Пусть умирают дураки
Шрифт:
Удивительным в этих отношениях было то, что Дженел, мягкая, женственная, была нападающей стороной, сексуальным агрессором. Элис, которая выглядела, по самому мягкому счету, просто каменной стеной, была на самом деле женщиной, от природы наделенной призванием жить в паре с кем-то еще. Именно Элис превратила их спальню (поскольку они теперь разделяли одну и ту же постель) в настоящую женскую обитель с куклами, висящими на стенах, со специальными жалюзи на окнах, с самыми разными безделушками, призванными украшать их обиталище. Спальня Дженел, которую они сохраняли лишь для вида, была неопрятна, грязна, в полном беспорядке и напоминала в каком-то отношении детскую.
Что Дженел привлекало особенно в их отношениях, так это было то, что она могла играть роль мужчины, причем не только в его прямом назначении, но и в повседневной жизни, в ее отдельных элементах, малых и незначительных, но которые и составляли жизнь. Что касалось чисто домашних дел, то в них Дженел была небрежна, порой по-мужски неряшлива. Она была настоящая неряха, по сравнению с Элис, которая всегда старалась выглядеть привлекательной для Дженел. Она даже могла себе позволить, на манер мужчины, схватить Элис за грудь и сжать ее, когда она проходила мимо нее по кухне. Дженел нравилось играть роль мужчины. Она часто была настойчива с Элис в этой роли. В это время она испытывала даже большее к ней влечение, чем когда-либо к мужчине. И потом, хотя у обеих бывали свидания с мужчинами, что было неизбежным в их профессиях, где перемежались обязательства общественного и делового характера, одна лишь Дженел испытывала удовольствие от того, что проводит вечер с мужчиной. Одна лишь Дженел могла, при случае, отсутствовать дома всю ночь напролет. А когда возвращалась домой на следующее утро, то находила Элис буквально больной от ревности, причем до такой степени, что Дженел это стало пугать и она стала подумывать о том, чтобы уехать от нее. Элис же никогда не отсутствовала дома всю ночь. А когда не приходила домой допоздна, то Дженел никогда не беспокоилась о том, а не проводит ли та время в обществе какого-нибудь парня. Ее это не волновало. Для нее одно никак не было связано с другим.
Мало— помалу, однако, стало ясно, что Дженел — это совершенно свободный индивидуум. Что она могла сделать в любой момент то, что ей нравилось. Что она ни перед кем и ни за что не хотела отвечать. Частично это объяснялось тем, что Дженел была настолько красива, что ей было трудно избегать проявлений к ней внимания со стороны всех мужчин, с которыми ей так или иначе приходилось сталкиваться: актеров, помощников режиссеров, агентов, продюсеров, режиссеров. Однако постепенно, по мере того, как проходил год, как она жила с кем-либо из них, у Дженел пропадал всякий интерес продолжать с ними жить. Жизнь эта больше не удовлетворяла ее. Не столько физически, сколько по причине неравенства в отношениях — с ее стороны по сравнению с отношением с их стороны. Они начинали требовать, ожидать слишком большого внимания к себе, которое она не чувствовала себя в состоянии уделять им. Поэтому она нашла в Элис то, присутствие чего она никогда не чувствовала в мужчинах. Абсолютное к ней, Дженел, доверие. Дженел никогда не слышала, и по всем признакам чувствовала, что Элис никогда не болтает о ней и не отзывается пренебрежительно. Или чтобы Элис могла обмануть ее с другой женщиной или другим мужчиной. Или чтобы Элис могла надуть ее из-за какого-нибудь материального интереса или нарушить свое обещание. Многие мужчины, с которыми она встречалась, были щедры на обещания, которые они никогда не выполняли. Она была по-настоящему счастлива с Элис, которая делала все, чтобы она была счастлива во всех отношениях.
Однажды Элис сказала:
— Знаешь, мы могли бы сделать так, чтобы Ричард жил у нас постоянно.
— О Боже, я бы так хотела, — сказала в ответ Дженел. — У нас пока не было времени, чтобы иметь возможность заботиться о нем.
— Но мы сможем это сделать, — возразила Элис. — Послушай, мы редко работаем в одно и то же время. Он будет ходить в школу. Во время каникул он может поехать в лагерь. В крайнем случае, если будет нужно, мы сможем нанять какую-нибудь женщину смотреть за ним. Я думаю, ты была бы много счастливее, если бы Ричард был с тобой.
Искушение было велико. Она понимала, что их жизнь станет более устроенной и налаженной, если Ричард будет с ними. Это была неплохая мысль. У нее теперь было достаточно работы в кино, чтобы хорошо жить. Они могли бы даже переехать в большую квартиру и устроиться там по-настоящему.
— Хорошо, — сказала она. — Я напишу Ричарду, и посмотрим, как он это воспримет.
