Путь Базилио
Шрифт:
— Ладно, пойдёмте, это у меня всё-таки рабочее место, а у нас ещё есть дела, — доктор кота приобнял, и они пошли назад.
По возвращении за стол кот ещё раз поблагодарил Доктора за заботу и лечение.
— Ну, если честно, — самодовольно заметил Айболит, опрокидывая очередной лафитничек, — с вами пришлось повозиться. Даже этот ваш заднепроходный провод я перепаял и вживил обратно. Хотя, конечно, держать шнур электропитания с вилкой и пультом в таком месте — это какой-то треш. И с инженерной точки зрения, и с эстетической. Такое впечатление, что вас проектировал какой-то третьесортный литератор, а не нормальный инженер. Но вы, наверное, привыкли?
Кот ещё
— Однако есть одна вещь, которую я вам не могу вернуть при всём желании, — продолжал Дуремар, отрезая себе сала. — Я имею в виду счастье.
Кот сначала не понял, потом нахмурился.
— Облом вроде кончился? И безблагодатность вроде прошла, — он попробовал прочитать молитву, и никакого сопротивления не почувствовал.
— Это первые две фазы воздействия поля, — Дуремар Олегович пустился в объяснения. — Вы их и в самом деле успешно преодолели, хотя чуть не погибли. Но чуть не считается, да? К сожалению, есть ещё и третья фаза, в каком-то смысле самая коварная. Если в момент облома всё вокруг оборачивается против вас… ну вы, наверное, помните? — кот кивнул. — А в ситуации безблагодатности вы сами не видите ничего, что было бы для вас полезно… То после всего этого наступает так называемое цыганское счастье. Как бы это объяснить, что оно такое… — человек досадливо щёлкнул пальцами. — Ну вот к примеру… Допустим, вы идёте по улице какого-то города. Вечер, темно. По улице бежит крыса и налетает на вас. Вы вместе падаете в лужу, но удачно — крыса оказывается внизу. Тут вас обоих хватают преследователи и тащат в местный участок. Там они заявляют, что крыса что-то скрысила, а вы — сообщник, которому она пыталась передать краденое. Крыса тем временем приходит в себя и начинает кричать, что это вы вор. Но появляется начальник участка — и вы узнаёте своего старого приятеля, с которым очень давно не виделись. Вы пишете протокол и часа через три выходите на свободу — правда, теперь вы свидетель и должны завтра явиться в тот же участок для дачи показаний. Ну и материальная благодарность старому другу тоже не помешает… Теперь вопрос — вам повезло или нет?
— Наверное, повезло, — рассудил кот. — Но как-то сомнительно. Получается, что я побывал в луже, меня хватали и куда-то волокли, я потерял много времени, испортил себе настроение, и ещё потом куда-то ходить и благодарить…
— Вот-вот. Потому что настоящее везенье — это если бы крыса бежала по соседней улице. А так — да, вам как бы повезло, но везеньице какое-то тухловатое. Вот это и называется цыганское счастье. Когда вам вроде бы фартит, даже шансы какие-то возникают — но по большей части вот такие, понимаете?
— Кажется, понял, — кот вздохнул. — И сколько это будет продолжаться?
— У кого как, — развёл руками Дуремар Олегович. — У некоторых — всю жизнь.
— Ну допустим, — сказал кот, борясь с накатывающим унынием: новость была не из приятных. — Что мне, в таком случае, делать?
— Этого я сказать не могу, — признал Болотник. — Наверное, следить за собой, быть осторожным, — доктор снова потянулся к своей фальшивой трубке и выпустил в воздух нечто, напоминающее рой светлячков. — Или наоборот. Видите ли, есть поверье, что цыганское счастье можно снять каким-нибудь смелым поступком, направленным на сверхличное благо. Грубо говоря, совершить подвиг. Только не спрашивайте, что считается подвигом, а что нет. Я не знаю и знать не хочу. Не люблю героев и геройства. Есть у меня на это множество веских причин… Ладно, не будем о грустном, — Дуремар повёл носом. — Похоже, пока нас тут не было, ваш проводник вернулся. И уже кое-что успел. Хася, душенька, вылазь. Ну что ты прячешься, я уже чую.
