Пусть дерутся другие
Шрифт:
Не вытащить и промолчать, спустив дело на тормозах — второго такого шанса можно и не дождаться.
Да и претило полковнику идти на подобные меры, до зуда в кулаках претило. Он — офицер, со своими понятиями долга чести. Вдобавок — начальник контрразведки сектора, наделённый из-за вооруженного конфликта между аборигенами целым спектром дополнительных полномочий.
Почти всемогущ. Почти...
Карьерные мечты и элементарная порядочность удивительным образом укладывались во флотской голове, не противореча друг другу. Там, на планетке — свои, нуждаются в помощи. Где-то вдали, во множестве световых лет — вожделенный кабинет. Разные точки времени и пространства, причудливо связанные призрачной нитью обстоятельств.
Жаль, нельзя на эту Гео-22 войска ввести... Но так даже лучше. Ограниченность силовых возможностей позволяет акцентировать внимание на работе конкретных лиц, с лёгкостью умещающихся на странице рапорта.
Для этого имеются все предпосылки.
По роду деятельности представительства на планетах, пусть и косвенно, подчинены ему, полковнику. Командующий сектором с удовольствием подмахнёт приказ о проведении спасательной операции, тому тоже лишняя запись в послужной формуляр пойдёт только на пользу. Агентурная сеть уже задействована и собрала достаточно много полезной информации. Резидент в Розении с успехом нагибает тамошнюю КБР, резидент в Нанде, узнав о промахе, активно копает под добровольческую бригаду «Титан» и президента.
Все скрипки на своих местах, пора приступать к концерту.
Полковник вынырнул из внутренней отрешённости, моргнул, возвращая зрению привычную фокусировку, и нажал кнопку на панели стола:
— Приведите рядового Самада!
Глава 1
— Что же мне с тобой делать, Вит? — произнёс немолодой, худощавый полковник во флотской форме, выглядевший, будто он только что пришёл с парада.
Мундир застёгнут на все пуговицы, форма — образец уставного этикета, сам прямой, широкоплечий.
Таким я его вижу в каждую нашу встречу. Собранным, лощёным, без намёка на расслабленность или усталость. Красивый человек. Про себя я такого сказать не могу: вымотан, помят, постоянно сонный из-за непривычного флотского микроклимата, поддерживаемого на борту.
— Не могу знать, господин полковник!
Произношу с места, не пытаясь вскочить и вытянуть руки по швам. Этот пункт субординации был отменён сразу, едва я в первый раз вскочил со стула и оттарабанил... не помню, что именно из куцего армейского арсенала правильных ответов. Слишком много говорили, вот и не отложилось.
— Рекомендую подумать, — флотский смотрел пристально, не мигая.
А я удивлялся его лбу. Точнее, образовавшимся складкам морщин над бровями. Даже они выглядели строго параллельными друг другу и сверкали казарменным порядком.
Как у него это получается?
Чувствуя, что отвлекаюсь, сконцентрировался на полковничьей переносице. В глаза смотреть не осмелился, заранее признавая неравенство между нами.
— Я, правда, не представляю.
Человеческие ответы тоже разрешались, иначе мы бы оба свихнулись от однообразия «Никак нет» и «Так точно».
Полковник ждал. Надо что-то говорить...
— Вы сказали, что мой взвод значится в погибших. И я тоже.
— Верно.
— Но почему?! — накопленное, помахав на прощанье рукой здравому смыслу, вырвалось наружу. — Почему не отправили комиссию по расследованию инцидента? Почему всё спустили на тормозах? Мы же выжили после налёта. Искали помощи, следуя межправительственным соглашениям. Требовали связи!
Собеседник спокойно воспринял мой, несколько горячий, спич. Поиграл желваками, колюче сузил глаза.
— Кто тебе сказал, что разбирательство не проводилось? — процедил он. — Проводилось, но негласно, в силу ряда объективных причин... Из всего, что ты рассказал, рядовой, мы не знали лишь о выживших. Протокол по уничтожению служебных кодов доступа к системе функционирования маяка, считанный из твоего ID, полностью совпадает с протоколом, имевшимся у эвакуированного вместе с оборудованием техника. Как следствие, абсолютная схожесть данных косвенно подтверждает обстоятельства подрыва навигационного комплекса.
— Что может подтвердить протокол, записанный до начала всего этого? — я смутно представлял, как уместить в одно слово всё пережитое, поэтому воспользовался неопределённым термином «это». Пусть понимает, как хочет.
— Сержант Боловенкаммаран Ре Мон Мидхопахаяхху, — у флотского оказалась феноменальная память на имена и идеальное произношение, — действовал согласно инструкций. Твой рассказ это подтверждает. К нему у нас нет претензий. К твоему взводу — тоже, если не всплывут какие-либо нарушения закона или устава.
Зашибись... нас там убивали, а флот претензий не имеет. Впору расплакаться от счастья.
Полковник, похоже, прочёл эту мысль на моей физиономии, жёстко дополнив:
— Рядовой! Я не идиот! И прекрасно понимаю, как ты обо мне сейчас думаешь! Считай, что ты выполнил приказ командира и донёс важную информацию по назначению. Благодарю за службу. Поэтому настоятельно советую из абстрактных рассуждений вернуться к более насущному для тебя вопросу... Что мне с тобой делать?
До меня только теперь дошла вся подоплёка услышанного. Флотский явно хочет что-то предложить, но старается сделать так, чтобы с инициативой выступил я, обозначив свои хотелки.
Мутит на ровном месте... Ну, на то он и начальник контрразведки сектора. Должность обязывает.
Основное полковник мне уже сказал: я — официально погибший, но боевую задачу выполнил, пусть и через одно место. У Розении ко мне претензий нет, зафиксировано судом — это мне и без него известно. В Нанде — тут флотский никак себя не проявил, ограничившись ознакомлением — скорее всего, тоже без претензий. Я выполнял приказ командира взвода, действуя по обстановке и руководствуясь вполне конкретной мотивацией.