Путь (2 книга - 6 книга)
Шрифт:
– Жаль, что ему стоять нужно было ещё не два, а пять месяцев. Но нельзя надеяться, что судьба будет следовать строго по твоему плану. Хорошая мудрость, о которой и тебе не стоит забывать, Леград. До нужного нам обоим перекрёстка ещё идти и идти. Город дважды сменится за это время. Это в лучшем случае...
Я перебил, устав от всех этих странностей и недомолвок. Пришло время узнать ключ я или бревно, которым выламывают ворота лишь раз в жизни. Раз уж теперь можно использовать все средства, что мы принесли с собой.
– А дать мне карту стоит уже сейчас.
– Хе! Малыш никак боится?
Я равнодушно ответил Риквилу, и не думая обижаться:
– Волков много, а малыш один. Конечно, мне страшно.
– Не переживай, Леград, – Мириот сунул руку за пазуху куртки. – Договор есть договор.
Я расслабил пальцы на древке, следя за каждым его движением и надеясь на лучшее. И тут дарсов Риквил снова открыл рот:
– Первый брат, сколько можно с ним возиться? Ты сказал на перекрёстке, значит на перекрёстке. Всё, мы в городе, сколько будешь перед ним унижаться, терпеть его наглость? – развернувшись уже в мою сторону, плюнул мне под ноги. – Шагай давай вперёд искатель, может там ещё звери есть. Разберёшься ещё и с ними, отработаешь свой контракт до конца.
– Риквил...
Мириот только повысил голос, когда моё лицо дёрнуло особенно сильно – я ощутил, как хрустнула кость под глазом, наверное, становясь на своё место, и – сорвался, видит Небо, я долго терпел его подначки у костра – с меня довольно.
Боль словно переплавилась в ненависть и вот она накрыла меня с головой, смывая остатки благоразумия.
Я прошипел, с трудом протискивая оскорбления через онемевшие губы:
– Знай своё место, младший, в чужом разговоре!
Рука метнулась вперёд, отправляя в полёт мелкую косточку, почти кубик, из сустава зверя. Она ударилась о грудь Риквила, а через мгновение я закончил в пустующей печати над его головой хвостик символа, делая его цельным. Он вспыхнул, наливаясь красным, а затем ватажник закричал, в ужасе пятясь от меня.
Так оно и было. Сейчас над ним полыхал один из немногих известных мне символов древних, подходящий для Указов. Страх.
Таори схватилась за меч:
– Что за?!..
Плоды двух недель медитаций над орденскими Указами ватажников. Моими жертвами стали Мириот, который каждый вечер приходил навести тумана, и Риквил, что редко упускал шанс поддеть меня острым словом. Возможно, он был в своём праве, с самой первой встречи наши отношения не заладились. Но я даже рад, что он дал мне повод.
Пусть я сорвался, стал действовать по самому опасному плану, но мама не упустила оговорённый момент, мгновения всеобщего ступора ей хватило, чтобы вместе с Лейлой оказаться в стороне от ватажников. Впрочем, я видел, как Вартус потянулся, пытаясь схватить её за плечо, но тут же остановился. Может быть... может быть, я зря сорвался.
Одно мысленное усилие и символ исчез, оставляя Риквила валяться на мостовой с залитым потом лицом, но уже переставшего вопить от страха. Две недели я вглядывался в Указы, ловил ритм их мерцания, совмещал со своей силой и давил на чужие слова, что заставляли ватажников держать при себе тайны Ордена. Если с Тортусом моя цель была стереть орденский Указ целиком, то с ватажниками – украсть, уничтожив только символы. И у меня вышло!
Я выбрал те же самые, хорошо знакомые мне орденские Указы, не дающие им раскрывать тайны Ордена. Я сделал их послушными себе, а затем по одному сменил энергию в каждом символе, а после стёр все условия молчания, что были в них. И последние дни похода над двумя Волками висели по одной яркой, пустой печати. Я всё же нашёл путь, как преодолеть слабость своего таланта перед лицом сильных противников. Жаль, что разрушить Указ гораздо легче, чем стереть только содержимое, ставя сам Указ себе на службу.
Первым в себя пришёл, как и положено старшему, Мириот:
– Ух ты! У тебя, как у настоящего волчонка, прорезались зубы?
– Главе Волков лучше знать повадки, – я сбился, подбирая слова, но выкрутился, пусть и не так красиво, как хотелось, – подчинённых.
И собеседник сразу же воспользовался моей слабиной:
– Так что же, подчинённый бунтует?
– Похоже на то, иначе почему Риквил зря открывает рот при своём главе?
– А я тебе уже не глава, искатель?
Я прищурился, чувствуя, как разговор уходит в сторону, взял из кармашка новую кость и ответил уклончиво:
– Всего лишь прошу соблюдать условия договора, Мириот.
– Что это? – спокойно поинтересовался Волк. – Ещё один трофей с сектанта?
– Верно. На каких-то всего лишь страх, – я бросил взгляд на лежащего ватажника. – А на других – смерть. Но перед своей смертью сектант забыл научить меня их различать. Не будем рисковать, Мириот.
– Рисковать?
Глава Волков замолчал, заложил руки за спину, оглядывая мокрого от пота Риквила и вдруг улыбнулся:
– Ты молод, горяч и любишь потешить себя и свои нервы в хорошей схватке со зверем, проверяя границы своей и его силы. Но при этом редко когда бросаешь всё идти своим чередом. Город и теневики не в счёт. Поверить, что ты мог на моих глазах случайно убить мою левую руку? Убить того, с кем мы долгие годы делили последний фиал у подножия этих Братьев? Мне кажется, даже они смеются над такой глупостью. Ведь тогда бы ты встретился с обозлёнными Волками, и всякие договоры потеряли бы силу. Ты блефуешь.
Таори хмыкнула и, убрав руку с меча, припечатала:
– Да я бы вырвала ему глотку за мужа.
Мириот рассмеялся. Я вздрогнул, рука дёрнулась, едва не отправив в полёт кость, вышло лишь выдавить из себя:
– Хочешь...
Но Волк перебил:
– Но договор есть договор. Я обещал карту – ты её получишь.
– Сейчас! – надеюсь, мой голос звучал уверенней, чем два вдоха назад.
– Сейчас, – согласился Мириот. – Но добавим ещё одно условие. Я не держу на тебя зла за третьего брата, а ты прощаешь его за резкие слова.
– Хорошо, – моя злость на Риквила уже улетучилась, мгновений пережитого ужаса достаточно с него.
Волк кивнул на третьего брата:
– Когда он придёт в себя?
– Я не знаю точно, – вспомнив птиц, добавил. – Через десяток вдохов?
– Будем надеяться, – Волк снова запустил руку за отворот куртки, поинтересовался у меня. – Карту оттуда будешь смотреть? Разглядишь? Запомнишь?
Я хотел усмехнуться, забыв о ране, но вышло лишь дёрнуть щекой да вздрогнуть от новой вспышки боли. Опустив руку, молча шагнул вперёд, оставив висеть незавершённый символ Смерть едва ли не в ладони от головы Мириота.