Пустые комнаты
Шрифт:
В подвале не было кровати из массива дуба, пледа из шерсти, шелка и кашемира, меховых тапочек, роскошной отделки стен, но именно здесь я прекратил просыпаться в тумане похмелья и выбираться из собственной блевотины.
21
Говард поджег лучину. Березовые поленья занимались неохотно, но горели дольше сосновых и давали больше тепла.
– У нас заканчиваются припасы, – заметил он, поднимаясь на ноги.
Повседневные закупки, подсказал внутренний голос. Помнишь, что это такое? Кто отправится за повседневными закупками? Это будет Вивиан? Это будет
Я оторвался от книги, которую пытался читать при свете фонаря. Под синим ветхим пыльником прятался твердый тканевый переплет со сбитыми углами. Издание 1956 года, шестьсот одиннадцать затхлых страниц.
Чертов Пруст, подумал я и с глухим стуком захлопнул книгу.
– В Парадайс есть супермаркет.
– Добыть мясо можно лишь убив живое существо.
– Я множество раз ходил на охоту, – огрызнулся я, – и знаю порядок действий.
Говард широко улыбнулся:
– Но ты не ходил на охоту со мной.
Мне между глаз будто вбили строительный оцинкованный гвоздь. Улыбка полностью преобразила его лицо; я увидел в нем мальчишку, который крутит педали велосипеда – так быстро, что ветер гудит в ушах. Мальчишку, долговязого и нескладного, который гоняет по лужам, перепрыгивает сразу через несколько ступеней, вытирает шапкой раскрасневшееся на морозе лицо. Хвалил ли его отец? Взъерошивала ли ему волосы мать?
Завтра был ранний подъем, и я перенес вещи в комнату второго этажа, с широкой кроватью (вторая кровать была в комнате с чучелом головы лося, и на ней спал Холт). Лес за окном простирался покуда хватает глаз – гравюра, выполненная в технике офорт, когда штрихи и линии процарапываются иглами, после чего металлическая пластина помещается в кислоту для более глубокого травления.
– А как же наша пижамная вечеринка? – буркнул я, раскладывая спальник на голом матрасе.
Говард стоял в дверях, за освещенным кругом.
– Знаешь. – Я провел пальцем по деревянной спинке, чувствуя прикосновение обугленного металла, оставшегося в подвале. Отель «Конец Света». – Как-то раз я перестрелял соседских кур из ружья.
– Почему?
– Мне было скучно. – Я вытащил фотографию Вивиан из внутреннего кармана куртки и положил ее возле спальника. – А еще я был пьян. Вспышки озаряли стены курятника. Куры забились в дальний угол. Одной я отстрелил голову, а она начала носиться по курятнику. Я хохотал до слез и продолжал смеяться, когда лег мордой в землю с поднятыми руками. Я признал свою вину и был приговорен к восьмидесяти часам общественных работ, девяноста дням испытательного срока, выплате штрафа в размере десяти тысяч. Ах да, и посещению собраний Анонимных Алкоголиков.
То есть Послушных Парней.
Разувшись, я забрался в спальник.
– Единственное, о чем я жалел, – когда прибыла полиция, в кармане моего халата оставались патроны, а в курятнике – куры. Я переехал на Холлоу-драйв, все равно прежние соседи мне не нравились. Непристойное поведение, нарушение общественного порядка, общественное пьянство, сопротивление при аресте, обнажение… В этих делах у меня всегда был надежный сообщник.
– Тебе не хватает его? – спросил Говард.
Я выключил фонарь и отвернулся к стене.
22
Грунтовка закончилась, мы проехали мимо фигурки зайца – той самой, которая напоминала штудию Дюрера, –
Свет фар пронесшегося мимо автомобиля выхватил из темноты наши бледные сосредоточенные лица. Когда через четверть часа Холт свернул с шоссе на проселок, я почувствовал себя спокойнее. В моей груди уже нарастало напряжение, известное всем охотникам.
На востоке поднималась луна. Говард привязал к бечевке чистую тряпку, на которую налил средство, имитирующее запах выделений самки оленя. На нас были одинаковые каучуковые сапоги; подошву Холт обработал нейтрализатором запаха в виде аэрозоля. Перед отбытием я также принял душ с блокатором запаха и надел новую одежду.
Темнота поредела на западе. Было около семнадцати градусов. Говард шагал в десяти футах позади. У него было ружье и бечевка с тряпкой, которую он волок за собой, у меня – бинокль. Сквозь далекий рев толпы прорывался голос спортивного комментатора: «Никакого оружия для Митчелла по вполне понятным причинам! Случись такое с другим джентльменом, впору было бы говорить о провале. Но Дэнни Митчелл – не всякий джентльмен. Его умению держать маску и сохранять присутствие духа может поучиться любой из его честолюбивых коллег. Впрочем, с биноклем и в каучуковых сапогах вряд ли когда-нибудь он смотрелся более жалко».
Я поглядывал на Холта. Из-за длинных рук и ног он мог показаться нескладным, но это ощущение пропадало, когда он бежал или брал в руки топор, нож или ружье. Рядом с ним – и в его руках – вещи казались меньше, чем были на самом деле. Когда он прошмыгивал в комнату, его присутствие невозможно было игнорировать. Такие типы не станут крушить все вокруг и в порыве ярости поднимать руку на женщину. Правда, это не значит, что он не делал много чего другого.
Каждые сто ярдов Говард добавлял на ткань немного ароматизатора. Мы прошли расстояние в два футбольных поля, когда деревья вместе с густым кустарником закончились у подножия холма. Граница леса и поляны с нетронутым снегом была четкой, словно удар топора.
Говард бросил тряпку с бечевкой на один из кустов. Поднявшись на холм, мы устроились в засаде среди веток, сохраняя молчание. В безветрие олень способен услышать приближение человека за четверть мили. А также – учуять. У оленей настолько развито обоняние, что они могли бы передвигаться с закрытыми глазами. Ты не подберешься к нему даже на расстояние выстрела, если не обманешь его нюх.
Умирающая луна плыла над головой; с первыми лучами солнца она достигнет зенита и начнет падать.
Когда рассвело, поднялся ветерок, дувший нам в спины. Ветер слегка перебирал верхушки деревьев, но тряпка в ста ярдах внизу висела неподвижно. Солнце всходило за нашими спинами, и тень холма лежала обелиском.
Примерно в девять, судя по положению солнца в небе, среди зарослей кустарника показался самец белохвостого оленя. Принюхиваясь задранным вверх носом, он не спешил покидать укрытие. Несколько раз ударил копытом по снегу. Опустил голову к земле, поднял, осмотрелся. Левое ухо непрерывно подергивалось.