Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
Этьен угрожающе смотрел на него.
– Если ты, разумеется, хочешь делом доказать твое уважение к Тессе, – кротко пояснил Коринт.
Этьен молчал и буравил его взглядом.
– Откуда вы знаете? – сквозь стиснутые зубы спросил он.
– Говорят, – туманно отозвался Коринт. – И Этьен, дорогой, твоя позиция, которая, насколько мне известно, заключается в умеренном отстаивании геополитических прав Африки, кажется Тессе вполне разумной.
Этьен молчал.
– Вполне, – повторил Коринт. – В зависимости от того, чем мотивируется такая приверженность родине.
– Исключительно приверженностью родине, разумеется, – не моргнув глазом, ответил Этьен. – Ты можешь передать
– Она удивится, когда я передам ей твои слова по твоей просьбе, – мило улыбнулся Коринт. – Я, разумеется, могу ошибаться в играх великих мира сего, но что-то мне подсказывает, что она озадачится тем, что ты доверяешь такую щепетильную миссию ее личному помощнику. Возникнут сомнения, знаешь ли. В моей лояльности делу Тессы, как ты сам понимаешь.
Этьен хмыкнул.
– Ну хорошо, – отмахнулся он. – Сделаем вид, что Тесса не подозревает о нашем тесном контакте. Я обязательно поболтаю с ней о моих настроениях. Но и на твою поддержку я все же тоже рассчитываю.
Коринт кивнул головой.
– Я ведь могу на нее рассчитывать? – уточнил Этьен, угрожающе глядя на него.
Его взгляд было непросто выдержать: месье Этьен Симайди Танья, в свое время тесно связанный с повстанческими кругами в Центральной Африке, соображал кое-что в методах воздействия. Ту школу он не забыл, а в довесок закончил еще одну – национальной и международной дипломатии. С отличием окончил, насколько Коринт мог судить. Это не добавило Этьену цельности характера, целеустремленности и лидерских качеств, но значительно расширило возможности и желания. Он был твердо намерен оставаться чиновником Лиги, но и с «Эмни-Террой» не хотел портить отношения. И действовал на всех уровнях, в том числе не выпуская Коринта из поля зрения; и, как сейчас, намекая, что тому следует быть примерным мальчиком и не настраивать против себя Этьена.
Коринт и не собирался. Наверное. Никогда не думал, что необходимость в таком шаге возникнет. Он и не был актуальным пока, но уже не казался невозможным. При этом Этьен знал о Коринте достаточно, чтобы исключать и некоторые методы физического воздействия.
– Разумеется, – снисходительно ответил он на требовательный вопрос Этьена. – Пока мне не придется выбирать между верностью Тессе и твоей поддержкой. В первом мне не доводилось еще разочаровываться. Поддерживать тебя перед мамулей тоже, знаешь ли, имело смысл. Но все меняется, ты тоже меняешься, заводишь новые знакомства, все чаще пропадаешь в Сеуле. Наверное, придет момент, когда Тесса очень засомневается в целесообразности дружественных отношений с тобой. В таком случае я выберу первое, как ты сам понимаешь, даже в ущерб приятному времени с тобой.
Он поднял брови и виновато улыбнулся; затем, потянувшись, погладил Этьена по руке.
– Разумно, – буркнул Этьен.
Он намекал на то, чтобы остаться, чтобы немного развлечься. Заказать ужин посытнее и погурманистее, потрепаться о жизни и искусстве, о них и обо всем, что не связано с политикой, но Коринт не выказывал энтузиазма. Впрочем, ему показалось, что и Этьен с немалым облегчением откланялся полчаса спустя. Коринт с ядовитой насмешкой подумал: подумать только, до чего тяжела доля политика, ему даже с любовниками нельзя расслабиться, даже на них следует производить впечатление. Особенно если они доносят неофициальное мнение лидеров нации до иных сильных мира сего.
