Пушкин и Александрина. Запретная любовь поэта

Раевский Николай Алексеевич

Петербург. 18 апреля 1835 г.

Вот вексель, о котором шла речь дорогой Дмитрий; благодаря Тетушке я выпуталась из всего этого без всяких неприятностей, так как она была так добра дать мне Харьковцева¹, чтобы уладить дело. Но несмотря на это, он (я подразумеваю вексель) все же заставил меня немного поволноваться. Я тебе расскажу всю историю от начала до конца; послушай, если у тебя есть на это время.

Пятнадцатого, как ты мне говорил, Ковригин приходит и спрашивает меня принес ли другой купец (фамилию которого я забыла) деньги; я ему говорю что нет. Тогда он мне говорит, что пойдет за ним и спрашивает какой монетой я хочу чтобы мне заплатили целковыми или платинами. Я, совершенно не подумав, говорю ему, что это все равно. И только после мне разъяснили и убедили меня, что я потеряю, если мне заплатят таким образом. Быстро я посылаю Тропа² за ним вдогонку, и вдруг, вообрази, Нева тронулась в эту ночь и я была вынуждена ждать самого купца. Он приходит со всеми деньгами (платиной); мне с большим трудом удалось заставить его принести деньги целковыми, но все же я добилась этого и он мне принес всю сумму сполна 6.225, из которых 5664 были отложены для векселя. У меня таким образом осталось 561 рубль, как ты и говорил, которые были израсходованы в тот же миг. Приходит Юрьев³, который уже и до этого нанес мне несколько визитов, и спрашивает как я оплачу сумму; я ему говорю – серебром; на это он отвечает, что должен получить непременно ассигнациями… Ты ли ошибся в своих расчетах или он, это уж вы в этом сами разберитесь, но дело в том, что ему, судя по его словам, недостает 217 рублей, потому что я передала ему только 5664. Он мне сказал, что доплатит своими деньгами и просил меня тебе об этом сообщить; он и сам хотел тебе написать. Но самое ужасное то, что Катинька поплатилась за все убытки в этом деле: получив сокровище, которое было довольно тяжелым, как ты прекрасно представляешь, мы с ней взваливаем его на себя, чтобы спрятать в комод до уплаты, выдвигаем ящик и… бух! бросаем его туда, он теряет равновесие и 5664 рубля вместе с ящиком падают ей на палец ноги; и до сих пор еще она похожа на хромого черта. Право, кроме шуток, удар был такой сильный, что врач удивляется, как у нее не было перелома кости. И вот она в заточении на несколько дней, без театра, а самое главное без придворного бала, который будет в воскресенье, и Бог знает сможет ли она поправиться к этому дню. Посылаю тебе записочку с расчетом касательно этого дела, которую ты мне оставил, чтобы доказать тебе, что если не вся сумма была оплачена – это не моя вина; я точно исполнила то, что ты мне поручил. Теперь скажу тебе, дорогой Дмитрий, что мы ждем с нетерпением денег, которые должны получить в мае месяце, так как того, что мы получили до сих пор не хватило чтобы уплатить долги, что можем уплачиваем; а потом еще день рождения Пушкина 26 числа, невозможно нам обойтись без подарка, постарайтесь пожалуйста нам велеть вручить, мы надеемся на твое слово. А потом коляска! Коляска? Три грации у твоих ног; напиши нам, я тебя умоляю, которого числа ее отправят, чтоб нам знать когда ожидать ее; ради бога не задержи, 1 мая уже не за горами. Потом седлы переправить не забудьте, что вы нам обещались. Таша просит напомнить о ее шали и просит сделать это поскорее, чтоб вы ей удружили, также про лошадь Хлюстина. Сережин сюртюк принесли только позавчера, также и шляпку матери; твои книги еще конфискованы, я жду майских денег, ни грошу из этих не осталось, даже и это письмо пошлется на шерамыгу. Скажи Ване что по этой же причине он не получает Роберта⁴, но что я сделаю все что возможно, чтобы их прислать вместе с твоими книгами; если можно будет то что-нибудь еще пришлю; хочет ли он чтобы я купила Фра Дьяволо⁵ вместо утерянного им, или что-нибудь новенькое? Таша просит передать, что ты можешь истратить 750 рублей на ее шаль, из них 500 будут заплачены ее мужем, а остальные 250 ты ей должен за ливрею. Катинька просит меня передать, чтобы ты ей прислал по крайней мере 1000 рублей за разбитый палец. Теперь расскажи нам немножко что поделывал ты в земле обетованной⁶, как ты там время провел и т. д. и т. д., что новенького? Не возобновлялось ли что старое? Мы после твоего отъезда получили два письма от Августа на твое имя, но прочитав их решили, посоветовавшись, что они маловажные, и что помимо того ты найдешь другие экземпляры в Москве и в других местах, и они были уничтожены. Однако как женщины и следственно сплетницы, мы там нашли довольно интересные анекдоты, поэтому дозволено мне от всего нашего общества просить господина Августа фон Мюнтеля продолжать присылать иногда свои повествования. Поэтому я напишу ему пару слов насчет этого, он будет счастлив; только пусть он не думает, что ему будут отвечать аккуратно, нет. Мы хотим основать нечто в роде иностранного журнала и вот он будет редактором, скажи ему об этом. Прощайте любезный братец целую от души также и Жаночки, я ему давно не писала, а резон тот, что все собираюсь исправить покупку нот и не удается, а так совестно-с, боюсь ему надоесть; если же глупости мои иногда могут его развеселить, то пускай он мне прикажет, рада стараться. Ну и намаракала я сегодня; ты не можешь обвинить меня в лени, я надеюсь. Что Сережа делает, ни слуху ни духу? Маша⁷ велела кланяться Мити, а особенно Вуани он у нее что-то больше в чести.

