Пустые комнаты
Шрифт:
По телу разлилось тепло, усталость как рукой сняло. Я знал, что это тепло, накопленное внутри моего тела. Я также знал, что оно не задержится в мышцах, поэтому снова подкрепился.
Тишина и покой лежат на дне бутылки, добраться до них можно единственным способом – выжать все до последней капли. Впервые до потери сознания я напился в четырнадцать, правда, сначала я превратился в зверя и только потом отрубился. В каждой бутылке есть звериный блеск. Хотя не исключено, что это всего-навсего отражение ваших собственных глаз.
Вскоре я начал клевать носом. Жизнь вроде бы налаживалась. Нет ничего такого, что не смог бы поправить
Не совсем.
Я вновь достал фотографию с Вивиан из внутреннего кармана и почувствовал, как на глазах выступают пьяные слезы…
Второе октября 2010 года, наше первое свидание. Стояли последние погожие деньки и не по сезону мягкие октябрьские ночи. Вивиан двадцать два, мне почти тридцать. Мы знакомы двенадцать дней, я еще ни разу не поцеловал ее. С любой другой я вел бы себя иначе, поэтому, как правило, не дотягивал до третьего свидания. Потрахались, разбежались. Но с Вивиан я заставлял себя притормозить. Мне хотелось растянуть удовольствие, потому что она была той самой, я понял это в тот самый миг, когда наши взгляды встретились.
Мы ходили на ланч, прогуливались по городу, но она всегда уворачивалась, уходила от преследования – не потому, что не хотела, а потому что боялась того, что хочет. В моей груди росло напряжение, точно поверхностное натяжение на стакане, заполненном доверху: еще несколько капель – и вода прольется. Все должно было вот-вот случиться, и мы оба это знали. Поэтому я выкрутил на полную свое фирменное обаяние, и она приняла мое приглашение в парк развлечений.
На ней – светло-голубые джинсы на высокой талии и маленькая зеленая футболочка с Черепашками-ниндзя, которая натянулась там, где надо, и так, как надо. Я гадал, какой на ней бюстгальтер. Какого он цвета? Однозначно тот, что подчеркивает естественную форму ее груди, которая не нуждается в дополнительном объеме. Если на то пошло, в бюстгальтере – тоже. И во всей этой одежде. Такой груди, размышлял я, когда Вивиан рассказывала мне о своих учениках (кажется, я же и спросил ее об этом), нужны тугие спортивные топы, чтобы держать ее при беге. А когда она тянула меня за руку на очередной аттракцион, я не мог поделить внимание между ее узкой спиной и пятой точкой.
Грудь или задница? Я был джентльменом обеих.
Какие на ней трусики?
Я выиграл ей большого черного медведя, сбив из воздушки все фигурки кроликов, и она ходила с ним в обнимку.
– Вивиан, кажется, я начинаю ревновать.
Она рассмеялась и встала на носочки поцеловать меня в щеку. Когда она почти коснулась губами моей щеки, я сжульничал: повернул голову, и поцелуй пришелся на мои губы. Она вспыхнула, у нее даже уши покраснели.
– Дэн, я должна тебе кое в чем признаться…
Я серьезно взглянул на нее:
– Вивиан Кэтрин Эбрайт, вы втрескались в меня по уши?
Вивиан улыбнулась этой своей сногсшибательной улыбкой, с игривым прищуром лисьих глаз.
– Я никогда не была на свидании.
Положив руки ей на плечи, я повернул ее так, чтобы красный неон залил ее лицо праздничным сиянием. От нее пахло яблоками «Гренни Смит», нагретыми солнцем и облитыми луговым медом. В тихом октябрьском вечере аромат мерцал огнями карусели, воспламеняя мою кожу. Морозными утрами, когда Вивиан будет возвращаться с пробежек, аромат раскроется иначе – ветром из яблоневого сада. Луг и стога сена раскалены, а в саду прохладно, поскольку
– Тебя никогда не приглашали на свидание?
– Приглашали. Просто раньше мне не хотелось принять чье-либо приглашение.
Я представил этих несчастных мужчин; конечно, они ее хотели – все до единого.
– Знаю, я чертовски обаятелен… И все же, чем я заслужил такую честь?
– Ну, – Вивиан делано задумалась, – у тебя славный голос.
Ухмылка сошла с моего лица. Я резко и почти что грубо притянул ее к себе, пока она не успела прикрыться медведем, больше не пытаясь контролировать свои инстинкты. Чувствуя, как ее грудь прижимается к моей грудной клетке сквозь ткань, какая она теплая, как колотится ее сердце… Фантастика, подумал я и скользнул ладонями по ее спине, на миг позволив им опуститься ниже, чем положено на первом свидании с девушкой, для которой это в принципе первое свидание.
Вдруг мне пришла в голову дикая мысль.
– Вивиан, могу я задать тебе один вопрос? Не захочешь отвечать – без проблем, назови меня придурком и влепи мне пощечину…
– Слушаю тебя очень внимательно.
– У тебя вообще был… кто-то?
Она покачала головой, на щеки с ямочками осыпались темные локоны.
– Вивиан, ты не представляешь, что это значит для меня…
Она отстранилась и нахмурилась:
– Прости, что ты хочешь этим сказать?
– Ты неправильно меня поняла…
– А я думаю, что правильно. Ты подразумевал, что мы должны заняться сексом.
Я открыл рот, закрыл. Вивиан раскусила меня: конечно, именно это я и подразумевал.
Тут она улыбнулась и легонько стукнула меня кулачком в плечо.
– Брось, Дэн. Вообще-то должны.
Колесо обозрения медленно вращалось над нами.
– Чувствуешь?
Вивиан кивнула, не отводя от меня огромных темных глаз, наполненных алым светом.
Я положил ладонь ей на живот, над джинсами.
– Здесь? – Коснулся ее груди, над сердцем. – Или здесь?
Осенняя ночь вспыхивала сотнями огней, Пол Анка пел о том, что любовь – это игра, в которую невозможно выиграть, и мы танцевали в красном неоне – во всей этой крови с головы до пят.
Февраль 2011 года. Я приехал к ней, сидел на диване, ожидая, пока она соберется. Когда она вышла из спальни, я сказал, что нам надо поговорить. Она с тревогой взглянула на меня. Я заулыбался. Ну, мне просто было любопытно, может, ты хочешь выйти за меня замуж. Вивиан начала плакать, затем достаточно успокоилась, чтобы сказать «да». Я встал на одно колено и надел ей на палец кольцо с желтым бриллиантом, а у нее от волнения тряслись руки.
Заслужил ли я ее? Нет. Стала ли она моей? Да.
Я уже был довольно кривой и с трудом поднялся на ноги. Стоило отойти от костра, как навалилась темнота, а холод запустил в меня свои зубы. В городе забываешь, как бывает темна ночь. Пошатываясь, я расстегнул ширинку и, слушая стук струи по опавшим листьям, прикрыл глаза.
В темноте что-то зашуршало.
Я распахнул глаза так, будто меня ткнули раскаленной кочергой. На границе света что-то было. Я попятился, брызги попали на ботинок. Чертыхнувшись, застегнулся и вернулся за фонариком. То, что я принял за человеческий силуэт, оказалось лиственницей с глубокими трещинами на коре.