Пустые комнаты
Шрифт:
А еще у него была эта хреновина… дубинка. На его поясе присутствовали куда более угрожающего вида инструменты, но почему-то именно дубинка крайне беспокоила меня.
Проследив за моим взглядом, длинноволосый выше поднял палку:
– Знакомься, это Колода. Хочешь взглянуть, что она умеет?
О боже, вот черт, он дал ей имя, будто это не идиотская деревяшка, а любимый аксессуар вроде портмоне или трубки!
И тут я понял: он заставил меня разыграть небольшую сценку, чтобы привести себя в нужное настроение. Это меня
Воспоминание выплыло из темноты, будто икосаэдр с ответом – из темной жидкости магического шара 8. Я вспомнил чердак в доме, в котором не был уже тридцать лет. На чердаке было круглое окно, в раму которого пробирались насекомые. Мухи, пчелы, осы, жуки – все были там. Какое-то время они жили внутри рамы, потом всходило солнце, нагревало чердак. Жар делал их ярче и чище, взамен получал их цвет. Я был одним из них, и жар поднимающегося солнца собирался забрать мой цвет, оставить от меня сухую оболочку…
Холодным голубым глазом сияла Венера. Небо на востоке напоминало засвеченную фотографию. Я коснулся окна, когда между ушами затрещало, и я повалился на пол. Большие черные ботинки четырнадцатого размера остановились возле моего лица. Я понял, что смотрю на держатель для молотка, на сам молоток с гвоздодером, когда длинноволосый ударил во второй раз. Вдалеке кто-то закричал: «Митчелл, вернись! Ты не можешь вот так взять и уйти!» Темнота накрыла меня, точно свод рухнувшего шатра – мгновенно и необратимо.
Часть вторая
Ведьмин дом
16
Когда я открыл глаза, все залил свет, показавшийся мне ослепительным. Тогда я осторожно огляделся сквозь полуприкрытые веки.
Кемпинговый фонарь, выставленный на минимальную яркость, едва разгонял темноту, заполняя тенями все впадины в камне стен.
Я сел на матрасе, брошенном прямо на земляной пол. Внутри руки что-то болезненно натянулось. Я с изумлением перевел взгляд на иглу для внутривенных вливаний, торчащую из моего левого предплечья под углом в тридцать пять градусов. От нее к пакету с препаратом, висящему на стойке, тянулась трубка.
Отлепив оба пластыря, я выдернул крупную иглу. По внутренней стороне руки побежала струйка крови. Коснулся затылка. «Будто удар алюминиевой биты по мячу, – подумал я и постарался оборвать логическую, по крайней мере для меня, цепочку, но не смог. – Звонкий, как раскалывающееся полено».
Часы пропали, и я не имел ни малейшего представления, сколько прошло времени.
Рядом с матрасом лежала бутылка воды. Рот словно набили ватными стоматологическими валиками, поглотившими всю слюну. Схватив бутылку, я начал пить.
Лязгнул замок.
Я вскочил с дико колотящимся сердцем, проливая воду. Обитая железом дверь открылась бесшумно, без ожидаемого визга петель. На этот раз длинноволосый был без спортивного пиджака,
Второе – ножны на ремне.
– Я взял на себя смелость поставить тебе капельницу, – сказал человек тем же тихим, мягким голосом. – У тебя было обезвоживание.
И бросил мне антисептическую салфетку. Разорвав упаковку, я приложил салфетку к ранке от иглы.
Мой голос был хриплым от долгого молчания.
– Обезвоживание? Ты чуть не вышиб мне мозги той хренью!
– Ты стрелял в меня, – возразил длинноволосый.
– Ты вытащил патроны из «глока»!
– Странно, что ты не заметил полегчавший на девять пуль пистолет. Я заглянул в твою палатку, когда тебя не было. Дэниел, ты ненадежен и неуправляем, но не непредсказуем.
Его глаза заставляли меня нервничать. Казалось, они знали все то, что я хотел скрыть, и даже то, что забыл. Под их немигающей пристальностью я вновь почувствовал себя шестилетним мальчишкой.
Длинноволосый вышел в коридор и вернулся с пластиковым подносом.
– Кстати, меня зовут Говард. Ты в подвале моего дома.
На подносе были два сэндвича из поджаренного тостерного хлеба с пастрами, вареное яйцо, яблоко, в термокружке – кофе. Могли пройти дни с тех пор, как я ел.
– Ведьмин дом принадлежит тебе?
Говард кивнул мне тем особым снисходительным кивком, который так часто получают старики от молодого поколения.
– Я бы не стал называть его так, но суть ты уловил.
– Что тебе надо? Деньги? Ладно, я понял. Тебе нужны большие деньги. Или много, или ничего. Назови свою сумму. Наверняка ты потратился на покупку этой развалины.
– Я тебе не по карману. Кроме того, в твоем случае деньги меня не интересуют.
– Ложь, – сказал я, но в моем голосе не слышалось уверенности.
– Разве ты не узнаешь меня?
Страх с новой силой сдавил желудок.
– Ты не собираешься меня убивать, тебе не нужны деньги. Сколько ты намерен держать меня взаперти?
– Ты здесь не пленник, а гость. Дэниел, разве ты не узнаешь меня?
Тогда я закрыл глаза и отчетливо увидел лицо – белое, как кость, в свете фар. И глаза – льдисто-голубые.
Лицо Говарда.
Я в ужасе уставился на него.
– Кажется, – усмехнулся он, – человек готов пойти на любые ухищрения, лишь бы быть в мире с самим собой, не так ли?
– Я не хотел… Мне жаль.
– В это я могу поверить. Однако не проси меня поверить в то, что тебе жаль.
– Но как…
– Дэниел, среднестатистический пьяный водитель множество раз сядет за руль, прежде чем попадет в аварию или будет задержан. Десятки, возможно, сотни раз. А если бы это был ребенок, переходивший дорогу?