Путь Абая. Том 1
Шрифт:
Те были уже подавлены, беспомощны и не могли присоединиться к Байсалу. Бой не возобновился. Но всем стало ясно, что Байсал оскорблен за Божея, за Пушарбая, за весь род и что в злобе и возмущении он круто повернул в сторону жигитеков.
Поняв это, жигиты и посыльные Майбасара не посмели продолжить избиение. Они отошли от Божея и дали ему подняться на ноги.
Встав с земли, Божей с бешенством крикнул в спину отъезжавшему Кунанбаю:
— Эй, Кунанбай! Я от пули тебя уберег, а ты в пламя меня бросил!.. Ты еще вспомнишь об этом!
Кунанбай собрал всех своих людей, оставшихся с ним после ухода
В ПУТИ
Закатный час. Сумерки сгущаются. Кажется, что ночь рождается во всех углах дома и, выползая оттуда, поднимается к потолку, нависая темным облаком.
Дом Улжан самый большой а зимовье Жидебай. Гостеприимный, просторный, он весь украшен коврами, кошмами, алаша. [48] В нем Абай живет со своей бабушкой и матерью.
48
А л а ш а — шерстяной ковер для убранства постелей, тканный пестрыми узорами.
Светильник еще не зажжен. Дома почти никого нет — все хозяйничают и хлопочут на дворе. Просторная комната, необычно пустая, кажется покинутой. Абай стоит на коленях у окна, выходящего на хребты Чингиза. Подперев подбородок руками, он облокотился на подоконник.
Направо, на постели, разостланной на полу, сидит Зере, раскачивая коленом люльку своей маленькой внучки Камшат, дочери Айгыэ. Старушка, как всегда, напевает колыбельную песенку. Песня тоже стара, старее бабушки. Кроме Зере, никто ее не поет, и звуки ее так же близки Абаю, теплы, трогательны и любимы, как сама старая бабушка: когда-то и он сам засыпал под тихие переливы этого напева. С тех пор не изменился ни один звук, ни одно слово, — песня, как верное сердце матери, не знает перемен. В песне — безмятежное дыхание тихого вечера. Кроткий голос бабушки наполняет тишину закатного часа. Абай слушает, и ему кажется, что пение старой Зере, сердечное, задушевное, проникнутое тихой грустью, укачивает и убаюкивает его самого. Ему хочется, чтобы эта песня звучала долго-долго, без конца.
С того дня. как они приехали на зимовье, Абай по вечерам остается наедине с бабушкой. Он даже себе не может объяснить, почему ему так хочется быть с нею. Чуть приблизится вечер и возвратятся с пастбищ стада, Абай идет к дому младшей матери — Айгыз, берет на руки свою маленькую сестренку Камшат, приносит к бабушке, ласкает ее и играет с нею.
Камшат долго не засыпает. Стоит тихой песне умолкнуть, как малютка тотчас же открывает черные, как смородинки, глаза, начинает моргать длинными ресницами и посапывать в полусне, точно требуя, чтобы песня не умолкала.
Закатный час Абай всегда проводит молча, в тишине. Если этот час застает его под открытым небом, он взбирается один на вершину холма. В степном вечере — таинственная покоряющая сила, и Абай не может скрыть от него своих задушевных дум.
И сейчас он внимательно вслушивается в тихую песню, а взгляд его летит к горам, обегает горбатые извилины хребта Чингиз и тонет в далекой дымке едва различимых темных вершин.
От
Что нынче происходит там, в горах? В ауле еще не знают о набеге, но уже дошли слухи, что бокенши изгнаны из Карашокы, что они со слезами и воплями покинули свои зимовья. Всем ясно, что на извилистые хребты Чингиза надвинулись страшные события. Абай тоже догадывается об этом.
Холодный ветер дует с гор — холодное дыхание бушующей там жнзни, полной жестокости. Звуки бабушкиной песни, такие теплые и трогательные, встречаются с его порывами и растворяют в себе их леденящий холод. В песне — сокровенная великая сила…
Абай вздрагивает от этой мысли и переводит взгляд на небо.
Там неторопливо плывет полная луна. Вот она коснулась одинокой черной тучи, спряталась в ней и начала выделывать забавные штуки. Абай засмотрелся на нее и забыл о своих мыслях.
Луна нырнула в тучу сверху, выплыла на мгновение, снова спряталась и снова вынырнула. Она подпрыгивала, вертелась, металась — словно играла в жмурки; то спрячется совсем, то выскочит из-за черного полога, сияющая, улыбающаяся; еще мгновение — и снова ныряет вглубь. Вот она прищурилась, будто поддразнивая кого-то, плавно поплыла по небу, чуть поблескивая серебряным краем, — и внезапно кинулась в тучу… Первый раз а жизни Абай видел такую вертлявую луну. И когда она чуть заметной полоской опять сверкнула и мгновенно исчезла, он невольно усмехнулся: луна напомнила ему расшалившегося ребенка.
Абай долго не мог оторвать глаз от этого необыкновенного зрелища. Вдруг за дверьми раздался шум и топот быстро приближающихся шагов. Это прибежал Оспан. Он дразнил кого-то и теперь с громким хохотом спасался от погони. Вслед за ним, горько плача от обиды и злости, вбежал Смагул, брат Абая по младшей матери Айгыз, ровесник Оспана.
Было ясно, что Оспан обидел Смагула. Абай вскочил с места и схватил Оспана. Тогда Смагул догнал обидчика и вцепился в него. Оспан был теперь дома, — он резко повернулся и смело приготовился к драке.
— Ну, чего тебе надо? — заорал он и схватил Смагула за ворот. Абай разнял их.
— Что он натворил? — спросил он Смагула. Тот всхлипнул и заревел еще громче.
— Биток мой украл, красную бабку!
— Когда? Ой, рева! — насмешливо протянул Оспан я принялся передразнивать Смагула. — Красную бабку! — плаксиво затянул он.
— Отдай ему биток, — строго приказал Абай.
Но Оспан решил сопротивляться всеми способами.
— Врет он, у него и бабок нет! — упорно твердил он.
Не дав ему опомниться, Абаи начал обшаривать его. Оспан, брыкаясь изо всех сил, вырвался, подбежал к печи и, закинув руки назад, с вызывающим видом прижался в угол. Там стояла бадья с кумысом, он решил воспользоваться ею, если Абай станет отнимать бабку, — в крайнем случае бадью можно опрокинуть и наделать неприятностей самому Абаю. Абай угадал хитрый замысел озорника и не стал бороться с ним.
— Покажи руки! — приказал он и, неожиданно схватив Оспа за ухо, стал безжалостно трепать его.