Она так и не написала. Она знала, что ее бывший муж не согласится. Да к тому же она сама не хотела, чтобы Элис становилась слишком важной частью ее жизни.
Глава 38
Когда я узнал точно, что Дженел жила одновременно в двух измерениях и что Элис тоже была ее «возлюбленной», я почувствовал облегчение. Ну и что? То, что две женщины любят друг друга, было подобно тому, как когда две женщины вяжут вместе. Я сказал это Дженел, чтобы рассердить ее. И потом, ее положение ставило меня в положение «парашютиста», человека, любовницей которого является замужняя женщина, муж которой понимает все это, а женщина пытается комбинировать.
И все-таки все это не так просто. Постепенно я понял, что Дженел любит Элис, по меньшей мере, настолько же сильно, насколько и меня. Но что было еще хуже, я понял, что Элис любит Дженел больше, чем я, то есть менее эгоистично и, следовательно, причиняя Дженел меньше вреда по сравнению со мной. Ибо к тому времени я понял, что эмоционально я не очень-то много даю Дженел. И не имело значения, что это была неразрешимая загадка, что никогда никакой мужчина не будет в состоянии решить ее проблемы. Я использовал ее для своего удовольствия, как инструмент удовлетворения. Ну, да ладно. Опять же, пусть так. Но я ожидал, что она согласится занять в моей жизни строго подчиненное положение. В конце концов, у меня были жена, дети и мое писательство. Я даже ожидал, что она даст мне в своей жизни место первостепенной значимости.
В конце концов, все, до определенной степени, есть торговля, сделка, результат соглашения. И я выторговывал больше, чем она. Это было так просто.
Но здесь вклинивается осложнение: ее бисексуальность. В один из моих приездов она заболела. У нее удалили кисту. Она пробыла в больнице десять дней. Конечно, я посылал ей цветы, тонны цветов, выполнял эту бессмыслицу, которую так любят женщины и из-за которой заставляют убиваться мужчин. Конечно, я приходил к ней каждый вечер примерно на час. Но Элис была у нее на посылках, проводила у нее весь день. Иногда она на какое-то время выходила из палаты, чтобы Дженел и я могли побыть одни. Может, она знала, что Дженел захочет, чтобы я держал ее за обнаженную грудь, когда буду говорить с ней. Не из каких-либо иных побуждений, но потому, что это ей доставляет удовольствие. О боже, как много секса присутствует во всех удовольствиях: и в горячей ванне, и в обильном обеде, и в хорошем вине. Если бы для удовлетворения требований секса можно было ограничиться лишь такими удовольствиями, без любви и прочих осложнений.
Во всяком случае, когда Элис была в палате вместе с нами, меня всегда поражало, до какой степени было полно любви лицо Элис. Они с Дженел были словно сестры, они смотрели друг на друга как любящие женщины, мягко, женственно. У Элис был маленький, почти тонкий рот, который редко выглядит благородно, но у Элис он выглядел именно так. Мне она очень нравилась. А почему бы, черт побери, и нет? Она делала всю грязную работу, которую должен был делать я. Но я был занятый человек. Я был женат. И назавтра должен был улететь в Нью-Йорк. Может быть, если бы Элис не было, то я бы делал все то, что делала она, но я так не думаю.
Я тайком принес бутылку шампанского, чтобы отметить наш последний совместный вечер. Но я не намеревался разделять этот вечер с Элис. У Дженел было припасено три стаканчика. Элис открыла бутылку. Она была очень способной.
На Дженел был красивый ночной халат, и как всегда, она выглядела несколько трагично, лежа на этой больничной койке. Я знал, что она специально не использовала косметики (чтобы подготовиться к моему посещению), чтобы играть свою роль. Болезненная, бледная, прямо Камилла. Если не считать того, что в действительности она была вполне здорова и прямо дышала жизненной силой. Ее глаза блестели от удовольствия, когда она пробовала шампанское. Она держала, как в западне, в своей палате двух человек, которых она любила больше других. Им не позволялось быть в отношении ее нечестными никоим образом, или же как-то задевать ее чувства, даже не позволялось останавливать ее в ее нечестном отношении к ним. Но, может быть, именно это заставило ее протянуть ко мне руки и взять в них мою и держать ее, а Элис сидела тут же и смотрела.
С тех пор как я узнал об их отношениях, я постоянно старался не вести себя как любимый Дженел перед Элис. Элис тоже никогда не выдавала своих действительных отношений с Дженел. Глядя на них, можно было поклясться, что это две сестры или подруги. В своих отношениях они были совершенно естественными и спокойными, и только Дженел иногда прорывало, она вдруг принимала вид господина-мужа.
Элис отодвинула свой стул от постели Дженел к дальней стене, подальше от нее, от нас. Как будто тем самым хотела признать за нами статус любовников. По какой-то причине я воспринял этот жест очень болезненно, а он был так благороден.