Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое
Шрифт:
– Не уверен, что знаю о нем достаточно. – Насторожился Горрен. Берт сообщил кое-что о Дейкстра. Горрен помолчал немного, пригладил волосы, хмыкнул. – И каковы его шансы? – спросил он.
– Зависит от степени поддержки. Чтобы быть избранным Генсекретарем, нужно, чтобы за кандидата проголосовало две трети президиума. Сейчас ребята из агентств говорят, что если выборы завтра, то за Дейкстра проголосует не меньше сорока процентов. Ему есть куда работать. Это не Жан-Эдуард Лиоско, с которым сейчас и за руку здороваются очень неохотно.
– А что, этот Лиоско тоже хочет в Генсекретари? – усмехнулся Горрен.
– Из нынешнего президиума я могу назвать всего-то пятнадцать человек, которые скорее всего не захотят, – скривился Берт. – Да и то потому, что у них рыльце в пушку и, что самое важное, об этом знают слишком многие. Но Дейкстра уже говорил о том, что хочет попытать счастья, а этот Лиоско в одном интервью намекал, что очень хочет.
– Бог ты мой, – трагично прошептал Горрен. – Все хотят во власть.
Берт промолчал.
– Если выиграет Дейкстра, что это будет значить для «Тонарога»? – спросил Горрен; он как раз разнюхивал насчет возможностей для этой корпорации на западе Африки, вроде даже собирался ступить на раскаленную африканскую почву с целью поинтриговать во имя «Тонарога».
– И для них, и для «Тонарога», и для остальных. Может, для «Астерры» не в той степени. Он настаивает на том, что богатства самого богатого континента должны приносить пользу прежде всего ему самому.
«Астерра» предпочитала работать через франшизы, учреждать дочерние и внучатые предприятия, работать опосредованно; никто не сомневался, кто стоит за такой фирмочкой, но видимость была соблюдена. Другие корпорации действовали от своего имени. И этот Дейкстра очень не хотел, чтобы другие национальные правительства или тем более межнациональные корпорации пользовались добытым в недрах Африки местным же населением, зачастую с ущербом для здоровья и даже жизни.
Эти тезисы были красивой вывеской, за которой много чего скрывалось. Квентин Дейкстра не был громогласным прокламатором от политики; у него сложилась определенная репутация – человека дела, что ли. Целеустремленного политика, способного на долгосрочное планирование. Спроси кто у Берта, верит ли он в такую характеристику Дейкстра, он бы задумался. Скорее да, чем нет, наконец ответил бы он, а потом попытался бы выяснить, с кем из журналистов и пиарщиков Дейкстра преимущественно общается. Ибо при оценке таких заявлений следовало делать скидку и на личность говорящего. Например, центристская платформа «Либертас» охотно оперировала как раз такими категориями: Африка для африканцев, развитие наукоемкой промышленности, переработка ценных ископаемых на территории страны-обладателя недр, и прочее, прочее. При этом «Либертас» не любила Дейкстра и любое его начинание представляла в авантюрном свете, изловчалась в таких формулировках, что тот же многострадальный Лиоско. Вот последнего «Либертас» любила. Охотно повторяла его заявления, приглашала в качестве эксперта и прочее, прочее. Дейкстра – тот часто оказывался зван на передачки левых каналов, читай таких, которые поддерживали либеральные, ново-социалистические и прочие течения. На свою беду, человек он был толковый, но малословный. Говорил по делу, но кратко и четко. Поэтому некоторые его фразы изворотливые журналисты превращали в перлы, а какая-нибудь левоцентристская «АДТ-3», пытающаяся состряпать псевдо-аналитическую документалку, зазывала Дейкстра, а потом делала интервью с режиссером документалки, в котором тот жаловался, до чего эти политики народ тяжелый.
– М-да, – многозначительно произнес Горрен. – Хотел бы я как-то предупредить менеджеров «Тонарога» насчет этого Дейкстра.
– Но? – уловив сомнение в его голосе, полюбопытствовал Берт.
– Но ты говоришь, что ему для начала нужно подобрать союзников половчее? Вот когда он выдвинется на боевые позиции, тогда можно будет и вопить в ужасе. Насчет Лагоса ты не передумаешь?
Берт покачал головой.
– Боюсь, я недостаточно авантюрен для такого предприятия в такой стране, – невинно улыбнулся он.
Горрен оскалился.
– Если позволишь, дражайший Берт, у меня уже успело сложиться противоположное мнение. Твои действия, поведение и идеи наводили меня на мысли, что тебе как раз нравится твоя собственная предприимчивость и возможности, которые открываются тебе на этой благословенной земле.
