Пусть меня осудят...[СИ]
Шрифт:
Я протянула Ване чистую футболку.
– Посмотрим на твое поведение. Так, я на кухню, а ты марш в ванную, а то все опоздаем.
– Ксюш, я машину сегодня заберу. Моя сломалась. А мне в другой город смотаться надо.
Я недовольно нахмурилась. Это означало пешком до метро и час до работы добираться, но вслух сказала:
– Хорошо. Справлюсь. Главное чтобы дождь не полил. Тогда ты Ванюшку завези.
– Не вопрос.
Муж подошел ко мне сзади и обнял за талию.
– Ты вкусно пахнешь и чудесно выглядишь.
Подлизывается негодяй.
– Ну не злись. Я в воскресенье дома. Правда. Уже выходной взял.
Я повернулась к нему и улыбнулась, на душе потеплело:
– Правда?
– Правда, обними меня немедленно. Не то в кино не поедем.
Я поцеловала Сережу в губы и протянула ему бутерброд.
– Шантажист ты, Новиков. Держи свой сэндвич. Я побежала.
Я набросила плащ, схватила зонтик, сунула ноги в туфельки-лодочки на невысоком каблуке. Посмотрела
– Мама…
Ванюшка обнял меня за ноги.
– А цем?
Я приподняла его, поцеловала в пухлую щечку.
В метро было тесно, как и всегда в такое время. Слава богу, сейчас не лето и не так душно. Люди толпились на станции. Кто-то с плеером, кто-то читал утреннюю газету, кто-то просто засыпал стоя, подпирая стену. Семь утра. Я сама в такое время еще немного сплю. Даже кофе не помогает. Хотя я черный не пью. Только растворимый, с молоком и без сахара. Сегодня у меня должна быть встреча с важным клиентом. Если ему понравятся мои работы, у меня будет заказ. Очень кстати. Тем более мы и сами с Сережкой ремонт сделать хотели. Ванечка подрос. На следующий год в первый класс. Пора ему комнату переделать. Детскую кровать сменить на новую, стол письменный поставить. Да еще и мама хочет в гости приехать. Это как минимум на несколько месяцев. Она сейчас на севере живет. Работа у нее такая вредная – археолог. В детстве я считала, что это страшное слово, потому что родители оставляли меня с бабушкой, а сами уезжали и я не видела их месяцами. Потом отец погиб. Утонул в реке. Глупая смерть. По настоящему глупая. Отец был отличным пловцом, но ногу судорогой свело, и он утонул. Мне тогда тринадцать было. Я с тех пор в воду не захожу. Разве что в лягушатник вместе с Ванюшкой. Мама долго не могла в себя прийти, а потом вроде как все встало на свои места, и она вновь занялась любимой работой. А мне и с бабушкой не плохо. Я всегда была занята: музыкальная школа, гимнастика и еще кружок рисования. Даже гулять толком не успевала. В школе меня считали заучкой. В элиту класса я точно никогда не входила. Я просто взрослела позже, чем они. У меня и грудь-то лет в пятнадцать начала расти, а мои одноклассницы уже и аборты сделать успели. С Сережкой познакомилась случайно. Он возле моего дома с другом пиво пил. В школе нашей когда-то учился. Это была любовь с первого взгляда. Мы поженились быстро. Через год уже расписались с бабушкиного благословения, и я переехала с ним в столицу, пошла учиться на дизайнера, а он уже работал, должность получил неплохую в строительной компании.
