Пусть умирают дураки
Шрифт:
— Пошли, — сказал он. — Одевайся. Сегодня вечером я покажу тебе лучшее, что было в твоей жизни.
Мне вспомнился Эли Хэмси.
Подобно любому, кто смотрел фильмы о Востоке, я фантазировал о том, как проведу вечер в доме гейш, как прекрасные умные женщины будут ублажать меня. Когда Калли сказал мне, что мы едем к гейшам, то я ожидал, что попаду в один из тех роскошно оформленных домов, которые видел в фильмах, поэтому был удивлен, когда машина с шофером остановилась перед небольшим рестораном, расположенным под навесом в фасадной части магазина, выходящей на одну из главных улиц Токио. Выглядел он словно какой-нибудь
Зал, в котором располагалась столовая, был роскошно обставлен в японском стиле. С потолка свисали цветные фонари. Длинный банкетный стол, который лишь на фут возвышался над полом, был украшен изысканно расписанными блюдами, небольшими чашечками для напитков, палочками для еды из слоновой кости.
В зале находились четыре японца, все в кимоно. Один из них был мистер Фуммиро. Он и Калли обменялись рукопожатиями, остальные японцы склонились в вежливом поклоне. Калли представил меня. Я видел Фуммиро за игрой в Вегасе, но никогда с ним не встречался.
В зале появилось семь девушек-гейш, вбежавших мелкими шажками. Они были великолепно одеты в кимоно из тяжелой парчи, вышитой поразительно красивыми цветами. Их лица были обильно напудрены белой пудрой. Они уселись на подушечки вокруг, банкетного стола, по одной на каждого мужчину.
Как мне указал Калли, я сел на одну из подушечек, разложенных у стола. Обслуживавшие стол женщины принесли огромные деревянные тарелки с рыбой и овощами. Каждая из гейш стала кормить порученного ей мужчину, пользуясь палочками из слоновой кости, осторожно беря ими кусочки рыбы, небольшие стренги зелени, овощей. Они вытирали наши рты и лица бесконечным количеством маленьких надушенных и влажных салфеточек, которые походили на полотенца»
Моя гейша находилась очень близко от меня, прислоняя свое тело ко мне и, с очаровательной улыбкой и умоляющими жестами, кормила и поила меня. Она наполняла мою чашечку каким-то вином, наверно это было знаменитая саке, которое было очень вкусное, но пища была слишком рыбная. Затем принесли блюда с бифштексами по кобийски, нарезанными кубиками, пропитанными очень вкусным соусом.
Глядя на нее вблизи, я понял, что моя очаровательная гейша была не моложе сорока лет. И хотя ее тело постоянно прижималось ко мне, я не чувствовал ничего, кроме тяжелой парчи ее кимоно: она была закутана, как египетская мумия.
После обеда девушки по очереди начали увеселять нас. Одна из них стала играть на музыкальном инструменте наподобие флейты. К тому времени я выпил столько вина, что непривычные звуки ассоциировались у меня со звуками волынки.
Другая девушка что-то прочитала наизусть, должно быть какую-то поэму. Мужчины зааплодировали. Потом поднялась моя гейша. Используя меня как опору, она проделала несколько поразительных кувырков.
Она ужасно меня напугала, проделывая свои кувырки прямо над моей головой. Потом над головой Фуммиро, но тот подхватил ее на лету и попытался произвести поцелуй или что-то похожее на него. Я слишком много выпил, чтобы что-то различать достаточно хорошо. Но она ускользнула от него, легко коснулась его щеки в виде упрека, имитируя пощечину, и они оба рассмеялись.
Потом гейши устроили игру с участием мужчин. Это была игра с использованием
Калли, сзади меня, произнес вполголоса:
— О Боже, следующим номером будет игра в бутылочку.
Но он широко улыбнулся Фуммиро, который, казалось, чувствовал себя очень хорошо, громко крича гейшам что-то по-японски и стараясь схватить их. Потом были другие игры с палочками и мячами, и разными фокусами, и я тоже, как и Фуммиро, приходил от них в восторг, потому что очень много выпил. Раз я упал на подушечки, и моя гейша положила мою голову себе на колени и стала вытирать лицо надушенной салфеткой.
Потом я отрывочно помню, что мы ехали с Калли в машине, которую вел шофер. Мы ехали по темным улицам, потом машина остановилась перед каким-то особняком где-то в пригороде Токио. Калли повел меня через ворота к дверям, которые открылись, как по волшебству. И я увидел, что мы теперь в настоящем восточном доме. В комнате ничего не было кроме циновок, служивших постелями. Стены были выполнены в виде скользящих передвижных дверей из тонкого дерева.
Я упал на одну из циновок. Мне хотелось спать. Калли опустился на колени рядом со мной:
— Мы переночуем здесь, — прошептал он. — Я разбужу тебя утром. Оставайся здесь и спи. О тебе позаботятся.
За ним я увидел улыбающееся лицо Фуммиро.
Я отметил про себя, что Фуммиро уже не казался выпившим, и у меня от этого как будто зазвонил колокол в голове, предупреждая об опасности. Я попытался встать с циновки, но Калли прижал меня к ней. А потом я услышал голос Фуммиро:
— Вашему другу нужна компания.
Я опять опустился на циновку. Я был слишком уставшим. Даже не произнес ни слова. Заснул.
Не знаю, сколько я проспал. Меня разбудил легкий скрип отодвигаемой скользящей двери. В тусклом свете от затененных фонарей увидел двух молодых девушек-японок, одетых в легкие голубое и желтое кимоно, проходящих через открывшуюся стену. Они принесли небольшой таз красного дерева, наполненный водой, от которой шел пар. Затем раздели меня и вымыли с головы до ног, массируя мое тело своими пальцами, не пропуская ни один мускул. Когда они делали это, я пришел в возбуждение, и они захихикали, а одна из них слегка похлопала меня рукой. Потом они взяли таз и исчезли с ним.
Я достаточно пробудился, чтобы подумать, где же Калли, но был еще недостаточно трезв для того, чтобы встать и идти искать его. Потом стена снова раздвинулась. На этот раз в дверях показалась лишь одна девушка, совсем другая, и, взглянув на нее, я понял, каковы будут ее обязанности.
Она была одета в длинное легкое зеленое кимоно, скрывавшее ее тело. Лицо ее было красиво, экзотические черты его еще более подчеркивались нанесенной косметикой. Густые черные волосы были собраны в высокую копну и заколоты блестящим гребнем, который, казалось, был сделан из драгоценных камней. Она подошла ко мне, и прежде чем опустилась на колени, я увидел, что ноги ее были босые, маленькие и красивые. Ногти на ногах были покрашены в темно-красный цвет.