– Бесспорно, милейший Горрен. Но ты забываешь и о моем критическом взоре, которым я постоянно окидываю окружающий меня мирок, – мирно отпарировал Берт. – Он и подтверждает моему скептическому настрою, что нам не стоит ввязываться в некоторые вещи.
Горрен скептически поднял брови, что не ускользнуло от Берта. Своенравным он был типом, этот Горрен Даг. Возможно, именно потому, что в уравнении со многими неизвестными возник еще один мистер икс, Даг и решил принюхаться поближе. Все, что угодно, думал Берт, только не вмешивай меня.
Этьен Симайди Танья был знаком с Квентином Дейкстра, но шапочно. Они здоровались, время от времени читали служебные записки друг друга, иногда участвовали в совместных заседаниях; Симайди Танья предпочитал теневую жизнь комитетов и комиссий, в состав которых входил, Квентин Дейкстра желал определять стратегию этих комитетов и комиссий и ничего против публичности не имел. Не любил ее, и об этом знали если не все, то заинтересованные,
Впрочем, не только с журналистами любил обедать-ужинать Этьен Симайди Танья, но и с менеджерами «Астерры». Например, в тихий августовский вечер – зима, чтоб ее, южно-африканская зима, короткие дни и длинные ночи с бесконечными звездопадами – он ужинал с Тессой Вёйдерс и ее личным секретарем. У дражайшей Тессы их было два, и оба личные: один для сугубо официальных дел и другой, занимавшийся исключительно светским календарем. Сама Тесса Вёйдерс была исключительно занятой женщиной, что было неудивительно: она прогрызла себе путь в вице-президенты «Эмни-Терры», одной из дочерних фирм «Астерры»; и ей было всего сорок два года. Это было выдающимся достижением: Этьен не много знал высокопоставленных чиновников схожего ранга, которым было бы меньше пятидесяти; как правило, о карьере можно было говорить, начиная лет с двадцати восьми-тридцати, все, что до этого – обучение, поиски работы, бесконечные стажировки, которые ничего не приносили в плане заработка, а только опыт и связи. Так что у Тессы Вёйдерс было немного времени, чтобы подняться с самого низа на один из верхних этажей «Эмни-Терры» – что-то около пятнадцати лет. И это с учетом людей, жаждавших этого же места куда дольше, чем она.
Этьен находил ее компанию сносной, временами даже умеренно приятной, общие дела с ней – привлекательными, а сотрудничество – перспективным. Кто-то говорил, причем кто-то, близкий к верхам, что и в самой «Астерре» к ней относятся с большим уважением. Но вот за каким чертом она постоянно таскала обоих секретарей, оставалось загадкой. Впрочем, пусть бы ей. У ее коллеги был-то один единственный помощник, да и тот виртуальный: компьютер с искусственным интеллектом. И справлялся ведь. А парень хвастался всем, кто только заикался о виртуальности или слегка вдавался в смежные темы, что это новейшая разработка, даже в исследовательских центрах «Астерры» таких только пятнадцать экземпляров, и у него, между прочим, – виртуальный секретарь под номером одиннадцать. Тесса Вёйдерс относилась к этому хвастовству со снисхождением старшей сестры; но, наверное, будь у нее такой помощник, он был бы загружен под завязку – оба ее секретаря были вечно заняты перепиской, короткими звонками, раздачей инструкций и их уточнением у Тессы. Поначалу Этьен относился к этой констелляции с подозрением, считая это показушеством больше, чем необходимостью, затем привык. В Тессе вообще было что-то примечательное, что придавало любым чудачествам в ее поведении своеобразный оттенок – естественности, наверное. В ней могло быть под шесть футов росту, она любила яркие, вибрирующие цвета, стригла волосы почти под ноль и – была очаровательна, когда хотела.
И каждый ужин Этьена с Тессой начинался с того, что она была очаровательна первые полчаса; Этьен охотно делал ей комплименты, выслушивал рассказы о том, где она нашла модельера, который сшил этот костюм и еще несколько, которые Тесса находит невероятными, а Сильвия – ужасными. Сильвия, ее социальный секретарь, закатывала глаза, тяжело вздыхала и снова утыкалась в комм. Тесса продолжала рассказы о шопинге, ради которого сорвалась в Милан, а затем в Сеул.
– В Сеуле, мой милый Этьен, фантастическая, нет, просто сказочная, божественная мужская мода, – энергично говорила она. – Она бы изумительно подошла тебе, милый. У тебя шикарная, просто феноменальная кожа, и я жажду, вожделею увидеть тебя в том особом желтом цвете, который «in» в Корее. Не так ли, Коринт, драгоценный? Не правда ли, наш Этьен был бы весьма эффектным в корейском желтом? Ты ведь помнишь тот костюм, не так ли?