Подъехал поезд, и все кинулись по вагонам, толкаясь, матерясь и наступая на ноги друг другу. Я это ненавидела. Вот это хамство. Никакой культуры. Прут как танки. Конец света блин. Я подождала, пока толпа затолкается в вагоны и спокойно зашла следом. Двери начали закрываться, и вдруг какой-то парень втиснулся между ними и проскочил в вагон. Он тяжело дышал, словно бежал от кого-то, наклонился, посмотрел в окно. Поезд тронулся. Парень стоял рядом со мной, точнее прямо передо мной. Высокий, даже очень высокий, моя голова, с трудом, доставала ему до груди. Я еще не видела его лица, а просто смотрела на белую футболку, на замысловатый кулон на тонком шнурке. Он раскачивался прямо у меня перед глазами. Странный кулон, похож на клык зверя. Да, молодежь сейчас умеет удивить. От него приятно пахло. Нет, не просто приятно, а здорово пахло. Я сразу узнала очень дорогой парфюм " Clive Christian". Мы недавно занимались дизайном парфюмерного магазина. Я очень хорошо помню запахи. Этот мне понравился больше всех. Хотела Сережке подарить, но как цену услышала – в глазах потемнело. Покупать перехотелось. К одеколону примешивался запах сигарет и молодого мужского тела. Опустила глаза чуть ниже. Полы кожаной куртки распахнуты, Видна пряжка ремня. Парень по-прежнему тяжело дышал. Он точно бежал. Никаких сомнений. Только те, кто пользуются таким парфюмом и носят такие дорогие ремни, эдак вся моя зарплата, и оригинальные джинсы "levis", обычно разъезжают на спортивных тачках или "мерседесах", за поездами точно не гоняются. В этот момент на его футболку что-то капнуло. Я посмотрела, как перед глазами расползается темно-бордовое пятно. Кровь? Подняла голову и увидела, что парень смотрит на меня. На щеке порез, он вытер кровь ладонью и усмехнулся. Мальчишка. Лет двадцать пять максимум. На голове полный бардак, легкая щетина на щеках и взгляд наглый, такой, как обычно бывает у молодежи, уверенной в своем превосходстве. Из пореза снова выступила кровь и я вспомнила, что у меня в сумочке есть лейкопластырь. Полезла за ним и в этот момент поезд остановился. Меня буквально швырнуло парню на грудь и я тут же почувствовала сильную руку на своей талии. Удержал. Черт. Неловко-то как. Свалилась на него как мешок с картошкой. Я чувствовала под пальцами его мускулистое упругое тело, очень горячее. Смутилась.
– Простите.
Парень усмехнулся, и в его очень живых карих глазах блеснула искорка интереса. Веселая улыбка, зажигательная, мальчишеская. В уголках глаз появились морщинки. Нет, ему даже меньше двадцати пяти. Я протянула
– Приклейте, я вас подержу.
Забавно, но я все же заклеила ранку лейкопластырем, и улыбнувшись сказала:
– До свадьбы заживет.
– До вашей? – спросил парень смеясь.
– Нет до вашей. Я уже замужем.
– Вот видите, самых лучших уже разобрали.
Я вдруг поняла, что он все еще удерживает меня за талию и смутилась. Черт. Вокруг нас люди, возможно даже мои соседи, а меня незнакомый парень в кожанке обнимает. Я отодвинулась назад, и он тут же убрал руку. Теперь мы стояли, молча, и он смотрел на меня, внимательно, пристально, будто изучал. Я наверное покраснела. Не то чтобы не привыкла к мужскому вниманию, даже наоборот, только и отшивала всяких придурков, которые постоянно решали поприставать ко мне или на работе или на улице. Только этот ко мне не приставал. Просто от его взгляда сердце билось чуть быстрее обычного. Я отвела взгляд и теперь смотрела куда угодно, только бы не на него. А вот он по-прежнему смотрел на меня. Я чувствовала этот взгляд кожей. Так бывает, когда ты знаешь, что на тебя смотрят.
