры.) И если даже предположить, что Александра Николаевна могла повесить на самом видном месте портрет Дантеса, то почему бы ей не иметь рядом или в альбомах портрет его жены, своей родной сестры? Однако его не было… А портретов Натальи Николаевны было несколько. Нет, не висел при Александре Николаевне портрет убийцы Пушкина!
Но среди многочисленных иконографических материалов там не было и ни одного портрета Пушкина. В огромной библиотеке, насчитывавшей не менее 10 ООО томов, в так называемом «русском шкафу» Раевский обнаружил только посмертное издание его сочинений с экслибрисом герцогини Ольденбургской, дочери Александры Николаевны. Никаких писем, ни одной пушкинской строки… Странно, не правда ли? Но известно, что перед смертью Александра Николаевна сожгла все письма, а после – ее дочь по ее просьбе уничтожила и остальные бумаги. Все исчезло навсегда… Уцелели только письма Густава Фризенгофа к брату. Некоторые материалы и портреты разными путями попали в Пушкинский дом в Ленинграде, часть находится в Словакии, а остальное, по-видимому, погибло во время Второй мировой войны.
Чем же объяснить такое полное отсутствие каких-либо следов Пушкина в Бродзянском замке? Думаем, что ответ следует искать в событиях последних месяцев 1837 года, а главное – в факте публикации клеветнических измышлений Трубецкого о связи Пушкина со свояченицей. В 1887 году и Александра Николаевна, и Густав были еще живы, и если до этого что-нибудь пушкинское, например, портреты, и было, оно исчезло (если не было уничтожено, то убрано), чтобы ничто не напоминало об этой истории. Можно себе представить, как переживали старики Фризенгофы это позорное обвинение Пушкина и Александры Николаевны. Но в 1889 году умер Густав Фризенгоф, в 1891-м – Александра Николаевна, владелицей замка стала их дочь, Наталья Густавовна. Вероятно, ей мы «обязаны» окончательным исчезновением всего пушкинского, по-видимому, это именно она повесила в столовой портрет Дантеса. Очевидно, плохо разбираясь во всех петербургских трагических событиях, которые были для нее далекой историей, она полагала, что таким образом (странным, на наш взгляд) «реабилитирует» честь своей матери. Что касается Вельсбургов, то они, тщательно храня все, что осталось после прабабки, не сочли нужным убрать портрет Дантеса; возможно, они были согласны с Натальей Густавовной, а вернее, по незнанию всех обстоятельств, стремясь только сохранить «все как было».
Но вернемся к 1852 году, когда Александра Николаевна впервые вступила хозяйкой на бродзянскую землю. Какое впечатление произвел на нее этот мрачноватый старинный замок? Была ли она рада укрыться здесь от всех бурных переживаний прежней своей жизни? Нашла ли она здесь успокоение? Думаем, что да.
В первые годы после приезда из Петербурга Фризенгофы жили в Бродзянах только летом. В Вене у Фризенгофа был свой дом, унаследованный, вероятно, от отца, об этом мы узнаём из одного из писем Александры Николаевны к Ивану Николаевичу, которое мы приведем ниже; подтверждается это и ее письмом к брату Густава Адольфу Фризенгофу от 1852 года: Александра Николаевна сообщает, что скоро, как обычно, они приедут на зиму в Вену.
В первые годы супружеской жизни их постигло несчастье – смерть Адольфа, брата Густава. Сохранились три письма Густава к Александре Николаевне, выдержки из которых мы приводим (опуская описание болезни и лечения Адольфа). Они свидетельствуют о его глубокой любви к жене. Тесная дружба связывала обоих братьев Фризенгофов, и когда в 1852 году Адольф перенес серьезную операцию, Густав немедленно поехал к нему в Вену. Оттуда он шлет жене в Бродзяны письма, подробно описывая встречу с братом, его состояние. Третье письмо (1853 год) уже говорит о смерти брата и чувствах Густава. Отметим, что он ищет утешения только в общении с любимой женой.
