Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии»
Шрифт:
«Воскресенье 15 <марта 1803 г.>, в карауле, милый взгляд проходя, я смешалась, его голос взволновал меня до глубины души. Angebrannt, думала только о нем; весь день провела в мечтаниях о любви…
Вторник 24 <марта>… После обеда я случайно глянула из окна диванной комнаты на набережную, когда он проезжал, он не мог меня видеть… Но это мгновение произвело во мне извержение вулкана, и часа два потом кипящая лава заливала мое сердце…
Четверг 30 <июля>… чувство развилось за этот день больше, чем за год… angebrannt без видимой причины» [138] .
138
Лямина Е. Э.; Эдельман О. В.
И дальше в том же духе. И везде снова и снова – «я горю», «я горю», «я горю» («angebrannt»). Записи в дневнике сделаны по-французски, но слово angebrannt Елизавета Алексеевна записывает на своем родном немецком языке. В контексте записей его лучше всего перевести пушкинским стихом:
В крови горит огонь желанья…
Но читаем записи дальше:
«Четверг 23 <апреля>… В театре… проходя перед ним, забывши стыд, бросила на него f"uchtig [139] взгляд…
139
Быстрый, мимолетный (нем.).
Понедельник 27… Мои неосторожные нежные взгляды.
Суббота 20 <июня>… Пленительные мгновения! Взаимное влечение, неповторимая встреча глаз…» [140]
Ада грозная ЦарицаВзором юношу зовет…Пушкин, понятно, не мог знать содержание тайного дневника Императрицы, но в способности точно угадывать и воспроизводить любовные сцены ему не откажешь.
Похоже, поэт угадал и то, что было на страницах дневника, сожженных Николаем I:
140
Дневник Императрицы. С. 124–127.
Жаль, что соответствующие записи погибли. Впрочем, из других источников известно, что во время пребывания Императрицы в Каменноостровском дворце летом 1805 г. Охотников чуть ли не еженощно проникал через окно в ее спальню. Окна во дворце были высоко, но, похоже, кавалергард был достаточно ловок и к тому же не робкого десятка. Тем не менее полтора года спустя он скончался в возрасте 25 лет. Была ли это естественная смерть от чахотки (официальная версия) или результат покушения, читателю предоставляется рассудить самому: у нас на этот счет сведений нет…
Судьба распорядилась так, что в начале 30-х годов – то есть уже после смерти Императрицы и после женитьбы Пушкина на Наталье Николаевне Гончаровой – ему довелось узнать еще некоторые подробности этой любовной истории. Подробности эти имели самое прямое отношение к семье Натальи Николаевны и в конечном счете к самому Пушкину.
Н. И. Загряжская, в замужестве Гончарова
Суть дела заключалась в том, что влюбленная в Охотникова Императрица приревновала своего героя к восемнадцатилетней фрейлине Z. – по общему признанию, девушке необычайной красоты. Ситуация более чем тривиальная и многократно использованная в песнях, романах, сказках и т. д.
Вот как это выглядит на уцелевших от огня страницах дневника Елизаветы Алексеевны:
«1 января 1804… вечером большой бал, поначалу ничего, заметила после, когда танцевала полонез. Вскоре затем он тоже стал танцевать и разговаривал очень весело и увлеченно с маленькой Z.; рассердилась [141] …»
Как141
Дневник Императрицы. С. 129. Последнее слово подчеркнуто в дневнике.
…
«…Как тягаться ей со мною?Я в ней дурь-то успокою.Вишь какая подросла!..»(III, 543)
Пушкин сочинил «Сказку о мертвой царевне…», откуда взяты эти стихи, тридцать лет спустя после описываемых событий, но всего через несколько дней после того, как бывшая фрейлина Z., изрядно за это время постаревшая, в очередной раз поведала ему свою печальную историю. Но об этом немного позже, пока же вернемся к дневнику Елизаветы Алексеевны:
«Среда <6 января 1804 г.>, Крещение… Pr. <княгиня Н. Ф. Голицына> заехав домой… застала у себя la Sourse, которая подтвердила ей, что я не ошиблась, и пересказала ей разговор с Заг.<ряжской>, который чуть не свел меня с ума» [142] .
В своей сказке Пушкин заставил разгневанную царицу высказаться гораздо более определенно:
Но как сметь, как можно ейБыть меня, меня милей…(III, 1104)
Вслед за тем царица из сказки спешит поскорее отделаться от молодой соперницы. В том же направлении движется мысль Елизаветы Алексеевны. Правда, отправить молодую девушку в глухой лес на съедение волкам она, понятно, не могла. Но отправить ее куда подальше от Петербурга и отлучить от дворцовой жизни, приложив для этого некоторые усилия, было вполне возможно.
142
Там же. С. 130. La Sourse – «источник» (франц.). Неизвестное лицо, вероятно, некий посредник.
Здесь необходимо небольшое пояснение. Увольнять или изгонять фрейлин в Александровскую эпоху было не принято. Это были дочери или племянницы представителей высших аристократических кругов, обладавших определенным иммунитетом, который гарантировался высокими связями, покровительством и т. д. Фрейлины оставляли свое место лишь тогда, когда выходили замуж. Их мужьями становились, как правило, молодые люди из самых знатных семей, и такое замужество лишь укрепляло их положение при Дворе и в обществе. Во всяком случае, почти никто из них, выйдя замуж, не покидал Двора и не уезжал из Петербурга. Разве что в Лондон или в Париж.
Фрейлина Z. – Наталья Ивановна Загряжская, племянница графа Кирилла Разумовского, родственница князя Потемкина, признанная красавица – при нормальном течении событий могла рассчитывать на самую блестящую партию. Но ревность Императрицы разрушила все ее планы и надежды. Ее выдали замуж за новоиспеченного дворянина Николая Афанасьевича Гончарова [143] , которого тотчас отправили на секретарскую должность к московскому генерал-губернатору…
По существу Елизавета Алексеевна навсегда вычеркнула Наталью Ивановну из петербургской светской жизни. Вычеркнула с той же эгоистичной жестокостью, с какой сказочная царица пыталась лишить жизни молодую царевну. И что было особенно обидно Наталье Ивановне: обе ее сестры, отнюдь не обладавшие ее внешними данными, как раз и сделали ту самую светскую карьеру, в которой судьба отказала ей. Софья Ивановна, пробыв еще несколько лет фрейлиной, вышла замуж за графа Ксавье де Местра и после еще нескольких лет в Петербурге уехала с ним в Италию. Старшая сестра Катерина Ивановна от царского дворца так и не оторвалась, оставаясь влиятельной фрейлиной до конца своей жизни.
143
Его отец, «бумажный фабрикант Гончаров», получил дворянскую грамоту лишь в 1789 г. – менее чем за 20 лет до женитьбы сына.