31 мая 1835 г. Санкт-Петербург

Ты пишешь, дражайший Дмитрий, что тебе невозможно приехать на крестины раньше 15; Таша просит передать, что до этого срока она тебя подождет, но не дольше; так что не опаздывай, и если что-нибудь тебя задержит, напиши. Она надеется, что ты сдержишь слово. Завтра первое число, а ты ничего не сообщаешь касательно денег, и все же мы посылаем сегодня к Носову, чтобы узнать не получил ли он какого любезного распоряжения от тебя. Пожалуйста, дорогой братец, если ты этого еще не сделал, напиши ему по этому поводу, нам очень нужны деньги. Грустно вас теребить, но что ж делать и сами не рады.

Таша чувствует себя, слава богу, довольно хорошо, но все же она пока довольно слаба; она еще не покидает своей комнаты, хотя однако уже прошло 17 дней. Что поделывает Ваня? Он не подает признаков жизни. Сережа тоже не пишет ни словечка, что с ним сделаешь. Представь себе, какое случилось несчастье: бедняжка Полинька¹ умерла вчера; она схватила горячку, отвезли ее в больницу и через 7 недель что она там пробыла, она скончалась вчера утром. Я никак не могу придти в себя после этой смерти, такую хандру наводит, что мочи нет. Впрочем, ее судьбе можно даже позавидовать. Жестоко умереть такой молодой, но зато скольких страданий и горя избегнешь.

Что сказать тебе еще, повеселее? Вчера мы имели очень приятный визит Анастасии Сиркур², мы встретились как добрые друзья. Она здесь уже неделю, и сначала прислала очень любезную записочку Кате спрашивая в котором часу она может нас застать дома. Мы хотели ее предупредить и спросить не может ли она нас принять у себя, но слуга не застал ее дома, и она приехала вчера после обеда и пригласила нас к себе на сегодня, мы обязательно поедем. Она совсем не похожа на своего брата, все такая же, я нахожу, что она похорошела. Но она совершенно усвоила французскую манеру держать себя, очень живая, и однако очень мила. Они уезжают в четверг в Москву, оттуда в Троицкое на лето, и затем возвращаются за границу.

Прощай, дорогой брат, не забудь бога ради нашей просьбы о деньгах. Целую тебя, а также Ваничку, но я на него очень сердита. Выдерите ему уши да хорошенько, что за лентяй, ничего не пишет.

(Июнь 1835 г. Петербург)¹

Дражайший и уважаемый братец!

Посылаю вам условие, заключенное вашим превосходительством, чтобы напомнить об обещании вами нам данном насчет лошадей, а также и посла которому поручено их доставить. Ради бога не задерживай его и особенно чтобы его путешествие не было напрасным. Я полагаю, что он не застанет тебя на Заводе, тем не менее посылаю тебе это письмо на случай, если он встретит тебя по дороге, чтобы ты дал ему письмо к твоим главным министрам, а они отправили с лошадьми и три дамских седла, муштуки, чепраки и проч. также и деньги на проезд. Таша велела сказать, что если вы ей не купили еще лошади, то не отделаетесь без Матильды. Нет, не шутя, непременно обещание свое исполните. Прикажи непременно чтобы Трофима на Заводе не задерживали, пусть ему дадут два дня отдыха, это все что он просит, так как лето уже наступило; он сможет остаться подольше когда вернется. Мы переезжаем на Черную речку, следственно лошади необходимы. Еще раз повторяю тебе от имени трех очаровательных сестер, ради бога не отказывайте нам и велите Трофима отправить с лошадьми без себя. Надеемся на ваше честное слово. Еще два мужских седел, одно для Пушкина, а другое похуже для Трофима.

