Пусть тайга ко мне привыкнет

Кошурникова Римма Викентьевна

А шум между тем становился громче и громче.

— Может, вернёмся, а? — зябко поёжилась Витька.

Матвейка даже не повернул головы.

— Смотри, — сказал он.

Деревья как-то враз расступились, и она увидела трактор, ползущий по небольшой полянке. Но что он делает, Витька не могла понять.

— Кедры оббивает! — сказал Матвейка. — Вот вредители... Не смейте!! — срываясь с места, вдруг закричал он. — Не смейте!!

Куда он? Что с ним?

А Матвейка бежал через полянку, размахивая

руками, и кричал не своим голосом. Витька, хоть ещё и не сообразила, что к чему, но бросилась следом, чтобы на всякий случай быть поближе к товарищу.

Их заметили. Рёв смолк, и из кабины высунулась круглая краснощёкая физиономия. За ней показалась вторая — длинная, бледная. Витька с ходу придумала для них прозвища: Синьор Помидор и Малосольный Огурец.

— Чего надо? — обратился Помидор к Матвейке.

— Вы зачем кедры бьёте?

— Орешков захотелось, — Синьор широко улыбнулся, и его толстые щёки уползли к ушам. — Ты, небось, тоже их любишь? И пацанка твоя? Что это у вас в майке?

— Не ваше дело, — хмуро сказал Матвейка.

— Грубит, поганец, — сказал Помидор Огурцу. — Видно, плохо учил его батька, не умеет он со старшими разговаривать... Ну-ка, проваливай отсюда!

Но Матвейка и не думал проваливать.

— Не трогайте кедров! Они же растут очень медленно, а вы их калечите! Свои вырастите, а потом и оббивайте!

— На наш век и этих хватит, — ухмыляясь, показал жёлтые зубы молчавший до сих пор Огурец. — Двигай, Вася! Чего ты с мелюзгой трени-брени разводишь?

— Люблю детей, — неприятно засмеялся Помидор, берясь за рычаги машины.

Дальше всё произошло, как в кино. Фырчавший потихоньку мотор взревел, и трактор двинулся к ближайшему кедру. Матвейка отбросил в сторону майку с шишками и кинулся наперерез, Витька — за ним. Возможно, он в чём-то был прав, когда называл её «принцессой на горошине», но товарищей в беде она не бросала. А сейчас была беда — Витька чувствовала, хоть и не совсем понимала, почему Матвейка так разговаривает с этими дядьками.

Синьор Помидор приглушил мотор и, высунувшись, спросил злым голосом:

— Жизнь надоела — под машину лезете? А ну, брысь!

Но Матвейка подбежал к кедру и вдруг начал карабкаться вверх по стволу, ловко перебирая руками и ногами, Витька никогда по кедрам не лазала, поэтому она раскинула руки и прижалась к дереву, заслонив его собой.

Помидор сплюнул, выпрыгнул из кабины и неторопливо пошёл к ним. Огурец остался в кабине.

— Задай им горяченького, — лениво посоветовал он.

— Бедные дети, — покачал головой Помидор. — Плохие у вас родители: до сих пор не объяснили простого правила — «не спрашивают — не сплясывай». Придётся сделать это за них, — закончил он, снимая ремень.

И тут Витька завизжала. Она вообще хорошо

визжала. Если это случалось в детском саду, сбегались воспитатели соседних групп, ещё — директор и музыкальный работник. Если дома — из сто двадцать пятой квартиры приходили дядя Самед и тётя Диляра, а по воскресеньям — жильцы с пятого этажа поднимались к ним на шестой и тревожно спрашивали: «Что случилось?»

Но сейчас Витька визжала так, что стоять рядом, с открытыми ушами, было просто-напросто опасно: можно оглохнуть.

Синьор Помидор от неожиданности икнул и испуганно посмотрел на неё.

— С ума сошла, ей-богу! Замолчи ты! — вдруг закричал он. — Я же тебя пальцем не тронул!. Чокнутая девчонка!

— Да брось, — подал голос Малосольный Огурец. — Давай сматываться, покуда их мамаша с папашей не явились. Не докажешь потом, что не обидел.

Помидор чертыхнулся и побежал к трактору. Но тяжёлая машина вдруг зачихала и осталась на месте.

На тракторе заволновались: Огурец кубарем вывалился из кабины и начал лихорадочно дёргать какой-то ремешок — заводил мотор. Мотор фырчал, но не заводился.

Витька для верности продолжала визжать. И вдруг она увидела большую серо-рыжую собаку, которая выскочила из-за деревьев и огромными прыжками помчалась к обидчикам.

Помидор тоже заметил пса и что-то крикнул Огурцу. Тот дёрнулся, мотор взревел, и Огурец, словно его подбросило пружиной, влетел в кабину. Но собака оказалась проворнее: успела-таки тяпнуть беглеца за штаны! Трактор с рёвом развернулся и рванул с поляны. А следом, оглушительна лая, кинулся пёс.

— Лайка! Ура! — крикнул Матвейка, спрыгивая с дерева. — А вон — мамка! И дедуля.

Витька увидела Сашу Александровну и незнакомого высокого человека. Матвейкина мама почти бежала, а её спутник шагал широко и скоро. На нём были высокие сапоги, а на плече висела винтовка.

«Дедуля?» — Витька внимательно посмотрела на него. Голова лохматая, как у Матвейки, рыжая до пояса борода, а ручищи! — наверное, Витькиных четыре надо сложить, чтобы одна его получилась. Действительно, Карабас Барабас! Только семихвостой плётки не хватает. А впрочем, этот Карабас, наверное, добрый, иначе не называл бы его Матвейка так ласково.

Витька еле слышно поздоровалась с дедулей Барабасом. Он строго взглянул из-под нависших бровей и спросил басом:

— Кто кричал?

— Она, — показал Матвейка.

— А чего?

— Мужиков пугали на тракторе.

— А я уж невесть что подумала, — облегчённо вздохнула Саша Александровна и улыбнулась. — И как, испугались мужики?

— Ещё как! Завели свою тарахтелку и рванули! Чуть гусеницы не потеряли!

— И Лайка ваша помогла, — добавила Витька. — Как выскочит! Как схватит одного!..