Пустошь
Шрифт:
— Черт, ребята, мне это не нравится!
— А я так просто счастлив! — сказал Гораций.
— Дайте мне Линду!
Хомер передал ей микрофон.
— Я слушаю, Чарли.
— Ты в порядке, сестренка?
— Все О'кей!
— Оставайтесь на связи. Не пропадайте.
— Не волнуйся.
— Я волнуюсь, Линда. Очень волнуюсь.
Снова раздался раскат грома.
— До связи, Чарли. Помолись за нас.
— Линда!
— Я вернусь.
Она отпустила кнопку и отдала микрофон Хомеру.
— Чем бы не была это хреновина, надеюсь,
— Аминь!
Анна попыталась подняться на четвереньки. Она находилась уже у самой лестницы, но, чтобы добраться до двери, ей придется встать. Тело слушалось нехотя, но ей все же удалось кое-как приподнять его. И вдруг пол закачался у нее под ногами. «Я потеряла слишком много сил», — подумала она, падая. Вслед за дрожью пришел грохот. Он врывался сквозь закрытую дверь, захватывая и заполняя собой темное пространство подвала. Анна повернулась на бок и подтянула ноги к груди. Так она и застыла, пока мир вокруг нее раскалывался…
…на части. Небо и земля исчезли, погрузившись во тьму. Грохот был настолько сильным, что все вокруг: дорога, дома, сам Майкл — стали частью его. Стали звуком. Слабым писком в мощном победном реве.
«Вот и все», — подумал Майкл. — «Теперь это точно конец».
Ничего не видя перед собой, он на четвереньках пополз вперед. Вокруг взрывались тысячи бомб, но даже сквозь этот адский шум, он различал злые порывы ветра, свирепствовавшие снаружи. На улице. Или там, где раньше была улица.
Дом, в котором он находился, стонал и раскачивался, как лодка на волнах. Майкл полз, пока во что-то не уткнулся. Похоже на стену. Он прижался к ней, лег и закрыл голову руками. В таком аду даже думать было трудно. Его трясло.
«Господи, господи, скорее бы все это кончилось! Не дай мне мучаться, господи!»
Эта казалось невозможным, но грохот снова усилился, достиг апогея, насыщения, когда звук становится камнем, светом и запахом. Невообразимый рев поднялся выше любых сравнений, он стал новой средой, но не жизни, а смерти, новым состоянием вещества, непостижимым и…
— …зловещим?
— Зловещим?
— Ну да, как обезьянье облако в «Волшебнике из страны Оз».
— Мне казалось, что ты уже выросла, Линда.
— Не смешно.
— Точно.
Раскаты далекого грома стали чаще. Они напоминали пульсирование огромного сердца, скрытого там, далеко на востоке, темным облаком. Гораций и Линда, не отрываясь, смотрели в окно. Отдельные удары грома почти слились в сплошной низкий гул.
— Не хотел бы я там оказаться, — сказал Гораций.
У Линды почему-то екнуло сердце.
— Ты…, - начала она, но в этот же момент загрохотало так, что задрожали окна в кабине. Грузовик мотнуло.
— Господи боже Иисусе Христе мать вашу разэтак!
«Первый день, Майкл!», — неожиданно взорвалось у Линды в мозгу, заглушая все. — «Я покажу тебе первый день!».
— Ааааа! — закричала она, обхватив руками голову, и в ту же секунду, достигнув своего пика, грохот оборвался. Темное облако исчезло, как не бывало.
— Аааа! — все еще продолжала кричать Линда. — А!
И замолчала.
Опустилась тишина, нарушаемая лишь шумом двигателя.
— Вот это…
Гораций взял рацию и передал микрофон Линде.
— Чарли?
— Да! Слушаю тебя!
— Оно исчезло, — медленно и удивленно сказала Линда.
— Исчезло?
— Да!
— Слава Богу! У вас все в порядке?
Линда осмотрела кабину непонимающим взглядом.
— Да. Все нормально.
— Молодцы! Я знал, что все будет хорошо!
— Похоже на то.
— Ты чего, сестренка? Что с тобой?
Линда мотнула головой.
— Все в порядке, Чарли. В порядке. Просто…
— Просто, что?
— Перед тем как исчезнуть, оно… ну как будто взорвалось, и я слышала…
— Что?
Линда вздохнула.
— Ничего. Глупости. Не бери в голову, Чарли. Я в норме.
— Отлично.
— До связи.
— До связи, сестренка!
Она передала рацию Хомеру и снова посмотрела туда, где еще минуту назад висело грозовое облако. Горизонт был чист и прозрачен.
«Господи, чего ты хочешь?» — подумала она. — «Чего ты хочешь от нас?».
ГЛАВА 18
Майкл открыл глаза. Он лежал на полу, упираясь головой в стену. Каждый нерв в его теле ныл, кружилась голова. Он попытался сосредоточиться и вспомнить, где находится, и что с ним произошло. Тупая боль давила на виски. Он осторожно приподнялся и сел. Через небольшое окно с улицы лился яркий солнечный свет, в широких золотых лучах плясали частички пыли.
«Я в пустоши», — подумал он. — «И это не сон». Память медленно, как будто нехотя, возвращалась к нему. Он вспомнил, как пропала Анна, и он пошел ее разыскивать, вспомнил невидимый гром, разрывающий горячий воздух над дорогой, вспомнил, как ходил по городу, кричал, звал… А потом был провал, темнота и боль. И вот он открыл глаза и смотрит на солнечный свет. Он жив.
Майкл тяжело поднялся и подошел к окну. На подоконнике стоял горшок с завядшим цветком. Он отодвинул его в сторону и выглянул на улицу. Ветер гнал вдоль дороги обрывки бумаги и старые газеты; дребезжа, по асфальту катилась жестянка из-под «Пепси». Слева тускло блестели выцветшей краской колонки заправки. Он посмотрел в другую сторону. «Сабурбан» стоял на том же месте, где он его оставил. Машина казалась необыкновенно яркой на фоне тусклых и размытых красок пуэбло.
В комнате царил жуткий беспорядок: пол устилали обломки стульев, среди которых блестело лезвие ножа. Майкл смутно припоминал, как в ярости громил мебель. «Глупо», — подумал он. В углу, среди осколков стекла лежали часы. Секундная стрелка перескакивала с деления на деление, отсчитывая секунды. Часы показывали четверть одиннадцатого. Майкл взглянул на свои — почти полдень.