Пустошь памяти
Шрифт:
Рик подошел к стене поближе, обернулся и бросил быстрый взгляд на хозяйку: она стояла у серванта к нему спиной и изо всех сил натирала кухонным полотенцем заварочный чайник и крохотные блюдца.
«Предполагаю, что семья небольшая, судя по количеству фотокарточек. До чего же идеально ровно сделаны и выставлены рамки! Тот, кто собирал данные снимки, видно очень любил своих родных и дорожил каждым. Скорее всего, они все жили вдали друг от друга, и тот человек просто хотел их всех таким образом воссоединить. Хотя бы через фотографии и простые заметки. Весьма интересно.»
Длинными пальцами молодой человек
«Интересно, и кто же ее приучил жить в столь пыльном помещении? Даже на самих фотокарточках лежит пыль. Слоями! Ничего невозможно рассмотреть. Кто-то же должен был об уборке хоть немного позаботиться в память о предыдущих поколениях, но никому нет до этого дела? Они чем-то ее огорчили?
И вообще, данная усадьба ей ли принадлежит? Однако, ключи подошли. Случайность? Недавно приобрела дом? Нет связи с пыльными фотографиями. Не могла же она их перевезти и повесить в таком состоянии. Или могла?
Либо, в конечном итоге, хозяйка тут и не живет. Возможно, ее обитель находиться в городе, а усадьбу она посещает, когда надоедает городская суета. Или просто ее семейство решило приобрести еще и домик за городом в добавок к городскому пристанищу. Может, у покойного мужа была непереносимость глуши и свежего воздуха, из-за чего они сюда не так часто наведывались.
И где же горничная, если у них предостаточно денег? Супруг был скупердяем? Или она… беглянка? Сбежала от мужа-скупердяя в глушь? В таком случае, причастна ли данная девушка к его кончине? Отсюда и вопрос: в действительности ли данная земля находится в ее собственности? Если необходимо, ключ и документы можно заполучить и через кражу или угрозы. Кому что больше подойдет. Лишь бы чаем не отравила. Хотя отравиться можно и от темных осадков на грязных чашках.»
Он смочил палец слюной и продолжил стирать пыль со стекла. Она лишь скатывалась к краям рамки, и даже это не помогло разглядеть черты лиц. Тогда Ричард начал стирать белой манжетой рубашки. Ничего. Только рубашку испачкал.
Чайник начал выплескивать воду из носика. Огонь яростно шипел.
«Вот же! Еще заподозрит чего.»
Хозяйка плавно метнулась к очагу. Подол ее шуршащего платья развивался как крылья черного лебедя. Рик бросил свое дело и начал стряхивать осевшие пылинки с груди и плеч, как ни в чем не бывало. Джессамин аккуратно вытащила прихваткой чайник и бросила в камин еще пару сухих поленьев.
– Джессамин, в данном помещении вы живете на постоянной основе?
– Не совсем. В детстве я прожила здесь не долго. Потом меня забрали отсюда на черном автомобиле. Этих людей я никогда раньше не встречала. Саквояж особо собирать не стали. Дверь закрыли на замок и заколотили окна. Будто вчера это произошло.
– Вы переехали вместе с родителями?
– Нет, они умерли. Сначала мать. Она обожала сигареты и никак не могла от них отказаться. И как итог, любовь, пропитанная ядом, ее сгубила. Отец коробками приносил ее «отдушину» домой. Красиво запечатанные в идеальную упаковку с идеальной, огромной, золотой печатью. Мать с визгом рвала их. Ей было плевать на напечатанную золотую лилию и красивые ленточки, даже на упакованные цветы, которыми отец ее задаривал. По гостиной летели бумажки и, отражающие золотом, обертки, – миссис Ганмэн налила кипяток в резной чайничек, принесла его и чашки с блюдцами на подносе и филигранно расставила посуду на столике. – Затем она выуживала из пачки сигарету и трясущимися руками поджигала ее. Зажигалку мать даже не закрывала – она соскальзывала у нее из пальцев и падала, в лучшем случае, на стеклянную поверхность столика, в худшем – на пол или плетеный ковер. Пару раз случалось и возгорание. Обычно папа его и тушил. И я отчетливо помню, как она всегда садилась в кресло, вытягивала на стол ноги, опутанные синей паутиной вен, и выдыхала густой дым. В одной руке сигарета, другая свисает с кресла плетью. Меня одолевал страх когда-нибудь прикоснуться к ней и обнаружить ее холодной, а мать бездыханной. Одним утром так оно и случилось.
– Мои соболезнования. Извините, я не…
– Отец делал эти самые сигареты, – она с укором посмотрела в глаза своего собеседника. – Нет нужды извиняться передо мной. Вы и так уже поняли, что их нет в живых и все равно спросили. Любопытство всегда побеждает приличие.
В воздухе повисла тишина. Лишь бренчали белые чашки о блюдца. Ричард снова сел в кресло и осторожно взял свою чашку.
«Теперь я в ваших глазах неприличный. Однако, чай неплохо пахнет и чашки целы. Дождусь, когда отхлебнет девушка. Надеюсь мои подозрения не оправдаются.»
Джессамин достала очередную сигарету.
– Отец получил травму на фабрике и через пару недель его не стало. Даже удивительно, как все совпало.
– Сколько вам было лет?
– Около четырех или пяти.
«Вот как. Полагаю, такое невозможно забыть. Родителей не стало – усадьба досталась по наследству. И она прибыла сюда спустя много лет. Отсюда и пыль.»
– Спустя пару лет меня забрала к себе на воспитание тетка. Потому что больше некому. У нее не было своей семьи и она, кстати, так и не вышла замуж. Хотя очень этого желала. У меня не было ни дяди, который мог бы воспитывать меня в строгости и холоде в голосе и не было ни братьев, ни сестер, которые дразнили бы меня с поводом и без, как это обычно и бывает в других семьях. Но Бог, ей не дал того, чего она всегда желала. Возможно, из-за меня.
– Откуда у вас такие предположения?
– Тетушка частенько ездила на вечеринки, как она сама выражалась, «ее друзей». Все приглашения всегда хранила в своей дурацкой шкатулке. Под замочком. А чёртов ключ хранила в верхней полке письменного стола под кучей смятых платков и бумажных салфеток. Думала, что никто не догадается его там найти, – она хохотнула. – Надо было видеть, как она готовилась к таким посиделкам. Каждый раз заказывала у портного новое платье, туфли… и шляпку. Она с ума сходила по шляпам. У меня была не тетя, а чертов безумный шляпник.
Ричард подавил смешок.
«Над покойниками смеяться – выше всякого неприличия. В ее случае. Посмеюсь над данным случаем при других обстоятельствах.»
Черные глаза впились в гостя.
– И только после смерти шляпника Алиса получила замок королевы червей.
Девушка подула на горячий чай, сделала небольшой глоток, как птичка, и приложила сигарету к уголку губ. Глаза следили за движениями гостя, последовавшего за ней ритуал чаепития.
– То есть, данный дом…