Слава богу, моя остановка. А то рядом с этим молодым незнакомцем становилось тесно и неуютно. Я протиснулась к дверям, и парень посторонился, давая мне пройти. Вышла на станцию и глубоко вдохнула. Сердце все еще часто билось. Не удержалась и обернулась. Парень стоял у самых дверей и все еще смотрел на меня. Я тут же отвернулась и пошла к лестнице. Дурацкие туфли, вышедший из моды плащ и прическа старой девы. Наверное, смеется в душе над тем, как тетка его в метро пожалела. Будет своим "оторванным" дружкам рассказывать. А порез на щеке как от ножа был. Это я точно знаю. Курсы медсестер заканчивала. Через пару минут я уже о нем забыла. Вышла из метро. Как назло полил дождь. Я открыла зонтик и быстро побежала в сторону пешеходного перехода. Через пять минут я буду на работе. Дурацкий день. Я все-таки промокла как курица, а через час у меня встреча с клиентом.
– Серый, ты бля…мать твою, ты куда свалил? Этот козел меня чуть не прирезал! Да! Бля! Справился! Пописал его маленько, а тут менты появились. Суслик теперь меченным будет. Рожа в крестик! Где ты? Гони тачку к Александровскому. Подбери меня. Бабки забрал. У меня говорю бабки. У меня. Давай.
Руслан спрятал мобильный в карман и подкурил сигарету. Гадский денек. Так противно дождь моросит, и ветер прям до костей пробирает. Зато дело выгорело. А отец говорил не смог. Косого хотел за деньгами послать. Не доверяет. Сыну не доверяет. Сопляком до сих пор считает. Своих качков тупых за ним следить приставил. Думал, Руслан не заметит. Да он этих придурков как мальчиков сделал. Одному нос сломал, а от другого смылся. Отец должен начать воспринимать его всерьез. Он сам делами воротить горазд. Особенно с бизнесменами этими. Наберут кредитов, а возвращать ни хрена не хотят. Суслик чертов отцу пол лимона заторчал. Чего с ним нежничать? Перо к горлу, бабки забрать и все. Притом с процентами. И Руслан забрал. Все что в офисе этого лысого нашел все и забрал. А тот его ножом пырнуть хотел. Красивый нож, стилет итальянский. Антиквариат. Руслан его себе забрал. Правда, предварительно на роже Суслика расписался. Автограф оставил. На память. Вот сучара. Ментов навел. Видно крышуют они его. Значит, для ментов бабки есть, а для Царя нет?
Отец Руслана всегда от своего мира ограждал. Образование заграницей, хорошие знакомства. Только Руслану на хрен все это не было нужно. Он хотел быть таким как отец. Он хотел вертеться в его мире, жить, так как он. Чтобы уважали и боялись и не потому что сын Царя, а потому что он это он. Уметь все то, что умел отец, и Руслан вернулся из Америки сам. Бросил учебу. Военную академию. А учиться всего год оставалось. Отец еще как-то пытался пристроить его здесь, в столице, и ничего не вышло. Руслан банду свою сколотил и начал тачки угонять. Номера перебьют и сбывают с рук. Поначалу долго выследить его не могли. Вроде на территории чужак объявился, а поймать не могут. А потом засаду устроили и тепленьким к Царю притащили. Начался разбор полетов и Руслан ушел из дома. Разругался с отцом вдрызг. Он не мальчик, он и Царя переплюнет если надо. Вон бригаду, какую собрал. Все ребята как на подбор. Верные, расторопные. Правда Серый подкачал сегодня и не прикрыл.
Отец больше с Русланом не общался, но и не мешал. У каждого свой район. Правда, старались не пересекаться. Только Руслан не выдержал, как узнал, что Суслик бабки не возвращает так и крышу сорвало. Сам за деньгами сходил. Вот бате на стол положит и может, оценит его наконец-то. Доверит дела вести. Матери Руслан не знал. Говорили, она отцу с другом изменила, и он ее в три шеи из дома погнал. Куда? Одному черту известно. Наверное, туда, откуда не возвращаются. Сколько раз, будучи маленьким, Руслан думал о матери и тихо ее ненавидел. За предательство, за ложь. Почему она с отцом так? Почему о сыне не подумала? Неужели не любила? Жалко ее не было, только в душе тихая ярость и ненависть. А потом вырос и презрение уже на женщин выплескивал. Все одинаковые. Только цена разная.