(Четыре дня спустя. То, что будет дальше, это уже ответ на твое письмо, а начало было написано раньше.)

Таша тебя очень благодарит за подарок и просит употребить 500 рублей на шаль, которую она тебя умоляет прислать ей как можно скорее. Спасибо, дорогой братец, за 500 рублей, которые мы только что получили, пожалуйста, не задержи прислать нам остальные деньги; да если можно устройте нас с Носовым ради бога чтоб нам аккуратно 1 числа получать деньги: не поверите как мы бьемся. Я понимаю, что тебе в твоем положении трудно в точный срок выплачивать нам содержание, но раз уж ты назначил деньги Носова для нас, тебе все равно получим ли мы их 1-го или позднее, а для нас большая разница. Пожалуйста, братец любезный успокойте нас на этот щет; не сердитесь, что мы вам так надоедаем, нас самих теребят со всех сторон. Твое письмо Мятлеву было послано; но его нет в городе, он уехал за границу, так что нам его принесли обратно без результата. Прощайте Митинька, не задержите нам Трофима и поскорее отправьте.

Пушкин ради Христа просит, нет ли для него какой-нибудь клячи, он не претендует на что-либо хорошее; лишь бы пристойная была; как приятель он надеется на вас. Даже если лошади прибудут к нам к концу июля ничего, это будет самое хорошее время, жары будут меньше, мы все надеемся на вас. Катинька просит передать, что она написала в Ильицыно, чтобы ей прислали Сашку кривую, чтобы заменить Полиньку; поэтому если управляющий оттуда спросит твоего на то распоряжения, ты согласишься на эту просьбу, не правда ли?

Вообрази, какую штуку сыграла с нами мать. Эта несчастная шляпка, которую мы для нее заказали, помнишь? так вот, она нашла ее слишком светлой и вернула нам с запиской к Таше полной ярости. Но мы ничего не потеряли, так как Тетушка у нас ее купила; так что мать и не подозревает, что она еще оказала нам услугу. Но какое своенравие². Коляска прибыла благополучно и мы тебе за нее бесконечно благодарны; мы уже в ней катались, и хотя Тетушка находит ее отвратительной из-за рессор, мы к этому привыкли, так что все идет хорошо.

Санкт-Петербург. 27 июля 1835 г.

Надо же, чтобы я когда-нибудь написала тебе письмо, в котором не говорилось бы ни о делах, ни о деньгах, ни о процессе, ни о бумаге, ни о книгах, но о чем-нибудь более интересном, дорогой Дмитрий, и так как я в настроении сегодня, посмотрим, о чем же мы будем говорить.

Прежде всего, своя рубашка ближе к телу, как говорят, поэтому именно о себе я и буду с тобой беседовать. Потом мы сможем дойти и до тебя, но это будет после. Итак, если у тебя есть время и моя болтовня тебе не надоедает, послушай же меня. Я тебе расскажу о чем думает девушка двадцати четырех лет; не всегда же о мушках. Но о чем же тогда, спросишь ты? Сию минуту – об этом листке бумаги, который отвратителен, ты видишь, как она впитывает чернила? Ах, прости, я забыла, что это тема, которой я не должна касаться; итак, вернемся к другой теме.

Ах, да! я хочу кое-что тебе рассказать, что должно тебе доставить большое удовольствие. Дело в том, что живет на белом свете одна молодая женщина, вдова, очень милая, хорошенькая, которая с ума сходит по тебе. Одним словом это маркиза Виллеро¹, которую мы очень часто встречаем в Парголове, так как она живет там на даче с графиней Пален и Тетушкой. Она уверяет, что ты самый красивый из нашей семьи, и больше всех похож на мать. Суди сам – как это она усмотрела? Я ничего в этом не понимаю; и не в красоте я тебе отказываю, так как в конце концов ты красивый мужчина… но что касается сходства, которое она находит, то это она видела во сне…