Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
Что там за чехарда творилась вокруг месторождения в – предположительно – стране Н, Берт догадывался. В космическую технику вкладывались огромные средства не только потому, что это было престижно, но и потому, что это было перспективно. Геологическая разведка, к примеру, требовала бесконечных административных решений: разрешение от нижних чинов, средних и высших, и самой неприятной была необходимость действовать часто именно в такой последовательности. В случае, если средние чины были болтливы, был шанс, что информация об интересе компании «А», к примеру, дойдет до высших, а те могут устроить аукцион, на который выставят либо сведения, полученные от конкурента, либо возможность дальше проводить разведку. А так сделал серию снимков с высоты в пару десятков тысяч километров, изучил, прикинул и можешь действовать
Итак, страна Н могла допустить на свою территорию исследовательскую группу, предположим, финансируемую корпорацией «А». Если заведомо знать, что искать и где, находишь очень быстро. Но чтобы корпорации «Т» и «К» остались в стороне?
Берт раскинул руки на спинке скамьи, смачно зевнул и огляделся. Запад – там деловые кварталы, там, как ни странно, светло круглосуточно и зарево полыхает такое, что с Луны видно. Дальше на юг – кварталы, в которых жили те, кто в деловых работал на верхних этажах. И зарево там было иное – помягче, порадужней, изобиловавшее оттенками всех цветов радуги, но вполне отчетливое. И то, что на север – ярко, резко, однотонно; там не особо заморачивались цветовой композицией, а заботились о том, чтобы дешево и надежно. На востоке же за небольшой полосой относительно освещенных кварталов царствовала ночь.
Вокруг было шумно; работали бесчисленные кафе, в них было под завязку посетителей. Рядом с Бертом играли как минимум три музыканта-одиночки, чуть поодаль слышны были звуки струнных трио (кажется) и какой-то перкуссионной группы. И толпы, толпы народа. И желание потрепаться с кем-нибудь, пофлиртовать, отпустить сальную шутку, довольно поухмыляться в ответ на нее. Возможно, дотянуться до чужой руки, многозначительно сжать ее, ощутить ответное пожатие. Почувствовать всколыхнувшуюся надежду – на горячую кожу, прижимающуюся к твоей, на податливые губы, касающиеся твоих, на довольный стон в ответ на твою ласку. Не секс – не просто секс – а что-то, чуть большее, возможно, более-менее стабильные отношения. Странно, но время от времени Берт скучал по тому времени, когда он был женатым, знал и помнил это. То ли одиночество ему устыло, то ли просто хотелось поделиться с кем-то собой и с тем, другим.
Стоило подумать, оглядеться, улыбнуться нескольким парам, обнимавшимся неподалеку, скрестить на груди руки, чтобы дать место еще одной, усаживавшейся рядом с Бертом, как взгляд упал на человека, парня, скорее, мужчину, сидевшего за крохотным столиком, имитировавшим топливную бочку. Он, кажется, не просто оглядывал людей поблизости, но и преследовал схожие мотивы – приценивался. Он – один. Берт – тоже. Почему нет?
Встав, потянувшись, сунув руки в карманы брюк, поглядев еще раз на небо, обменявшись парой легкомысленных фраз с парой, узурпировавшей скамейку, Берт направился к этому парню. По большому счету, традиционно и по привычке он предпочитал разнополые отношения. Либо – нечто, походившее на них. А парень был высок, но изящен, одет с примечательным тщанием, и в нем улавливалось что-то такое, манерное, что ли. Он мог быть вольным художником, а мог и по другим причинам вести себя так. И на последнее Берт рассчитывал.
Он подошел к столику, за которым сидел объект любопытства, встал в поле его зрения и поинтересовался, слегка наклонившись вперед, говоря громко, чтобы перекричать шум толпы, и улыбаясь:
– Не будете возражать, если я посижу за вашим столиком?
Его визави повел плечом, кривовато усмехнулся, прищурился, оглядел его оценивающе и указал взглядом на другую сторону столика.
Берт оглянулся, потянулся за свободным стулом, уселся; мужчина следил за ним. С интересом, который вселял в Берта надежду если не на небольшое приключение, то на приятно проведенные пару ночных часов точно. Даже беседа, скатывающаяся в фривольности, балансирующая на грани пошлости, но не переходящая в нечто физическое, была ему желанней, чем бесцельное одиночество. Он сказал:
– Сегодня живописная ночь.
