Путь через равнину
Шрифт:
Отбор вещей и упаковка их заняли много времени. Еще дольше они провозились, пристраивая то, что оставалось здесь. Эйла очень волновалась из-за задержки, но в полдень они все же выехали.
Вначале Волк резво бежал рядом, но постепенно начал отставать: рана давала о себе знать. Эйла беспокоилась, не зная, долго ли и с какой скоростью он сможет передвигаться, но решила, что пусть он бежит так, как ему удобно, все равно сумеет нагнать их, когда они остановятся. Тревога за Уинни не утихала, но Волк был рядом. Уинни же могли увести куда угодно, и чем больше они задерживались,
Следы лошадей вели некоторое время на северо-восток, затем табун почему-то сменил направление. Эйла и Джондалар пропустили поворот и подумали было, что потеряли след. Пришлось вернуться обратно, они снова нашли его уже в сумерках. Табун повернул на восток. Уже почти стемнело, когда путь им преградила река.
Было ясно, что лошади переплыли ее, но было уже слишком темно, чтобы разглядеть следы копыт. Они решили устроить стоянку прямо здесь, поскольку если переправиться через реку, то Волк может не найти их, к тому же промокшая одежда может не высохнуть до утра.
Место стоянки выглядело удручающе голым, целый день перед их глазами были только следы, а тут еще и Волк отстал. В общем, все это действовало Эйле на нервы. К тому же ей вдруг показалось, что они идут по следам другого табуна. Джондалар пытался успокоить ее, но Волк к ночи так и не появился, и волнение Эйлы усилилось. Она ждала до последнего, и даже когда Джондалар позвал ложиться, она, несмотря на усталость, долго не могла уснуть. Уже засыпая, она вдруг почувствовала, что холодный нос тычется в ее лицо.
— Волк! Ты добрался! Ты здесь! Джондалар, он здесь. — Обнимая Волка, Эйла чуть не плакала. Джондалар почувствовал облегчение, он был тоже рад Волку, но еще больше был рад, что Эйла успокоилась и сможет немного поспать. Однако та встала и вначале накормила Волка остатками ужина. Затем подлила в чашку с водой ивового настоя и дала ему попить. Поскольку его мучила жажда, он одним глотком осушил ее. Свернувшись, Волк лег рядом с Эйлой. Обхватив его одной рукой, она сразу же заснула. Джондалар теснее прижался к ней и обнял. Ночь была морозная, а они не поставили палатку и спали в одежде, сняв лишь обувь и парки.
На следующее утро Эйла увидела, что Волку стало лучше, но она все же добавила в его пищу ивового отвара. Пора было переправляться через реку, и Эйла тревожилась за то, как справится с этим Волк с его раной. Он может переохладиться, но, с другой стороны, холодная вода облегчит боль.
Молодой женщине не очень хотелось лезть в реку, и не из-за холодной воды — она привыкла купаться в ней, — а из-за того, что потом придется ходить в промокшей одежде. Натягивая голенища сапог на икры, она вдруг передумала.
— Я не хочу, чтобы они намокли. Лучше я поеду босой. По крайней мере у меня будет сухая обувь, когда мы переправимся.
— Не такая уж плохая мысль, — сказал Джондалар.
— И это я тоже не надену. — Она сняла штаны, оставшись лишь в тунике. Джондалар улыбнулся, ощутив желание, далекое от поисков табуна. Однако он знал, что Эйла очень беспокоится об Уинни и ей не до пустяков.
Он тоже решил снять все, кроме рубашки. Река оказалась не особенно широкой, хотя течение было быстрым. Они могли бы переправиться, сидя вдвоем на Удальце, а затем на том берегу надеть сухую обувь и штаны.
Полураздевшись, Джондалар нацепил заплечную корзину, а Эйла взяла сверток со спальными мехами. Сначала он решил, что глуповато ехать на лошади с голым задом, но вскоре успокоился, прикасаясь ногами к бархатной коже Эйлы. Его желание было таким очевидным, что, если бы не надо было спешить, она тоже задержалась бы. Где-то в глубине мелькнула мысль, что хорошо бы как-нибудь поехать вдвоем на лошади ради удовольствия.
Ломая прибрежный ледок, жеребец вошел в реку, — вода оказалась ледяной. Хотя течение было быстрым, а вода дошла всадникам до бедер, жеребец не плыл, а шел по дну. Люди попытались приподнять ноги, но вскоре привыкли к холодной воде. На середине реки Эйла оглянулась и увидела, что Волк все еще мечется на берегу. Она свистнула, и он, наконец решившись, бросился в воду.
Они добрались до противоположного берега без особых происшествий. Лишь сильно озябли, тем более что дул холодный ветер. Они отряхнулись и быстро натянули одежду и обувь, которая внутри была выложена шерстью серны, — подарок Шарамудои, который они только сейчас оценили. Ноги сразу же стали согреваться. Волк, выбравшись на берег, встряхнулся, отфыркиваясь. Эйла пощупала его, убеждаясь, что переправа не повредила ему.
Легко отыскав следы, они сели на Удальца. Волк снова попытался не отставать от них, но все же вскоре оказался позади. Эйла с тревогой наблюдала, как он все более и более отставал, но то, что он нашел их вчера, немного успокаивало, к тому же она убеждала себя, что Волк нередко убегал, но всегда вновь нагонял их. Ей не хотелось оставлять его, но надо было найти Уинни.
Было уже за полдень, когда вдали они увидели лошадей. Подъехав ближе, Эйла вытянулась вперед, чтобы разглядеть среди табуна свою подругу. На миг ей показалось, что мелькнуло знакомое желтоватое пятно, но там было много лошадей такой же окраски, а когда ветер донес до табуна запах людей, тот быстро стал удаляться.
— На этих лошадей уже охотились, — заметил Джондалар, но тут же замолчал, радуясь, что не высказал вслух мысль о том, что здесь бывали люди, которые любят конину. Он не хотел еще больше расстраивать Эйлу. Табун вскоре исчез из виду, но они продолжали идти по следу. Единственное, что им оставалось делать.
Следы вели на юг к реке Великой Матери. Путь пошел на подъем. Местность становилась гористой и с более скудной растительностью. Они продолжали двигаться, пока не взобрались на плато. Далеко внизу была видна река, через которую они переправились; сделав крюк на запад, она впадала в основное русло.
Табун пасся, и потому им удалось подобраться поближе.
— Вот она! — Эйла указала на лошадь в табуне.
— Откуда ты знаешь? Вон еще лошади с похожей окраской.
Но Эйла слишком хорошо знала свою лошадь, чтобы спутать ее с другими. Эйла свистнула, и Уинни подняла голову.