Пусть дерутся другие
Шрифт:
Сидевшая рядом дама, которую пригласили неизвестно зачем, задержалась, указав ногтем на экран планшета. Я должен был идти после неё, но раз она сидит, то нечего и рыпаться, нарушая порядок.
Команда подниматься и валить пришла минуты через полторы. В пустом служебном коридоре нас встретил охранник, пропустил женщину, а мне указал на неприметные двери без вывески.
— Проходите, — произнёс мужчина в костюме, обосновавшийся в крохотном помещении со стеллажами, моющими средствами и тумбой робота-уборщика у стены. —
— Хотелось бы.
— Тогда поезжайте.
Угу. Свободен, значит. И тут же пискнул коммуникатор:
— Слушаю.
— Валил бы ты с планеты, пока есть возможность, — в очередной раз посоветовал динамик голосом вездесущего помощника. — Ты ведь тоже обо всём догадался? Скоро начнётся... Цирк с клоунами под куполом и пьяными шпрехшталмейстерами, — звонящий коротко, но ёмко выругался. — Выборы-выборы...
***
Пробиться к Психу мне не удалось. Заранее предупреждённые репортёры плотно облепили выход из вагона, мешая остальным выходящим и спешащим по перрону пассажирам, потому наблюдал издали.
Первый номер вернулся с кампанией. Рядом с ним отирался дородный майор, изображавший из себя заботливую няньку. Получалось у него неважно из-за широченной улыбки, точно парализовавшей физиономию, и постоянного желания угодить в объективы камер, оттеснив виновника торжества. Тот, впрочем, не возражал, отмахиваясь от наседающей журналисткой братии, и кивал на майора.
Псих... Он похудел ещё больше, осунулся. Некрасивое лицо с острым носом было будто не от мира сего: сдержанное, прохладное, какое-то... всё в себе.
Репортёры что-то спрашивали у освобождённого бойца, но за него отвечал сопровождающий, сообщая всех и каждому о приглашении на пресс-конференцию с последующим банкетом.
Затем, сквозь плотную толпу, протиснулся видный господин, громко объявивший о своей принадлежности к ветеранскому комитету. Поздравил, пожал руку, приобнял Психа за плечи и замер, давая возможность запечатлеть столь трогательный момент для вечерних новостей. Майор тоже прижался, с другой стороны, стерев улыбку и придав суровости полной морде, под стать отрешённости освобождённого.
— Маяк! — Псих даже привстал на цыпочки, заметив меня. — Маяк!
Я сделал приветственный взмах рукой, с непонятным удовольствием глядя, как мой первый номер бесцеремонно расталкивает репортёров, под сдавленный визг наступает кому-то на ногу, игнорирует возмущённый тон сопровождающего, требующего «соблюдать протокол».
— Привет, — он подошёл вплотную, жадно глядя мне в глаза.
— Привет.
— Встречаешь?
— Да. Как добрался?
— Потом расскажу. Ты как?
— В порядке. Тут...
— Про маму знаю, — у Психа дёрнулось веко. —
— Кано, — ответил я одними губами. — По его наводке.
Он закусил нижнюю губу, мелко покачал головой.
— Падла... За что?
— Господин Бауэр! — вклинился между нами майор. — У нас график! Вас ждут! Мы, если помните, договаривались!
— Да. Помню, — освобождённый и взглядом не удостоил навязчивого сопровождающего. — Он может поехать с нами?
Человек в форме окинул меня взглядом, явно не понимая, для чего ему отходить от заранее полученных инструкций.
— Нет. Кто это?
Толпа перекочевала от вагона к нам, заинтересованно прислушиваясь к разговору. Некоторые меня узнали.
— Господин Самадаки! Как давно вы знакомы с господином Бауэром?
— Что вас связывает?
— Какое участие вы принимали в процессе освобождения?
Не дадут поговорить... Я положил ладонь на шею Психа, притянул его голову к себе и тихо сказал:
— Вечером. На центральной площади. Как разгребёшься — приходи. Буду ждать ежедневно!
***
Нервы первому номеру истрепали знатно.
Он появился почти ночью. Злющий, дёрганый, тихо матерящийся в нос и постоянно осматривающийся, словно искал притаившегося папарацци. С красивой медалью на груди — два перекрещенных меча и скромная надпись: «За Доблесть».
— А, — заметив моё внимание к награде, отмахнулся Псих, — повесили побрякушку. Лично из администрации президента притащились, будто у них другой работы нет.
— Как прошло?
— Тоскливо. Спрашивают, суетятся, кровавых подробностей жаждут, камерами толкаются. Только кто же им расскажет? Мне перед поездом методичку дали, что и как отвечать. И майора в нагрузку, из пресс-центра.
— Давно отпустили?
— Из плена? За сутки до того, как селфи на границе делал. Потом чуть-чуть держали в армейской части — контрразведчики проверяли мою личность и общались на отвлечённые темы. Но это нормально. Да-да. Когда им наскучило — перепоручили майору. Но о нём я уже сказал... Куда пойдём? Хотелось бы пообщаться в спокойной обстановке.
— Мне всё равно. Некуда идти. Можем в хостел или в гостиницу.
— В ресторан! — категорично объявил Псих. — В лучший! Посидим по-человечески. Мы это заслужили.
Глава 10
По всеобщему мнению столичных жителей, ресторан «Ранчо Джо» являлся самым достойным заведением среди своих собратьев и славился как простой, так и утончённой кухней.
Многие посетители отдельно упоминали интерьер времён первых колонистов какого-то Дикого Запада, великолепно дополняющий ненавязчивый сервис. Или наоборот — интерьер превосходил сервис. Прочитанные отзывы изобиловали восхваляющими прилагательными, в которых я немного запутался.
— Ранчо Джо. Знаешь такой?