Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)

Вересаев Викентий Викентьевич

Пушкин, несомненно, встречался с Уваровым еще в эпоху «Арзамаса». Виделись нередко и впоследствии. В 1831 г. Уваров прислал Пушкину свой французский перевод его стихотворения «Клеветникам России». Пушкин, со всегдашней своей любезностью, ответил, что восхищен «прекрасными, истинно вдохновенными стихами» Уварова, и находил, что стихи его, Пушкина, послужили для Уварова «простою темою для развития гениальной фантазии».

В 1834 г. Пушкин хлопотал перед Уваровым о предоставлении Гоголю кафедры в киевском университете. Бывал у него в гостях. Но отношения их постепенно делались все холоднее. Уваров начинал теснить Пушкина, требовал, чтобы сочинения его, помимо царской цензуры, проходили цензуру общую, самолично вычеркнул несколько вполне невинных стихов из поэмы Пушкина «Анджело». В феврале 1835 г. Пушкин раздраженно писал в дневнике: «В публике очень бранят моего Пугачева, а что хуже – не покупают. Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге, как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим цензурным комитетом.

Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит. Кстати, об Уварове: это большой негодяй и шарлатан. Разврат его известен. Низость до того доходит, что он у детей Канкрина на посылках. Он крал казенные дрова, и до сих пор на нем есть счеты (у него одиннадцать тысяч душ), казенных слесарей употребляет в собственную работу и т. п.». Вскоре случилось такое происшествие. В Воронеже, проездом, тяжело заболел скарлатиной молодой и бездетный граф Д. Н. Шереметев, один из богатейших людей России, двоюродный брат жены Уварова. Через нее Уваров являлся одним из его наследников. Не сомневаясь в близкой смерти Шереметева, Уваров поспешил опечатать его имущество. А Шереметев выздоровел. Об этом скандале со смехом говорил весь Петербург. Пушкин напечатал в одном из московских журналов стихотворение «На выздоровление Лукулла», будто бы «подражание латинскому»:

Ты угасал, богач младой!Ты слышал плач друзей печальных.Уж смерть являлась за тобой.В дверях сеней твоих хрустальных…А между тем наследник твой,Как ворон, к мертвечине падкий,Бледнел и трясся над тобой,Знобим стяжанья лихорадкой.Уже скупой его сургучПятнал замки твоей конторы,И мнил загресть он злата горыВ пыли бумажных куч.Он мнил: «Теперь уж у вельможНе стану нянчить ребятишек;Я сам вельможа буду тож;В подвалах, благо, есть излишек.Теперь мне честность – трын-трава!Жену обсчитывать не будуИ воровать уже забудуКазенные дрова!»Но ты воскрес. Твои друзья,В ладони хлопая, ликуют…Бодрится врач, подняв очки;Гробовый мастер взоры клонит;А вместе с ним приказчик гонитНаследника в толчки.

Стихи вызвали сенсацию. Рассказывают, что Бенкендорф пригласил Пушкина к себе и сделал ему строгий выговор за то, что в таком виде выставил Уварова. Пушкин будто бы ответил:

– Да стихи написаны вовсе не на Уварова.

– А на кого же?

– На вас.

Бенкендорф остолбенел.

– На меня?!

– На вас.

– Но позвольте, – когда же я воровал казенные дрова?

– А значит, Уваров воровал дрова? Почему он стихи отнес к себе?

Рассказ этот внушает мало доверия. Пушкин так не держался с Бенкендорфом. До нас дошел черновик его письма к шефу жандармов, где Пушкин очень почтительно доказывает, что стихи его представляют общую сатиру и не имели в виду никакого определенного лица. Однако намеки были слишком ясны. Царь выразил Пушкину через Бенкендорфа крайнее свое неудовольствие.

Князь Михаил Александрович Дондуков-Корсаков

(1794–1869)

До женитьбы просто Корсаков. В 1819 г., будучи капитаном Преображенского полка, женился на княжне Дондуковой-Корсаковой, происходившей от владетельных калмыцких князей Дондук-Омбо, и получил высочайшее разрешение носить титул и фамилию жены. Ловкий карьерист и, по выражению Плетнева, «большой мастер на денежные предприятия», составивший себе огромное состояние помимо богатства, полученного за женой. С 1833 по 1842 г. был попечителем петербургского учебного округа, с 1835 по 1862й – вице-президентом Академии наук при президенте С. С. Уварове. В качестве председателя цензурного комитета жестоко теснил литературу. Пушкин писал летом 1836 г.: «Никогда русские писатели не были так притеснены, как нынче, – даже в последнее пятилетие царствования покойного императора Александра, когда вся литература сделалась рукописною». На Дондукова-Корсакова Пушкин написал известную эпиграмму:

В Академии наукЗаседает князь Дундук.Говорят, не подобаетДундуку такая честь;Почему ж он заседает?Потому что … есть.

В эпиграмме этой Пушкин не просто высмеивает Дундука, удостоившегося заседать в Академии единственно по той причине, что у него «есть чем сесть», как читается эпиграмма в исправленном «для дам» виде. Смысл эпиграммы другой: в молодости Дондуков-Корсаков состоял в «любовной связи» с Уваровым; за эти заслуги Уваров, став министром народного просвещения, провел Дондукова-Корсакова в попечители петербургского округа и в вице-президенты Академии наук. На это и намекает эпиграмма

Пушкина.

