Путь Базилио
Шрифт:
— Что такое харам? — зачем-то спросил он.
На его удивление, тварь с саблей и вправду задумалась.
— Харам — это чэго нэ любит нащ Тарзан, — наконец, выдал шерстяной определение.
— А что любит Тарзан? — кот понимал, что безнадёжно влипает, но остановиться не мог.
— Тарзан любит халяль, — пасть шерстяного расплылась в подобии ухмылки.
— А что такое халяль? — кота несло.
— Я же гаварю — это чэго любит нащ Тарзан! Ты глюпый, да? — удивился зверь.
— Не знал, что Тарзан
— Падажды, — ухмыльнулся нахнах, когда кот повернулся к нему спиной и начал пробираться к выходу. — Ты мнэ нэ заплатиль. За… — он покрутил в воздухе волосатыми пальцами, пытаясь вспомнить сложное слово, — за кансультацыю.
Кот повернулся и посмотрел шерстяному в глаза.
— За какую консультацию? — почти ласково спросил он.
— Я тэбэ сказаль, что харам и что халяль. Это закон твоэй жызнь. Будэщь жить, если будэщь нащ закон. За это, щто ты узналь закон, ты должен платыт.
— И сколько же? — осведомился кот, снимая очки.
— Всё, — лаконично ответил шерстяной, показывая на мешок.
— Знаешь, — улыбнулся Баз, — я лучше отработаю.
Первый зелёный луч раскрошил нахнаху левый глаз, второй — поджарил правый. Нахнах схватился за морду и взвыл.
Кот прыгнул на стол, уклоняясь от брошенный кем-то железяки и выигрывая пару секунд на перезарядку конденсаторных каскадов. Следующий лучик пробил щёку бросавшего и вышел из уха. Тварь упала на пол и задёргалась — видимо, луч не убил её, а только повредил мозговую ткань. Ещё одному нападающему кот засадил импульс в позвоночник и его, похоже, сломал.
На этом везение закончилось. Шерстяные поняли, что имеют дело с опасным бойцом и рассредоточились по залу, укрывшись за спинами гостей.
Кот попал в идиотское положение. Он прекрасно видел скелетики шерстяных и мог бы поджаривать каждого по одиночке. К сожалению, между каждым обезьяньим скелетиком и лазером имелась прокладка из совершенно постороннего мяса. За жизнь которого по отдельности и в совокупности он в любое другое время не дал бы и гнутого сольдо — но вот только не сейчас.
Нахнахи тоже оценили ситуацию. Один взял на заточку сисястую зебру, и, прикрываясь ей как щитом, вышел на относительно свободное место.
— Гэрой, да? — раздалось из-за зебры. — Слющай, гэрой, — в сиську зебры уткнулась острая железка, вошла под основание, по шерсти мгновенно расползлась тёмная кровь. Зебра дико, до боли в ушах, закричала.
— Э? Чё за дела? — раздалось из угла. Это проснулся пьяный конь-первоход, пропустивший самое интересное.
— Воха, — бросил прячущийся за зеброй. — Разбэрись.
Конь тем временем что-то понял, решительно сбросил пальто и встал в боевую стойку, гордо помавая копытами. Тут ему в горло вошёл метательный нож, и наивный тушняк с грохотом рухнул, опрокинув сразу два столика. Второй подарочек от Вохи прилетел волку, вжавшемуся в угол — ножик вонзился в стену, пригвоздив к ней волчье ухо. Волчара смешно заскулил, но даже не рыпнулся. Третий пошёл криво — Баз выцепил в инфракрасном диапазоне волосатую лапу и на очередном замахе отстриг ножевику кончики пальцев.
Базилио, однако, не обольщался. Ситуация была патовая. Электрический кот был шерстянке не по зубам, но и помешать нахнахам заняться любимым делом — резнёй — он тоже не мог. Играть в пятнашки среди трупов можно было долго — вот только уверенности в том, что сейчас к шерстяным не подгребёт подкрепление, не было.
— Сэйчас, дарагой, — как будто услышал его мысли шерстяной, — здэсь ещё нащи будут, ты нэ тарапись, всё равно нэ убэжищь. Ми тэбэ много интэрэсного сдэлать. А пока послющай мюзыка.
Нахнах ещё раз наколол зебре сиську, та снова издала дикий крик, совершенно такой же, как и в первый раз — будто у зебры внутри срабатывала какая-то машинка, воспроизводящая именно этот звук.
Внезапно петух, о котором все забыли, вскочил на ноги и схватил балалайку.
— Эхма! — заорал он, перекрикивая зебру. — Лето не зима! — две оставшиеся струны отчаянно задребезжали. — Похотища-блякота, растуды качель-пизда! — он загреготал, запрыгал, ноги засучили по воздуху.
Шерстяные от такого опешили — секунды на две. Этого времени хватило, чтобы петух в немыслимом прыжке перелетел за спину шерстяному. Раздался характерный звук удара балалайкой по черепу, потом — вкусный хруст ломаемой шеи.
Зебра тем временем набрала воздуху в лёгкие и снова заорала — на сей раз, видимо, от избытка впечатлений.
Петух вылетел вперёд, держа в клюве нахнаховскую заточку, крутанул головой чуть ли не на триста шестьдесят градусов, и, найдя взглядом кота, коснулся пальцами предплечья. Кот сомкнул когти, сделав «понял». Шлёпнул себя по бакенбарду и сложил пальцы четвёркой — за спиной Защекана прятались четверо шерстяных. Петух снова прыгнул спиной, завернув голову назад под немыслимым углом. Гребень его раздулся и стал ярко-малиновым.
Зебра, до которой, наконец, дошло, что она свободна, упала на четвереньки и тремя огромными прыжками достигла раздаточного столика, под который и забилась, трясясь всем телом.
— Ннняяяка! — заголосил петух, падая на пол и втыкая заточку в ногу подставившемуся шерстяному. Тот не нашёл ничего лучшего, как вонзить своё оружие в ближайшее подвернувшееся мясо — им оказался енот, прижавшийся к столу и накрывший голову лапами. Енот заорал не хуже зебры, к его воплю добавился захлёбывающийся вопль нахнаха, которому кот, поджидавший момента, срезал лазером ухо и полщеки.