День тянулся медленно; Коринт упрямо занимался ничегонеделаньем и настойчиво убеждал себя, что нисколько и совершенно не ждет ничьих звонков и не желает праздной болтовни, или услышать еще одну грубоватую шутку, или еще один неловкий комплиментец – его автор, очевидно, был привычен льстить женщинам, с которыми вроде как состоит в отношениях, имел свои представления о том, как делать комплименты мужчинам, а тут хотелось восхититься чисто внешними качествами, а приходилось одергивать себя. Это было отчасти нелепо: Коринт никогда не скрывал своей нежной любви к чисто внешним атрибутам привлектельности. Это было отчасти трогательно: о его мужественности заботились – в меру своего понимания, разумеется. Это вызывало растерянность: потому что на такое поведение ведь нужно было как-то отвечать, а как вести себя с простоватым – по крайней мере, казавшимся таким – Бертом Франком, оставалось неведомым.
Помимо этого, Коринт тяготился и своим отношением к Берту и их знакомству. Кажется: бери, что дают, наслаждайся рыцарским отношением этого типа, поимей с него хотя бы бесплатный ужин в ресторане, раз уж он категорически настаивал на том, чтобы платить. При желании на ланче похихикай с Сильвией над этим дурацким поведением. Все. Избавляйся от него. Не получается – держи на расстоянии вытянутой руки, а свои чувства исключительно в надежно запаянном металлическом ящике. А вместо этого Коринт, отчетливо понимавший, что ни на кой хрен ему не сдались никакие отношения со свободным предпринимателем средней руки, да еще европейцем, бродил по комнатам, бездумно перебирал каналы головизора и неторопливо пил вино, словно чтобы избавиться от каких-то сомнений, обрести смелость, когда Берт объявится в сети.
Берт же, как ни странно, летел в Брюссель. Он удивлялся тем более, чем ближе оказывался к цели поездки. Подумать только: Иво Ленартс связался с ним, долго и обстоятельно интересовался, как у Берта дела, как он обосновался в Африке, чем занимается, каковы планы на ближайшее будущее. И не только на ближайшее. Вопросы были, в принципе стандартными. Неожиданным был тон Иво: вроде любезный, но и напряженый. Связано ли это было с Бертом или чем-то иным, оставалось пока тайной. Которую Берту, разумеется, предстояло выяснить. Горрен в ответ на его сообщение решительно сказал: во-первых, лететь, во-вторых, держать ухо востро. Со вторым проблем в принципе никогда не было. С первым – еще какие.
– А если Иво вознамерился переманить меня обратно? – хмыкал Берт.
– Чушь. Папа Румер еще заправляет своим отделом, – категорично отверг эту гипотезу Горрен. – Ты сам-то представляешь себе эту возможность? Тебя выставили за дверь, причем с не самыми удобными откупными, почти год, считай, с тобой если и связывались, то бегло и между прочим. И теперь Ленартс вызывает тебя в Брюссель, да не просто вызывает, а еще и готов оплатить дорогу и проживание? Им от тебя явно нужно что-то очень серьезное.
– Может, к тебе доступ? – осторожно предположил Берт. Это была глупейшая из глупых мыслей, если честно. Никто в миссии, насколько он помнил коллег, никогда и ни за что не связался добровольно с типом вроде Горрена Дага. Только если получалось прикрыться очень высокой целью и солидным бюджетом.
Горрен, в свою очередь, тоже отказывался чувствовать себя польщенным. Он отмахнулся от этой мысли куда категоричней; его тщеславие даже не проснулось, заслышав ее.
– Если бы хотели связаться со мной, то со мной бы и связались. Это раз, – резко ответил он. – Два. Насколько я наслышан об этом Ленартсе, он предпочитает действовать чужими руками. Я почти уверен, что ему нужен человек именно твоего типа и именно на твоем месте. Ну или живущий там, где ты проводишь большую часть времени, – поправился Горрен.