Путь (2 книга - 6 книга)

Игнатов Михаил Павлович

Там стоял служитель Улир, наказующий, приглядывающий за отрабатывающими долг Ордену вольными и которого я не ожидал увидеть с тех самых пор, как получил жетон внешнего ученика и освобождение от дальнейшей работы на Орден. Он стоял, прислонившись к стене поместья, и внимательно глядел на меня. Я помедлил и склонился в приветствии практиков. Он без промедления молча кивнул, не изменив позы. И даже в конце квартала Сорока Семей я чувствовал на спине его внимательный взгляд.

Глава 16

Глава

Волков впечатлял. За месяцы, прожитые в Первом поясе, я видел немало сильных идущих, облечённых властью, но если не брать в расчёт старейшину и старика Кадора, то он вызывал у меня больше всего уважения и почтения. Высокий, широкоплечий, даже здесь, в центре защищённого лагеря, сидящий в броне. Твёрдый, внимательный взгляд. Шрам на щеке. Очень редкое, кстати, зрелище для высоких звёзд. Возможно, он, как и Гунир, получил его еще на Закалке? Обычно зелья затягивали все раны без следа. Воину нужно было попасть в серьёзный переплёт, остаться на несколько дней без зелий, с ядом в ране, чтобы случилось подобное. Или получить рану оружием и техникой, подобной моей Ярости, когда в тело попадает чужая сила и разрушает его.

Если верить байкам, то звери, даже сбежав после ранений оружейными техниками, могут днями истекать кровью. Другим могло бы казаться, что именно шрам, отметка жестокой переделки, делает взгляд главы таким властным и давящим. Но мне не нужно оценивать богатство одежды, осанку, замечать детали поведения окружающих, и как низко они ему кланяются. Для меня это лишнее. Я вижу его превосходство над собой, и даже тёмные волосы, почти целиком сменившие свой цвет на зелёный, не говорят мне об этом сильнее, чем непроглядная глубина его силы, подобная бездне, в которой бесследно вязнут лучи солнца.

Поражают и его печати. До этого момента я видел трёхцветные печати лишь у Виликор и считал их признаком того, что их ставил мастер не из нашего Пояса, ведь даже на Кадоре и старейшине были лишь двухцветные. Но вот передо мной опровержение этой мысли, ведь я точно знаю, что Мириот, глава Волков, рождён в Первом и талантом добился нынешнего положения.

Он силён. Очень силён. Думается, лишь немногим слабее Кадора и гораздо сильнее всех остальных учителей Школы... Говорят, что он восьмая звезда и уже годы рвётся к следующей ступени силы. Неудивительно, что Волки так известны и уважаемы. Основа семей, гильдий, отрядов – именно такие идущие, одним своим существованием придающие вес всем, кто собрался под их рукой. Потому-то в спорах и обидах часто начинают хвастать силой своего мастера или господина.

Я выбрал свободу и постараюсь обойтись без заёмной силы, но вот от работы бок о бок не откажусь. Не знаю, насколько эта новость понравилась Волку, но выслушал он меня с каменным спокойствием и разглядывал не мигая уже пару минут. Мне оставалось лишь ждать и надеяться, что я выбрал верную смесь уважения и наглости, сообщая ему о своём решении. Наконец, мастер кивнул, и я с облегчением выпрямился.

– Наконец-то я увидел тебя

лично, а не выслушиваю чужие описания. Ради этого момента я уже три недели сижу в этом ближнем к городу лагере.

– Вот уж не думал, старший, что этот младший так заинтересует вас.

– Почему нет? Уж слишком много рассказов о твоих подвигах.

– Подвиги, старший? – я нахмурился. – У нас с Гуниром не случалось того, что можно назвать подвигом.

– А я и не говорил об этом мальчишке. Он лишь расхваливает твой талант.

Я промолчал, лишь с вопросом глядел на мастера Волков. Он хмыкнул, откинулся на спинку стула.

– Самый удачливый добытчик последних десяти лет. По городу подсчитывают твою добычу, гадая, кого и сколько ты добыл. Я вот знаю точно и тоже поражён твоей удачливостью. За месяц добыть, как средняя ватага – твоя удача велика.

В этот миг я впервые пожалел, что продавал всё через Плава, а не попытался, к примеру, напрямую расплатиться с кузнецом теми же ядрами, но постарался ответить спокойно:

– Спасибо, старший.

– Пустое, – отмахнулся мастер. – Удача много значит для ватажников. Бывает, командира отряда ценят не за силу, а за удачу. Все хотят заработать больше, но с меньшим риском. Это молодых гонит кипящая кровь, а у остальных – семьи. Всем нужна добыча. Ты ещё молод и о многом не задумывался, а вот мне пришла пора оглядываться назад. Хочешь услышать моё мнение?

Мастер Волков и не собирался ждать моего ответа, а, усмехнувшись, тут же продолжил:

– Говорят, что самое лучшее время для возвышения – это юность. Считается, будто в это время талант человека выше всего. Его потенциал, – он оглядел меня, – то, на что он может быть способен, выше всего. И с каждым годом эта возможность возвыситься, шагнуть чуть выше слабеет. Так считается.

Глава ватажников поднялся и прошёлся вдоль стены палатки, касаясь висящих там цветных лент, которые, похоже, что-то значили для него:

– А вот я думаю, что, кроме этого, в юности человек не ценит тех, кто его окружает, не оглядывается на них и потому весь дар своей жизни вкладывает в движение вверх, в Небо. Но стоит ему вспомнить о родителях, а тем более влюбиться, как на ногах появляются кандалы, – Волк резко обернулся ко мне. – Жена, дети, даже подчинённые – всё это виснет на идущем тяжким грузом и убивает его возвышение. В нём появляется нерешительность, осторожность. Он больше думает об ответственности или тёплой кровати, а не о взятой звезде.

Странный разговор, но я слушал внимательно, и лишь когда он замолчал, поинтересовался:

– Разве сам старший или глава Ордена малого достиг?

Брови Мириота поползли вверх:

– А что? Восьмая звезда – это много? Обыденность крадёт время возвышения безжалостно, Леград. Каких бы высот я достиг, если бы не тратил половину дня на ерунду с налогами и делами Волков?

– Вам, старший, действительно лучше знать об этом. Даже этот младший оказался сильно недоволен отработкой на Орден и за два месяца почти вольной жизни сумел сделать неплохой скачок.