Путь через равнину
Шрифт:
— А я сяду позади тебя.
Они улыбнулись друг другу. Впервые за все утро Эйла улыбнулась.
— Ты должен управлять Удальцом, так что я буду сзади.
— Я могу управлять им, даже если ты сядешь впереди меня, а сзади ты ничего не увидишь, кроме моей спины. Не думаю, что ты обрадуешься этому, а нам нужно не пропустить следы. На твердой почве их трудно заметить, а могут быть еще и другие. Ты же отличный следопыт!
— Ты прав, Джондалар. Не знаю, как вынесу, если не буду видеть ничего впереди. — Она поняла, что он не меньше ее волнуется, чтобы не потерять след, и считается с ее чувствами. На ее глазах выступили слезы от любви к нему.
— Не плачь, Эйла. Мы найдем Уинни.
— Я плачу не из-за Уинни. Я думаю о том, как сильно люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. — Он подошел к ней, чувствуя, как перехватывает горло.
Внезапно она оказалась в его объятиях и, уткнувшись в его плечо, заплакала навзрыд, но сейчас уже по поводу Уинни.
— Джондалар, мы должны найти ее.
— Мы найдем. Будем искать, пока не найдем. А сейчас надо приделать сумку и чем-то закрепить копьеметалку и дротики, чтобы было удобно достать их.
— Это не должно быть слишком тяжелым. Да, нам еще нужно захватить продукты. — Эйла вытерла глаза тыльной стороной ладони.
— Сколько мы возьмем?
— Это зависит от того, как долго мы будем отсутствовать. А в самом деле, как долго? Сколько времени потребуется, чтобы вернуть Уинни?
— Возможно, за несколько дней мы выследим табун и найдем её, но, может быть, понадобится половина лунного цикла, — сказал Джондалар.
Эйла стала переводить это в цифры.
— Это больше десяти дней… или пятнадцати… три руки. Неужели так долго?
— Нет, я так не думаю, но надо быть готовыми к этому.
— Мы не можем оставлять стоянку надолго, — сказала Эйла. — Придут звери и все здесь разорят — волки, гиены, росомахи или медведи… нет, медведи спят, но… Они сжуют шатер, лодку, все кожаное и продукты. Нам что-то надо сделать со всем этим.
— Может быть, Волк будет охранять стоянку? Он останется здесь, если ты прикажешь? И к тому же его ранили. Не лучше ли ему отлежаться?
— Да, это было бы лучше для него, но он не останется. Может быть, некоторое время он и будет здесь, но потом начнет искать нас, если мы не вернемся через день или два.
— Может быть, его надо привязать?
— Нет. Этого он не любит! — воскликнула Эйла. — Разве тебе понравилось бы сидеть там, где тебе не нравится? Кроме того, если придут волки или еще кто-то, они набросятся на него, а он даже не сможет защититься или убежать. Нужно придумать другой способ сохранения наших пожитков.
Молча они вернулись к стоянке. Джондалар был мрачен, Эйла взволнованна, но оба думали, что сделать с их вещами. Когда они подошли к шатру, Эйла кое-что вспомнила.
— Есть мысль. Может быть, нам нужно сложить все в шатер и закрыть его. У меня есть отпугивающее средство от волков, ну, которое я сделала, чтобы Волк не жевал кожу. Я обрызгаю им шатер. Некоторые животные будут держаться подальше от него.
— Это подействует на некоторое время, пока дождь не смоет это средство, но ведь есть и землеройки, и другие. Почему бы нам не упаковать все вместе, завернув шкуры в шатре? Затем ты обрызгала бы это своим средством… Но мы не можем оставить сверток…
— Почему нет? Мы подвесим его, как мы делаем с мясом. Может быть, поставить шесты? И покрыть это лодкой? От дождя?
— Хорошая идея. — Джондалар подумал и добавил: — Но эти шесты может сбить пещерный лев или гиены. — Он оглянулся и заметил огромный куст ежевики с длинными безлистными ветвями, усыпанными острыми шипами. — Эйла, а что, если поставить шесты в середину этого куста, связать их, прикрепить наверху сверток со шкурами и прикрыть его лодкой?
Эйла радостно улыбнулась:
— Придется сперва обрезать кое-какие ветки, чтобы пробраться в середину куста и поставить шесты, а затем мы вставим эти ветки обратно. Мелкие зверьки могли бы пробраться туда, но большинство из них сейчас спят или прячутся в своих норах, а большие животные побаиваются острых шипов. Даже пещерный лев избегает их.
Отбор вещей, которые нужно было взять с собой, требовал больших раздумий и сосредоточенности. Они решили взять еще один кремень и несколько нужных для работы инструментов, побольше веревок и канатов и столько пищи, сколько можно было увезти с собой. Перебирая свои пожитки, Эйла нашла специальный пояс и кинжал из мамонтовой кости, подаренный Талутом на церемонии принятия ее в Львиное стойбище. К поясу были приделаны ремни, из которых было легко сделать петли для переноски вещей, в частности кинжала.
Она завязала пояс на бедрах поверх меховой туники, затем взяла кинжал и, поворачивая его, размышляла, стоит ли брать его с собой. Хотя кончик кинжала был очень острым, он скорее был ритуальным, чем рабочим орудием. Таким же кинжалом Мамут надрезал кожу на ее руке, чтобы смазать кровью костяной диск, висевший на его груди, — это означало, что она стала членом племени Мамутои.
Подобный кинжал использовался и для нанесения татуировки. Кончиком кинжала проводились тонкие линии, и в разрезы втирался древесный ясеневый уголь. Она тогда не знала, что ясень вырабатывает естественное вещество, которое предотвращает заражение, и было непохоже, что Мамут, который рассказал ей об этом, представлял, почему так происходит. На нее произвело сильное впечатление, что для нанесения татуировки использовался только ясеневый уголь.
Эйла вложила кинжал в ножны. Затем взяла нож из кремня, необычайно острый, с костяной ручкой, который сделал для нее Джондалар. Она засунула его в петлю на поясе, в следующую петлю она поместила топорик, также изготовленный Джондаларом. Топорик тоже был в ножнах.
Потом она решила подвесить к поясу и копьеметалку, и пращу, и мешок с камнями для пращи. Пояс потяжелел, но это был самый удобный способ держать при себе все необходимое. Дротикам нашлось место в специальных петлях на заплечной сумке.