Мужчина неторопливо кивнул. Он глядел на Берта с легкой улыбкой; не ждал, возможно, просто не хотел говорить.
– Вы позволите угостить вас? Кофе? Вином?
Тот задумался. Пододвинул к середине столика бокал с вином. Берт щелкнул по центру стола, по едва заметной сенсорной панели, вызывая меню. Посередине стола возникла небольшая голографическая карта; Берт изучал ее, смотрел на мужчину, сидевшего напротив, снова читал меню. Наконец потянулся и дотронулся пальцем до строки, привлекшей его внимание, задержал руку. Незнакомец понимающе ухмыльнулся, выбрал строчку выше, задержал руку. Через секунду они оба почти синхронно опустили руки и повернулись к водохранилищу, словно импровизированные концерты на его берегу оказывались в эту ночь самым важным событием в их жизнях.
Когда официант принес заказ, Берт уже представился, уже знал, что собеседника зовут Коринт, что он служащий в «одном» отделе при «одном» чиновнике. Лапидарный рассказ Коринта о себе сопровождался многозначительными улыбками и выразительными движениями рук, и Берт был очарован. При чиновнике – ну и пусть; не хочет рассказывать о себе сверх минимально необходимого – додумаем самостоятельно. Куда важней было, что его рука оставалась лежать на столе, пальцы поглаживали скатерть неспешными, ласкающими движениями, и взгляд завораживающе-темных глаз все время возвращался на Берта. Коринт неторопливо осматривал площадку перед кафе – и косился на Берта; поворачивал голову в направлении взрыва смеха – и снова смотрел на Берта. Тот поначалу развлекал его какими-то анекдотцами из собственной жизни и каких-то неопределенных знаменитостей, вроде хвастался своей значительностью и осведомленностью, но постепенно понял, что Коринту не особо интересны байки, которых Берт знал немало, и вообще разговор. Он и замолчал. После нескольких минут Коринт повернулся к нему и вопросительно поднял брови. Берт беспечно пожал плечами и улыбнулся. Коринт склонил голову, словно понял все, что хотел сказать Берт, и даже больше, и продолжил вслушиваться в то, что происходило рядом с ними.
Было около трех часов утра, когда Коринт выпрямился на стуле. Вроде как собрался домой. Берт быстро коснулся кредитной картой сенсорной панели и замер.
– Это было необязательно, – улыбнулся Коринт.
– Это доставило мне удовольствие, – быстро отозвался Берт. – Ты позволишь проводить тебя?
Коринт весело засмеялся, откидывая голову назад. Берт натянуто улыбнулся, глядя, как зачарованный, на полные губы, на стройную шею, на кадык на ней, на ключицы, на темную атласную кожу в разрезе неприлично яркой рубашки. Он сделал шаг ему навстречу.
– Ну хорошо. Позволишь сопроводить тебя, раз сама мысль о провожании вызывает такое непристойное веселье? – бодро поправился он.
Коринт, тихо посмеиваясь, кивнул головой.
– Я живу недалеко и имею намерение прогуляться пешком, – отозвался он. – Если, разумеется, ты не имеешь ничего против пешей прогулки по темной, темной ночи.
– Напротив, я предвкушаю. Что может быть романтичней пешей прогулки темной, темной ночью в сопровождении очаровательного, восхитительного спутника? С другой стороны, я могу оказаться маньяком, убийцей, просто грабителем. Не боишься?
– Ха! – насмешливо отозвался Коринт. У него получилось прозвучать высокомерно и одновременно поощряюще. Мол, попробуй-ка, светлокожий, побудь маньяком. Получится ли? Он вообще очень ловко владел голосом. Интонацией мог очень точно передать самые разные нюансы смысла, выразительно при этом, понятливо. Или, возможно, у Берта внезапно обострился слух, и он пристально следил за тем, что Коринт говорит ему – не обращая при этом внимания на остальное. Спроси его, что происходило в паре метров от них, он бы не вспомнил; а ведь там случилась небольшая потасовка, даже были вызваны полицейские. Коринт посмотрел туда, и Берт тоже, не желая рассинхронизироваться, но это было механическое движение, не больше. Коринт потерял интерес к произошедшему, и со значительно большей охотой Берт забыл об этом.