Путь богов
Шрифт:
Лениво вращающаяся спираль света устремилась сквозь твердую завесу, туманное материальное стекло, к пленникам. Расстояния здесь было невозможно определить, но спираль была достаточно близка, чтобы ее можно было разглядеть во всех деталях. Она вращалась медленно, бесконечно, неторопливо. Она испускала жар, обжигающий глаза и жгущий ненавистью разум, куда старалась проникнуть.
И что-то было в изгибах спирали, что-то, что старалась натянуть на себя ее изгибы. Но они еще не видели, что именно...
Пару мгновений большая, медленно вращающаяся, пылающая спираль плыла перед ними, слепая, безразличная и одновременно ненавидящая.
Через витки спирали поплыли пятна яркой темноты. Они появлялись и исчезали. И всякий раз, когда спираль поворачивалась, эти пятна тут же уплывали за край, снова исчезая.
Оно смотрело. Оно ждало, ненавидело и... молчало.
И Оно, крывшееся в спирали, прячущееся в ее витках, начало перемещаться. Спираль почти совсем остановилась, оставив Его на виду. И Керн испытал шок, от которого все расплылось перед глазами. Когда же он проморгался и глянул снова, Оно ясно покоилось на виду. Точнее, не Оно.
На витках спирали, поддерживающей его, лежал Брюс Халлэм, и глаза его открылись, такие же безличные, как взгляд огненной спирали.
— Это мой мир, — ясно и четко сказал Брюс Халлэм.
Слова пришли к ним словно из пустоты, с холодной ясностью, не допускающей и намека на ошибку. Потому что говорил это не совсем Брюс Халлэм. Это говорила также и огненная спираль. Ненависть и ослепительный свет окутывали его слова, так же, как туман окутывал спираль у них перед глазами. Два существа говорили единым голосом, два существа, слившиеся теперь воедино.
Внезапно в голове Керна пронеслись воспоминания. И он снова увидел ту далекую теперь комнату, откуда группа мутантов шагнула из одной Вселенной в другую. Он видел, как Брюс открыл стальную дверь, ведущую в ждущий мир, мгновенно повел глазами и снова закрыл дверь. Теперь Керн понял. Брюс знал все заранее. Каким-то образом, бросая единственный взгляд на чужой мир, он мог понять, какой мир близок ему самому, а какой — нет.
Брюс, пользуясь своей странной способностью мутанта, создал машину, которая выполняла его указания, ища подходящий для него мир. Керн вспомнил, с каким потрясением слушал Элию, которая рассказывала, что рабы Горы, под ее руководством, могли работать с любыми веществами и материалами... вспомнил, как, когда они еще подозревали Керна в том, что он работает на врага, то убрали из его комнаты все, из чего он мог сделать оружие...
Да, этот мир был миром Брюса Халлэма — но никак не миром Керна. Это был мир крылатых, но не они являлись в нем главными. Главным здесь был Брюс.
Все это пронеслось у Керна в голове, стремительно, как единая мысль, в то время, как горящие холодным огнем слова Брюса еще звучали у него в ушах. Керн вспомнил, каким безличным всегда был Брюс, каким далеким от любых человеческих чувств, и тут снова услышал холодный голос:
— В моем мире нет места для вас, — спокойно заявил им Брюс. — Здесь есть место лишь для крылатых — и для Меня. Вы состоите из изменчивой плоти и изменчивой наследственности. Я не могу доверять вам. Мое появление в этом мире создало в Горе настоящий циклон, и оставило Меня совершенно без сил. Долгое время Я был беспомощен. И не мог восстановиться, пока не оказался вне вашей досягаемости. Но вот настало время уничтожить последние остатки тех, кто не подчиняется мне. И вы, мутанты, которыми Я не могу управлять, должны исчезнуть
Он не шевельнулся, но огненные языки спирали внезапно закружились быстрее и внезапно перетекли сквозь стекло в тюрьму, так жестоко держащую людей. И Керн понял, что Брюс был только голосом этого ужасного дуэта. А телом его был огненный язык.
Длинная спираль медленно двинулась вперед, паря, как падающая в воздухе шелковая лента. За ней следовали огненные языки, переплетаясь в ее витках, словно лаская друг друга, а так же тело Брюса Халлэма, который тоже плыл на витках спирали, не шевельнув ни мышцей собственных конечностей.
КЕРН НАБЛЮДАЛ за их приближением. Он понятия не имел, что будет, когда пытающие витки коснутся первого человека, но чувствовал раскаленный поток злобы и ненависти, летящий впереди них. Беспомощный, безмолвный во власти почти невидимого стекла, Керн отчаянно напрягал все силы, стремясь сделать... что? Он не знал. Ему лишь хотелось освободиться, чтобы вступить в борьбу, пусть даже и бесполезную, с надвигающимся врагом.
И тут мысли в его голове внезапно разделились пополам. Он уже испытывал подобное состояние, но чрезвычайная его странность на мгновение ошеломила Керна, так что в мыслях возник пробел, во время которого что-то, — Что-то! — зашевелилось в его теле.
Трижды он испытывал это чувство с тех пор, как прошел в мир крылатых. И трижды он подавлял его, боясь и ненавидя за угрозу сделать его снова посторонним чужаком для крылатого народа, который, как он надеялся, станет его народом. Но на сей раз Керн не стал сопротивляться. На этот раз, в неимоверных усилиях обрести свободу, он вместо этого разрушил барьер, сдерживающий в нем это что-то, которое расцветало с тех пор, как он впервые увидел Гору.
Стеклянные стены, удерживающие его словно замороженным во льду, потускнели и вдруг исчезли. Его сотоварищи, пригвожденные к позорному столбу в стекле рядом с ним, канули куда-то во тьму. Керн больше не чувствовал тепла Бирны, застывшей в его руках. Не было ничего. Остались лишь потемневшие, медленно поворачивающиеся языки спирали, спокойно плывущие к нему через стекло.
А затем в наступившей тьме вспыхнул свет. И все оказались на этом свету. Керну понадобилась долгая секунда, чтобы понять, что он видит этот свет отнюдь не глазами. Он видел его — это было невозможно, но это было! — всем телом. Он видел одновременно все вокруг.
Таким образом видит Гора, подумал он с внезапной уверенностью. Керн не знал, с чего взял этот, это было знание, которое пришло с его новым видением. Он и Гора — они вместе использовали общую способность.
Какое-то далекое движение привлекло внимание Керна, он взглянул сквозь Гору и увидел так ясно, словно стоял совсем рядом, летящие шеренги крылатых людей, которые следовали за беглецами от самого Гнезда. Они были уже совсем рядом, приближаясь к чудовищной Горе вслепую, словно собирались разбиться об нее.
Тем же всеобъемлющим зрением Керн видел одновременно вмороженных в стекло рядом с ним людей, и огненную спираль, плывущую к ним, и Брюса Халлэма, неподвижного, точно каменное изваяние, который плыл на витках этой спирали.