Путь чернокнижника
Шрифт:
— С кем?.. С девушками? Гм… В общем-то, с девушками у меня никак… Вот.
— Ни разу не был с девушкой, ни с дворянкой, ни с крестьянкой, ни с мещанкой? — удивился купец.
— Нет, — развёл я руками.
— Тогда тебе точно ехать со мной. Это надо исправлять!
Арсений Саввич огляделся вокруг, наклонился ко мне ближе к уху и заговорщицки прошептал:
— В Ставропольской губернии есть городок Сухолесский. Там вокруг гарнизоны регулярной армии и казачьих войск, много их. И там же негласно сделали, в основном для военных нужд, дом терпимости. Девки там — огонь! По личному опыту говорю. Вот туда и отправимся. Там
Арсений Саввич выпрямился и уже громко произнёс:
— Ну? Как тебе идея, друг мой Андар?!
На миг у меня пересохло в горле и уже начало гореть внизу живота от предвкушения возможности увидеть и познать женщину в её естестве.
— Да! И ещё раз да!
— И всё-таки мне до сих пор где-то даже не верится в такое счастье и успех! — Арсений весь светился. — Ты перекинул болезнь, убрал помеху Павла, я смог купить акции и преумножить капитал. Теперь я ещё и спокойно много читаю, чему несказанно рад. А ведь прошло всего ничего: два, может быть, три месяца, и такой результат! Да с твоими умениями и силой мы сможем наворотить кучу дел!
Я увидел в глазах купца яркую картину, где он считает золотые монеты миллионами, занимает пост как минимум министра. И поспешил охладить его мечтательный пыл.
— У магии есть свои пределы, индивидуальные для каждого. Эти пределы определяет карма: проще говоря, ваш коридор возможностей, ваш потолок и ограничения в её ведении. Кому на судьбе написано прожить мещанином, крестьянином — не бывать тому настоящим адмиралом. Можно значительно подняться с помощью магии, но до своего потолка. Это судьбинное ограничение тоже можно двигать, но очень незначительно и с огромным трудом. Зависит, конечно, и от силы чародея, но магия не всемогуща.
— Ну ладно, — немного поник помещик. — Если что-то сможем исправить, улучшить, то уже отлично.
— Не забывайте про десятину, Арсений Саввич. Уже говорил и ещё раз напоминаю. Это важный момент для всех людей. А особливо, когда вы увеличиваете доход благодаря обращению к иномирцам, к высшим существам.
— Помню-помню! Как ты сказал, так уже строго, без пропусков отдаю кровные десять процентов. Кстати, чуть не забыл. Мы же на перекладных поедем, а там документы требуются. Да и вообще без них за границы области не выпустят. Вот я тебе дорожную[2] справил. Теперь это твой постоянный документ как подданного Российской Империи, — с этими словами помещик протянул мне прямоугольную тонкую книжицу в мягкой обложке.
Я прочитал. Паспортная книжка. Звание — мещанин. Дата рождения, фамилия, имя, отчество. Место жительства — город Дербент, холост, православный. Всё, как положено по стандарту. Только в графе "воинская обязанность" пусто.
— А что же здесь должно быть написано, Арсений Саввич? — спросил я, указуя на пробел в графе.
— Кхе-кхе, — слегка напрягся помещик, по лицу его пробежала тень. — Я не стал изыскивать средства, чтобы заполнить там всё официально, потому как делалось всё второпях. А я даже не знаю, пойдёшь ли ты отбывать свою воинскую обязанность. Пока там пусто, и это нормально, поскольку ты как раз призывного возраста. И теперь, когда есть документ, то есть фиксация тебя как подданного, тебя призовут. Поэтому подумай: если оно тебе не надо, то я сделаю, что тебе напишут категорию негодности к действительной военной службе. У меня здесь достаточно связей. Сэкономишь пять лет. Что думаешь об этом, Андар?
А я долго не раздумывал. Потому как видел свою брань и службу на духовном пути, в битве со своими слабостями, в схватке за выполнение своей задачи и миссии. Пусть даже они и называются в мире "тёмными, стезёй Левой Руки". Да какой бы ярлык ни повесили — это все равно мой путь, и я от него не отрекусь. И не видел себя в военном мундире. Воинская дисциплина вообще мне претила как нечто показное, вычурное и искусственное.
— Ставьте негодность, Арсений Саввич. Я найду, чем заняться полезным для Отчизны и Мироздания в течение ближайших пяти лет. И без службы в армии.
Напряжённость спала с лица купца, он улыбнулся вновь.
— Честно говоря, я рад твоему решению. Мне не хотелось бы потерять такого помощника. Так что замётано: как вернёмся из нашего путешествия, дозаполню твой пачпорт.
[1]Fromage a la glace — сорт мороженого, полумороженое, густая масса, приготовленная из фруктовых соков.
[2] Дорожная — иначе «Проезжая грамота», здесь у главного героя уже называется «паспортная книжка». Это документ удостоверения личности, который спрашивали на дорогах, на выезде из города.
Познать женщину
И отправились мы на перекладных в даль далёкую навстречу приключениям на свою задницу. А если уж быть совсем точным, то на передницу. Приключения задницы — это не наша история.
Дорога, романтика пути, проносящиеся вёрсты и мгновения жизни, резвая упряжка лошадей как символ несущегося по судьбе человека, изредка поглядывающего наружу из своего маленького уютного мирка, — про это не писал, наверное, только ленивый. В общем-то, во всём этом есть своя логика и символизм. Но я не проникся думами о великом пути Российской Империи, пути Руси, как это случалось, например, у небезызвестного длинноносого коллежского асессора. Потому что у меня было что почитать в дороге вместо высоких дум о предназначении целой страны. В этот раз я наслаждался творчеством Фенимора Купера. Натти Бампо[1] в очередной раз испытывал захватывающие приключения на Диком Западе.
Арсений Саввич замахнулся на Виктора Гюго, но то ли мерное потряхивание повозки, то ли тяжелый слог французского драматурга, что вероятнее, навевали на помещика сон. Он то и дело всхрапывал, просыпался, ронял во сне книгу из рук и вновь открывал глаза, с бесстрашием бросаясь на амбразуру "Отверженных", чтобы в очередной раз проиграть свой штурм. В конце концов, Арсений Саввич сдался, плюнул, убрал роман в дорожный саквояж и достал взамен штофную флягу с коньяком. А что? Тоже неплохой вариант скоротать время в пути.
Помещик попивал благородное зелье редкими, но глубокими глотками. Предложил и мне. Я впервые пробовал коньяк. До того — только вино. Хлебнул немного больше, чем рассчитывал. Горло обожгло огнём. Перехватило дух, глаза заслезились, пламень скатился ниже, в желудок. Я с трудом выдохнул.
— Вижу-вижу, что коньячок хорошо зашёл! — смеясь, заметил Арсений Саввич. — Ничего, потом помягче будет питься, как по маслу.
Не скажу, что мне прямо понравился напиток, вино вкуснее. Но через пару минут по телу разлилось приятное тепло. В голове слегка загудело, но это был не размазанный гул, как от пива, а гул напряжения. Как будто бы включились дополнительные резервы.