— Ни можу, — из-под кровати раздался хрустальный девичий голосок, — мине соромно, — голосок прервался на тихий всхлип.
— Опять под кресло нассала? — добродушно спросил Дуремар. — Це вже не хвороба, а потворство инстинктам.
— Нихто мине не кохаит, — из-под кровати снова послышался всхлип, — нихто не понимаит… Пиду я у болоти, найимся жабонят… Я их жувать не буду, нехай так пролитают, сидят у мине в пузи и со мною говорят…
— Не стоит, — усмехнулся Доктор. — Они там будут гадить, ведь нету туалета, потом начнут плодиться, и станет тесно им. Затем попрут наружу в прекрасный миг минета…
— Фуй, гидота! — покрывало колыхнулось, и из-под него вылезла белая кошечка со сложенными за спиной крыльями, покрытыми мелкими пёрышками. Мордочка у неё была до того милая, что кот невольно заулыбался.
— Ну что ж, — Доктор усмехнулся каким-то своим мыслям, — позвольте, я вас представлю. Это Базилио, электрический кот, весьма достойный господин. Ему нужно в Директорию. А это Хася, писюндра. Круглая сирота, — добавил он таким тоном, как будто это что-то объясняло.
— Сирота? — не понял кот. — Это как?
— Родителей у неё нет, но не калушонок и не изделие, — пояснил Доктор. — Откуда взялась, непонятно.
— Я бобруйка! — возмутилась кошавка, грозно приподымая крылышки. — Мамо у мине був повноправна бобруйска тварина!
Кот вздохнул. Легенду о Бобруйске он слышал. Этот легендарный домен, якобы расположенный где-то далеко на севере, считался чем-то вроде оазиса высокой культуры, законности и правопорядка — якобы там даже с электоратом обращались бережно. Авторитеты понимали это по-своему: на их языке «отправить кого-то в Бобруйск» означало избавиться от этого кого-то с концами — так, чтобы даже эмпаты не нашли.
— Одна из лучших трассеров Зоны. То есть, конечно, самая лучшая, — поспешно добавил он, видя, что Хася обиженно вскинулась. — Вот она и есть ваш проводник. Хася, йди до сюди.
Кошечка, всё ещё держа на мордашке обидку, подошла и запрыгнула — помогая себе крыльями — на стул.
— Сгущёночки не хочешь? — предложил Доктор. — Дорогой Базилио, не могли бы вы помочь даме? — он показал глазами на банку, рядом с которой лежала длинная ложка.
Кошечка посмотрела на Базилио жалобно и с надеждой.
— Погодуй мине, — попросила она, вытянув шею и облизываясь.
— Простите великодушно, — вежливо сказал кот, зачерпывая ложечкой розовую тягучку, — вы как-то странно говорите, я не все слова понимаю.
— Говорю ж, Хасечка сирота, — вклинился Дуремар, — сызмальства здесь, в глуши…
— Я не селючка! Я бобруйка! — Хася грозно выгнула тоненькую спинку.
— Да ладно, — Доктор посмотрел на Хасю с ласковой укоризной, — не селючка она… В общем, выросла среди кровососов, а у них тут какой-то свой самобытный говор образовался. Вообще, одичали они очень, расхулиганились…
— Я по-правильному можу! — снова вздыбилась кошечка.
— По-правильному — могу, а не можу, — наставительно сообщил Доктор. — Ладно, не буду изображать профессора Хиггинса… Дорогой Базилио, учтите — начиная с данного момента кормить и воспитывать эту девушку будете вы. Справитесь?
Кот кивнул и протянул кошечке ложечку со сгущёнкой. Та осторожно выстунула язычок, коснулась им розового, потом часто-часто замолотила им, слизывая вкусное. Закончив с этим удивительно быстро — ложечка аж заблестела, — она потянулась и удовлетворённо мурлыкнула.