Пусть поднимется ветер
Шрифт:
– И я, - соглашается Солана.
Да, рядом с ними... и пока мы здесь, я никогда не переступлю порог Брезенгарда, так что если Солана хочет, она его получит.
Хотя погодите... это означает, что Одри и я будем жить вместе?!
Как я объясню это своим родителям?
– Сконцентрируйся, - говорит Астон, щелкая дырявыми пальцами у моего лица.
– Это та часть, где мы, как предполагается, придумываем блестящие альтернативы.
– Я не гарантирую, что мы будем придерживаться вашего решения, - встревает Оз.
– Но будет интересно узнать ваши мысли. Водоворот был моим последним средством после того, как я исчерпал все другие возможности, таким образом, я не могу представить, что еще можно придумать.
– Что относительно изгнания?
– спрашивает Солана.
– Ты действительно думаешь, что она уйдет?
– влезает Оз.
– И что такое надлежащее изгнание? Наши люди рассеяны по всей планете.
– Тогда как насчет охраны?
– спрашиваю я.
– Я уже попробовал это, - говорит Оз.
– Она сбежала через пару часов.
– Я вернулась, - напоминает ему Арелла.
– Нет... мы выследили тебя.
– Я позволила вам найти меня, - исправляет она.
– Поверьте мне, если бы я хотела исчезнуть, то сделала бы это. Знаю, что совершала ошибки, но я пытаюсь быть лучше. Все, о чем прошу, поверить мне.
Одри фыркает, и я переплетаю наши пальцы сильнее, когда наклоняюсь и спрашиваю ее:
– Что ты хочешь сделать?
– Я не знаю, - шепчет она.
– Не думаю, что могу выбирать.
– Замечательно, - говорит Оз.
– Значит, четыре наших потенциальных лидера не могут принять даже одно единственное решение.
– Я дам тебе решение, - сказал Астон.
– Пусть Арелла будет под моей ответственностью. Я знаю, как контролировать ее. И на эту договоренность, она уже согласилась.
Она согласилась... я был там.
Но сейчас... не знаю.
– Разрешить тебе пытать ее три раза в сутки, не кажется лучше, чем отправить ее обратно в Водоворот, - признаю я.
– Она не умрет, - спорит Астон, - это очень большой шаг вперед. Также у нее будет моя очаровательная компания. Но для записи, у меня нет никакого желания пировать на ее боли. Я на самом деле решил сесть на небольшую диету, насколько это возможно. Новые методы Соланы, похоже, замедляют мой аппетит.
– Ты как?
– шепчу я Одри.
– Это лучше Водоворота, правда?
Она поворачивается к ветру, смахивая с глаз слезы, когда слушает их песни.
Оз вздыхает.
– У нас нет на это времени.
– У тебя нет времени, чтобы консультироваться с ветром?
– спрашивает Солана.
– Это она делает?
– рявкает в ответ Оз.
– Или она тянет?
– Это началось, как растягивание времени, - признает Одри.
– Но у ветра действительно есть альтернативное предложение.
Я концентрируюсь на песне ветров и замечаю, что они поют о потерянной птице. Это ничего не значит для меня, но для Одри это по-другому.
Голос Одри звучит в равных частях утомленным и нервным, когда она шепчет:
– Ветер хочет, чтобы она была под моей ответственностью.
Глава 48. ОДРИ
Я должна была знать, что ветер примет сторону моей матери... хотя предполагаю, что должна быть благодарна, что он не сказал мне простить ее.
Только помочь.
И попытаться понять ее.
Я слышу слова песни Восточного голосом моего отца... глубоким, богатым и резонирующим. И могу представить, что он стоит передо мной, его глаза вспыхивают слишком большой любовью и радостью, хотя тон ветра печален:
Потерянная птица с усталыми крыльями
Никогда не отдыхает и никогда не поет,
Просит небо на место земли,
Не находит дружескую руку.
Мимолетно исчезает надежда более темным оттенком серого.
Своенравные ветры уносят спокойствие и причину слишком далеко.
Сердца холодеют,
Пути пересекаются,
Сила исчезает в горьком сомнении.
Иногда конец только начинается, когда кто-то протягивает руку.
Мой отец был первым, кто дал приют матери... первым, кто успокоил ее в шторме власти.
Но этого было не достаточно.
Как я могу быть больше, чем он?
– Ты подразумеваешь, что она будет под твоей ответственностью?
– спрашивает Оз, давая мне шанс забрать свои слова.
Это один из тех редких путей, где я могу выбрать легкость и безопасность. Ведите меня вперед. Возьмите то, что я хочу.
Или нет.
Я знаю, какой путь выбрала бы моя мать.
И не хочу быть ею.
Поэтому с трудом проглатываю свой горький гнев и говорю Озу:
– Я имела в виду, что буду тем, кто станет контролировать ее. То место, где она скрывалась прошедшие десять лет, достаточно изолировано и безопасно. Я удостоверюсь, что она остается там, проведет свои последние дни в мире и никогда больше не навредит, кому бы то ни было.
– Погоди... что?
– говорит Вейн, когда Оз спрашивает меня:
– Как?
– Я все еще обдумываю это, - говорю я им обоим.
Я не могу оставаться с ней в том душном доме... иначе сойду с ума.
Но как еще могу бдительно смотреть за ней?
Вейн берет меня за руку, изучает мое лицо.
– Я поддержу любое твое решение, и помогу всем, чем смогу, - обещает он.
– Но ты, в самом деле, хочешь приглядывать за своей матерью?
– Хочу - неверное слово, - шепчу я.
– Но... она моя мать.
Так и есть... от этой правды я стараюсь убежать столько, сколько себя помню.
Непостоянная и жестокая, какой может быть моя мать, в нас течет одна кровь.
И... у нее были свои моменты, но редкие и далекие.
Она прилетела в крепость Райдена, чтобы помочь спасти меня. Она также убедила Астона остаться после того, как он решил сбежать.
И — наверное, самое показательное — она не сопротивлялась, когда я напала на нее после того, как умер Гас.
Она не та же сумасшедшая женщина, которая напала на меня после того, как я обнаружила ее роль в смерти отца. Я думала, что увидела свою настоящую мать в тот день. Но, возможно, я только видела другую часть.