Граф Юлий Помпеевич Литта

(1763–1839)

По происхождению итальянец, родился в Милане. Старший обер-камергер высочайшего двора. Пушкин был подчинен ему как камер-юнкер, обязанный присутствовать на церковных службах, царских выходах и приемах, торжествах и балах. Литта был женат на племяннице Потемкина, принесшей ему огромнейшее состояние. Был он исполинского роста, толст, очень здоров, хотя и на восьмом десятке не придерживался никакой диеты, ел, пил, что ему нравилось, и во всякие часы. Мороженого съедал сразу по десять порций. Имел привычку, как эхо, повторять за собой всякое слово; bonjour–bonjour, oui–oui… Говорил гулко-громким голосом, звук которого походил на звук органа, когда прижмешь педаль.

Барон Иван Иванович фон Дибич

(1785–1831)

Сын немецкого генерала, перешедшего на русскую службу. С отличием участвовал в наполеоновских войнах, был приближенным лицом Александра I. С 1824 г. – начальник главного штаба. При вступлении на престол Николая заслужил его расположение донесением об открытии заговора декабристов, лично принимал меры к аресту главнейших заговорщиков 2-й армии. В 1827 г. возведен в графское достоинство. В 1829 г. был главнокомандующим армией, действовавшей против Турции на европейском фронте, перешел Балканы и овладел Андрианополем. За этот переход получил титул «Забалканского». Когда произошло польское восстание, главнокомандующим русских войск против поляков был назначен Дибич. Действия его были вялы и нерешительны. До окончания войны умер от холеры. Был он небольшого роста, толст, рыж, криволиц, с умными глазами; разговаривал, не глядя в лицо, а потупив глаза вниз или кося потупленными глазами в сторону.

Александр Иванович Чернышев

(1786–1857)

Военный министр Николая I с 1827 по 1852 г. С 1826 г. – граф, с 1841г. – князь, с 1849 г. – светлейший князь. Наряду с Клейнмихелем и Бенкендорфом самый нелюбимый и презираемый тогдашним обществом государственный деятель. Военный министр был он очень плохой, разгром России в Крымскую войну в большой степени был обусловлен полной во всех отношениях негодностью военной подготовки страны. В 1826 г., будучи членом следственной комиссии по делам декабристов, Чернышев принимал все меры, чтобы побольше запутать декабриста графа З. Гр. Чернышева, дальнего своего родственника, в надежде завладеть богатым Чернышевским майоратом. Запутать он его запутал, но завладеть майоратом ему не удалось ввиду отдаленности родства.

Друзья [265]

Иван Иванович Пущин

(1798–1859)

О лицейских годах – см. гл. «Лицейские товарищи».

По окончании лицея Пущин определился в гвардейскую конную артиллерию в Петербурге. Через капитана И. Г. Бурцова он тотчас же вступил в Тайное общество. «Эта высокая цель жизни, – рассказывает Пущин, – самою своею таинственностью и начертанием новых обязанностей резко и глубоко проникла душу мою; я как будто вдруг получил особенное значение в собственных своих глазах: стал внимательнее смотреть на жизнь во всех проявлениях буйной молодости, наблюдая за собою, как за частицей, входящею в состав того целого, которое рано или поздно должно было иметь благотворное свое действие». По поступлении в общество первой мыслью Пущина было открыться Пушкину, но Пушкин в это время был в деревне. Когда же Пушкин возвратился, Пущин заколебался: по непостоянному характеру своему Пушкин слишком был ненадежен как заговорщик. Пушкин заметил перемену в Пущине, начал подозревать, что он что-то от него скрывает, усердно расспрашивал и допрашивал его. Пущин был в постоянной борьбе с собой, у него являлась мысль: не должен ли он все-таки предложить Пушкину вступить в Тайное общество? Пусть сам решает – вступать или нет. Но распущенный образ жизни Пушкина, неразборчивость на знакомства, легкомыслие, действия под влиянием минутного настроения – все это заставляло Пущина отказаться от своего намерения. Пушкин высказывал самые радикальные мысли, противоправительственные его остроты расходились по всему городу, революционные стихи знала вся читающая Россия, а рядом с этим так, например: сидит Пущин в театре и видит, Пушкин в первых рядах кресел, «как собачонка какая-нибудь», вертится вокруг А. Ф. Орлова, А. И. Чернышева и подобных сановников, сыплет остротами, а они с покровительственно-небрежной улыбкой слушают его. Возмущенный Пущин сделает Пушкину знак, тот подбежит.

265

В этой же главе – жены и дети друзей Пушкина.

– Что тебе за охота, любезный друг, возиться с этим народом? Можно ли себя так срамить? Ведь над тобою все смеются!

Пушкин в ответ начнет обнимать Пущина, щекотать, что он обыкновенно делал, когда немножко растеряется. А в следующий антракт – опять то же самое.

Пущин страдал за Пушкина, подчас ему приходила в голову мысль, что, может быть, вступив в Тайное общество, Пушкин начнет серьезнее и строже относиться к себе и к жизни, что широкая общественная работа перевоспитает его. Но он так и не решился вверить Пушкину тайну, не ему одному принадлежавшую, где малейшая неосторожность могла быть пагубна для всего дела. Постепенно друзья стали видеться реже, круг интересов и знакомств был у них разный. Однако встречались они с прежней дружбой и радовались встречам.