Путь через равнину

Ауэл Джин Мари Антинен

— Я же говорила, что это она.

Она вновь свистнула, и Уинни направилась к ней, но вожак табуна, большая изящная серо-золотистая кобыла, заметил, что новое пополнение табуна удаляется прочь, и двинулся на обгон. На помощь пришел и табунный жеребец — огромный, светлой окраски, с жесткой стоящей серебристой гривой. По его спине шла серая полоса, а серебристый хвост казался почти белым. Ноги от колен до бабок тоже были серебристого цвета. Кусая Уинни за бока, он заставил ее вернуться в табун к другим кобылам, которые возбужденно наблюдали за происходящим. Затем жеребец обернулся к более молодому Удальцу и застучал копытами о землю, после, встав на дыбы и заржав, он вызвал его на бой.

Молодой жеребец испуганно попятился, чем расстроил планы людей, которые хотели, чтобы он подошел к табуну поближе. Отойдя на безопасное расстояние, Удалец заржал, зовя свою мать, и они услышали ответное ржание Уинни. Эйла и Джондалар спешились, чтобы обсудить ситуацию.

— Что нам делать, Джондалар? — взмолилась Эйла. — Они не отпустят ее. Как нам освободить Уинни?

— Не волнуйся, освободим. Если необходимо, используем копья, но это вряд ли потребуется.

Его уверенность успокоила ее. Ей совсем не хотелось без нужды убивать лошадей, но надо было что-то предпринять ради возвращения Уинни.

— Ты придумал что-нибудь?

— Я уверен, что за этим табуном охотились, так что они побаиваются людей. В этом наше преимущество. Табунный жеребец, возможно, считает, что Удалец вызывает его на бой. Он и большая кобыла пытаются удержать Уинни в табуне. Так что нам надо отвести Удальца. Уинни подойдет на твой свист. Я отвлеку внимание жеребца, а ты поможешь Уинни уклониться от кобылы и приблизишься к ней, чтобы оседлать ее. Затем ты закричишь на кобылу или даже ткнешь ее копьем, если она приблизится к Уинни. Думаю, что она будет держаться в стороне, пока ты не уедешь.

Эйла облегченно улыбнулась:

— Звучит обнадеживающе. Что нам делать с Удальцом?

— Позади нас есть скала, на которой растут кусты. Я могу привязать его там. Он привык к этому и будет стоять спокойно.

Взяв повод, Джондалар быстро пошел назад. Когда они подошли к скале, он сказал:

— Возьми копьеметалку и пару дротиков. — Он снял с плеч корзину. — Я оставлю это здесь, чтобы чувствовать себя свободнее. — Он также взял копья. — Как только заберешь Уинни, съезди за Удальцом и приезжай за мной.

Скала протянулась с северо-востока на северо-запад с легким подъемом на западе и более крутым на востоке. На юго-западе она внезапно обрывалась. На западе скала довольно резко уходила вниз к реке, которую они переплыли. День был ясным, ярко светило солнце. Они с опаской посмотрели на крутой западный спуск, боясь сделать неправильный шаг или, споткнувшись, кубарем скатиться вниз.

Подобравшись поближе к табуну, они остановились и попытались найти Уинни. Табун — кобылы, жеребята и лошади-однолетки — пасся среди высокой пожухлой травы. Жеребец держался слегка в стороне от остальных. Эйле показалось, что Уинни пасется дальше к югу. Она свистнула, и Уинни побежала к ней. С копьем, готовым к броску, Джондалар стал медленно приближаться к светлому жеребцу, стараясь отделить его от табуна, а Эйла направилась к кобылам, чтобы быстрее добраться до Уинни.

Продвигаясь к ней, Эйла заметила, что некоторые лошади, перестав есть траву, куда-то смотрели, но никак не на Эйлу. Внезапно она почувствовала, что здесь что-то не так. Обернувшись, чтобы посмотреть, где Джондалар, она увидела клуб дыма, затем другой. Трава в нескольких местах занялась огнем. И тут сквозь дым Эйла увидела людей, бегущих к лошадям с факелами в руках. Они гнали табун к краю плато, к обрыву, и Уинни была там.

Среди лошадей поднялась паника, и в этом шуме она различила знакомое ржание, но донеслось оно с другой стороны. Оглядевшись, она увидела Удальца, скакавшего с оборванным поводом к табуну. Почему он сорвался с привязи? И где Джондалар? Воздух наполнился дымом. Эйла видела, как напряжены и напуганы лошади, бегущие от огня.

Лошади толкались вокруг нее, и она уже не могла найти Уинни, но зато Удалец бежал прямо к ней. Он поддался общей панике. Эйла громко свистнула и бросилась к нему. Он повернул к ней, но уши у него были прижаты, и глаза вращались от страха. Эйла схватила повод и развернула морду жеребца. Он издал вопль и попятился, сильно дернув повод. Ладони Эйлы обожгло, но она, несмотря на боль, удержала веревку, и, когда жеребец опустился на передние ноги, она, ухватившись за его гриву, взлетела на спину лошади.

Удалец вновь встал на дыбы, чуть не сбросив Эйлу, но она удержалась. Жеребец был все еще напуган, но тяжесть на спине была привычной. Он было перешел на рысь. Эйле трудно было управлять лошадью, воспитанной Джондаларом, хотя она и ездила на Удальце несколько раз и знала команды, к которым он привык, но не умела справляться с поводьями. Мужчина использовал их с легкостью, и жеребец знал, что хочет от него всадник. Вначале Удалец не подчинялся Эйле, но та в это время искала Уинни и очень волновалась за нее, поэтому мало обращала внимания на поводья.

Вокруг них бежали лошади, которые визжали, ржали, фыркали, и в воздухе витал запах страха. Эйла опять громко, пронзительно свистнула, но не была уверена, что будет услышана сквозь этот шум.

Внезапно в пыли и дыму Эйла увидела лошадь, которая хотела вырваться из табуна, пытаясь двигаться навстречу бегущим животным. Эйла поняла, что это Уинни. Она вновь свистнула, чтобы приободрить лошадь. Та остановилась, не зная, что делать: стадный инстинкт был в ней силен, но свист всегда обозначал безопасность, уверенность, любовь, к тому же она не так боялась огня. Она выросла с дымом костра.

Эйла видела Уинни, застывшую в нерешительности, в то время как другие, толкая или обегая ее, проносились мимо. Эйла послала Удальца вперед. Кобыла начала поворачиваться к женщине, но тут из облака пыли возник огромный светлый жеребец, пытавшийся загнать Уинни в табун, ржанием он вызывал Удальца на бой. Даже среди всеобщей паники он старался удержать свою новую кобылу и не отдать ее более молодому сопернику. На этот раз Удалец ответил и, сделав прыжок, стал рыть землю копытами, а затем устремился на огромного жеребца, забыв от возбуждения, что слишком молод, чтобы биться с матерым конем.