«Вена, 12 ноября 1852
…Когда имеешь такую хорошую жену и нежно любимого ребенка, и когда все счастье жизни в этом, не следует никогда разлучаться, даже ненадолго, и тем более – надолго… Я понимаю, что немного взволнован всеми этими подробностями [14] , хотя в общем-то они хорошие, но более чем когда-либо я чувствую, как огорчительно быть далеко от своих, от тех, кто меня любит, утешает, радует, заставляет сердце улыбаться. Я люблю тебя всей душой, моя добра я Александрина… Сейчас 9 часов, ты кончаешь курить, и может быть, думаешь о твоем Густаве, который должен сидеть напротив тебя… Нежно целую тебя и Григория.
14
О состоянии здоровья брата.
Твой Густав».
«Вена, 13 ноября 1852 г. 7 часов вечера
Добрый вечер, моя дорогая. Я вижу тебя отсюда лежащей на диване в маленькой желтой гостиной, с книгой в руках, и любящей твоего Густава, если только Поль де Кок позволяет тебе о нем думать. Это час, когда ты меня любишь. Ты видишь, что я не забыл этого и что я хочу послать тебе свои самые нежные чувства в тот самый час, когда они непременно встретятся с такими же твоими чувствами. Я люблю тебя всей душой, моя дорогая Алинка, и что бы ты ни говорила, ты примерная жена, с которой не следует расставаться».
Операция не помогла Адольфу Фризенгофу, и в 1853 году Густав едет на его похороны. Он тяжело переживает смерть брата и делится своими чувствами с любимой женой.
«Магдебург, 17 мая 1853 г. 8 ч. вечера
…Ах, моя Александрина, какого друга я потерял! Какая пустота в моей душе! Вот еще одна [15] , которую тебе нужно будет заполнить, но ты сумеешь это сделать, так как ты настоящий ангел, и твой прекрасный характер, твоя глубокая привязанность все это преодолеют. Дорогая жена, как мне не терпится тебя увидеть снова, тебя прежде всего, а потом нашего дорогого малыша. У меня так пусто на душе, когда я думаю, что у меня нет этого друга, которому я имел привычку в течение 30 лет все говорить, все поверять, вплоть до малейших моих поступков, друг, который всегда выслушивал меня и обсуждал всегда все с самым живым интересом и самой нежной дружбой! Это ужасный удар, поразивший меня в самых лучших привязанностях моей души, я еще долго буду его ощущать. Я чувствую, что еще постарел; когда ты уже не молод, ничто не производит такого впечатления, как смерть того, кого так любил. – Похороны состоятся завтра утром. Следовательно, послезавтра вечером я обниму тебя, и эта минута будет первой после жестокого часа расставания с братом, которая принесет мне счастье, радость, утешение. А пока, моя Александрина, мой Григорий, целую вас тысячу раз и прижимаю крепко-крепко к моему сердцу».
15
Фризенгоф имеет в виду смерть первой жены.
«…Счастье сгладит неровности ее нрава и даст возможность проявиться ее многим хорошим качествам», – писала в свое время Наталья Николаевна Ланскому. И в одном из писем к Вяземскому она говорит, что сестра очень счастлива в браке. Теперь мы можем сказать, что это было действительно так, да и последующие письма, которые мы приведем здесь, это подтверждают. Александра Николаевна нашла в союзе с Фризенгофом и любовь, и успокоение. Ей предстояла еще долгая, долгая жизнь с любимым человеком, радости и заботы материнства.
В 1854 году, 8 апреля, у супругов родилась дочь Наталья, названная так, вероятно, в честь обеих Наталий – Натальи Николаевны и Натальи Ивановны Фризенгоф.
Поселившись в деревне, Густав Фризенгоф занялся хозяйством, доходы от которого, видимо, составляли основные средства семьи. Когда бывали неурожаи, материальное положение их было трудным. Из-за недостатка средств в более поздние годы Фризенгофы не имели уже возможности жить зимой в Вене, и Александра Николаевна была очень озабочена тем, что не может дать дочери необходимое образование.