Пусть тайга ко мне привыкнет
Шрифт:
— Нравится? — обернулась к ним Копеечка.
— Нравится, — хором ответили Матвейка и Витька.
— Что это за девочка с тобой? Не видела её раньше.
— Да... С Каспийского моря прикатила, в гости. Витькой её зовут.
Витьке не понравилось, как Матвейка про неё сказал: небрежно, обидно даже. Оле тоже, кажется, не понравилось. Потому что она улыбнулась Витьке и предложила:
— Хочешь попробовать, покрасить немного?
Ещё бы! Витька покраснела от удовольствия, а Матвейка — от зависти: небось,
— Только крепче держи, — предупредила Копеечка, передавая каток. — К стене сильно не прижимай и краски много не бери, а то и стенку заляпаешь, и сама перемажешься.
Витька всё сделала, как советовала Оля, но если честно сказать, получалось неважно: рукоятка норовила выскочить из рук, валик танцевал на месте, а краска густыми ручейками стекала по стене.
— Молодец, Витя! Для первого раза совсем неплохо, — похвалила Копеечка. — Будешь настоящим маляром.
— Я хочу водителем троллейбуса, — неожиданно для себя сказала Витька.
— Очень хорошо. У нас обязательно будет троллейбус. Правда, Матвейка?
— Правда, — буркнул он.
— Ты чего такой? Лимон съел?
Съешь тут... Сначала не замечают человека, а потом про лимон спрашивают, не будет он ничего объяснять. Пусть сама догадается!
— Когда слёт? — спросил Матвейка. — Бойцы, между прочим, интересуются.
Оля на минуту задумалась.
— Девочки, отпустите меня в пятницу? — обратилась она к подругам. — На пару часиков?
— К своим дошколятам рвёшься? — спросила та, которая красила окна.
— Очень давно не видела ребятишек.
— Отпустим! Как же, отряд без командира быть не может, — засмеялись девушки.
— Ну вот, передашь по цепочке: сбор в пятницу в шесть ноль-ноль, понял?
— Так точно, понял!
Витька насторожилась. О чём это они тут разговаривают? Какие-то бойцы, командиры, Матвейка вытягивается столбиком, по какой-то цепочке что-то передавать должен... Наверное, у неё был смешной вид, потому что Оля улыбнулась, а Матвейка самым бессовестным образом расхохотался.
— Ты что же, не рассказывал Вите про наших «тимурят»? — спросила Оля.
Матвейка отрицательно покачал головой: с первым встречным-поперечным он болтать не намерен.
— «Тимурята» — это боевой отряд дошколят, — начала объяснять Оля. — Наши бойцы там, где трудно, и с тем, кому плохо. Ты про тимуровцев слышала?.. Вот. Но тимуровцами могут быть пионеры, а у нас — дошколята.
— А как поступить в ваш отряд? Мне ведь тоже пора: шесть с половиной, как-никак.
— Надо сначала хорошее дело сделать, — многозначительно сказал Матвейка. — Доказать, что ты настоящий человек, а не так себе.
Витька, конечно, поняла, на что намекает Матвейка, и настроение у неё испортилось.
Но Оля не знала истории с попугайчиками и поэтому сказала:
— Приходи к нам в пятницу. Послушаешь,
Витька кивнула и выскочила за дверь: ещё немного и она расплакалась бы прямо при Оле, её подругах и, главное — при Матвейке. Не хватало, чтобы он видел её слёзы!
Она бежала по пустым коридорам, каким-то странным, стеклянным переходам, многочисленным лестницам и ничего не замечала... Не видела она красочных картин, которые комсомольцы-строители нарисовали прямо на стенах залов в подарок школьникам. Не знала, что колонны, мимо которых она промчалась, даже не взглянув, украшают зал будущего пионерского театра... Скорее отсюда — подальше от Матвейки!..
— Витя! Куда? Притормози! — вдруг донеслось до неё.
— Степан Матвеевич... — Витька только сейчас вспомнила, зачем они с Матвейкой пришли сюда. — Здравствуйте...
— Здравствуйте, — весело ответил Степан Матвеевич. — Как жизнь?
— Нормально. А у вас?
— И у нас — полный порядок. Видишь, трибуны работаем.
— Что делаете? — не поняла Витька.
— Трибуны для болельщиков строим, — пояснил Степан Матвеевич. — И футболистам, и хоккеистам болельщики нужны, верно? Вот и стараемся для них.
Это Витька понимала: ни один стадион на свете не может обойтись без зрителей, а здесь... Она оглянулась. Ого! Наверное, миллион поместится!.. Длинные деревянные ступени, на которых стучали топорами и молотками бородатые люди, почти окружили площадку. По ней, урча и тарахтя, ползал каток, разравнивая и укатывая будущее футбольное поле. Вся площадка была так огромна, что когда каток уезжал на дальний конец, он казался не настоящим, игрушечным.
— Это что же, всё для них? Для школьников? — спросила Витька.
— Точно! Пусть бегают, прыгают, в волейбол, в баскетбол сражаются... Ты какой вид спорта уважаешь?
— Футбол.
— Ну? — удивился Степан Матвеевич. — Играешь?
— Центрального, — важно сказала Витька и незаметно посмотрела в сторону бородачей, слышат или нет?
— Кто же тебя научил?
— Дядя Ариф. Он в классе «А» играет, тоже центрального.
— А что, Степан Матвеевич, пригласим вашу знакомую в нашу команду? — предложил кто-то из плотников. — Может быть, выиграем тогда у каменщиков?
— Пойдёшь, Витя?
— Подумать надо, — сказала Витька. — Вообще-то, я свой мяч привезла... (Эх, слышал бы Матвейка этот разговор!). Между прочим, мы искали вас, дядя Степан. Специально.
— Кто это мы?
— Да мы, — раздался вдруг Матвейкин голос. Когда же он подошёл? Никто даже не заметил. — Мамка велела сказать, что по грибы пойдём и к дедуле завернём. Там заночуем, а вернёмся завтра.
— Меня одного бросаете?
— Нет, с вами Степан Иваныч будет и Паша с Дашей, — поспешила успокоить Витька.