Путь Черной молнии
Шрифт:
Макар завел глаза под лоб и отрицательно замотал головой.
– Серега Крут.
– О-о! Привет ему от меня огромный передай.
– Ох, Леха, тревожно у меня на душе. Я в своей жизни в двух бунтах участвовал, последствия для зэков были ужасные. Я понимаю, что времена сейчас не те, что были, но тебе нужно подстраховаться с волей, если нам менты пустят кровь, твое братство должно помочь зоне.
– Все уже запущено, не понтуйтесь братва, - обратился Дрон ко всем, - меня сейчас волнует одно обстоятельство: если каким то образом опер Ефремов и Кузнецов войдут друг с другом в контакт, то мои дни сочтены, для них я являюсь хранителем информации, за которую два майора попытаются закрыть меня в крытую тюрьму или наверняка постараются зарыть глубоко в землю.
– Я думаю обойдется,- успокаивал вора Симута, не смогут менты подобраться к тебе, я поставил двух людей, чтобы тебя тайно охраняли.
– Э-э, нет Васек, это в книжках все заканчивается со счастливым концом, где проблемы решаются одним росчерком пера. В жизни намного сложнее, здесь не знаешь, что готовит тебе новый день: проснешься ли ты в добром здравии или завтра те же мусора, через подставных лиц, принудят какого нибудь пехотинца - торпеду, и он по сонному состоянию перекроет доступ кислорода. А то и на этапе в "Столыпине" не довезут до конечной станции. Я просчитал одну ситуацию, и не хочу повторить путь Колдуна.
– Что ты хочешь сказать?
– удивился Макар.
– Я не стал говорить на сходке, что менты в Елецком централе по приходу Колдуна в крытую тюрьму создали такую духоту, после чего он больше не может заниматься общаковыми делами. Они обманом посадили Колдуна в прессхату и в течение месяца постоянно измываясь над ним. Козлы - ментовские прихвостни в камере постепенно ломали его волю.
– А в отношении чести?
– с опаской спросил Сашка.
– Нет, его не опустили, но превратили в серую, незаметную мышь. Понимаете братва, он не первый такой в Елецком централе, на мусорской беспредел поставлена ставка внутренней системы, чтобы сломить дух непокорных. По нынешней жизни выжить в такой тюрьме и остаться истинным пацаном у Колдуна просто не было шансов Если только - смерть, дала бы ему право называть себя отрицалой.
Я не желаю себе такой участи и прекрасно осведомлен о методах чекистов и управленческих оперов Новосибирской области, которые готовят мне "зеленую дорогу" в одну из таких тюрем.
За время, пока нахожусь в этой зоне, я разобрался в ситуации и пришел к выводу, что с таким контингентом в нынешних условиях, будет трудно "сварить кашу". Но есть хорошие пацаны, и я им доверяю. Я говорю сейчас о вас: Макаре, Ваське Симуте, Воробье, Сибирском, способных подхватить упавший флаг и при надобности встать на "баррикады", ополчившись против ментовского и активистского беспредела.
– Леха, помнишь наш первый разговор в этой палате?
– Дронов кивнул на вопрос Макара,- ты обещал рассказать, что случилось у тебя с матерью.
– Братва, вы наверно уже заметили, как я отношусь к власти Советов. Причина не только в моих убеждениях, а есть более веское основание ненавидеть коммунистов, - Дронов, как-то по-отечески взглянул на Сашку и положил свою ладонь сверху на его руку, - наверно у меня свое чутье, раз я выявил из общей массы зэков этого крепкого и смышленого парня. Я с каждым разом убеждаюсь в его твердости духа и справедливом подходе ко всем делам.
Я вспоминаю: когда-то таким же молодым пацаном начал свою бурную жизнь. Я был единственным ребенком в семье. Мой отец работал инженером на заводе, и частенько во время разговоров со мной упоминал своих предков, расстрелянных во времена репрессий.
– Леха, извини, что перебью тебя, а где вы жили?- прервал его Сашка.
– В Ростове. А что тебя так насторожило?
– У меня много кого из родни тоже репрессировали, но мои корни с Томской области.
– Ладно, мы еще об этом поговорим. Так вот, все разговоры с отцом велись в тайне от моей матери. Я тогда не понимал, почему эта тема в семье была закрыта. Все мое детство проходило в материнских поучениях и наставлениях. Любила она это дело, потому как работала в партийном аппарате и постоянно склоняла меня к всеобщему послушанию. Вскоре случилось несчастье: отца забрали и посадили по хулиганской статье, но как выяснилось позже - за свободолюбивые взгляды, а так как в Советском союзе по утверждению властей не было политических заключенных, отца и определили по "хулиганке". Мать сразу же развелась с ним и прекратила всяческое общение, но через несколько лет, когда я повзрослел, то узнал правду, что это мать "спровадила" отца в колонию. Я ушел из дома: жил у друзей, знакомых, короче везде, но только не у матери. Она искала меня, но из-за своей гордости и ее подлости против отца, я не хотел к ней возвращаться. Скоро меня самого определили на малолетку. Узнав, что я сел на нары, мать за весь срок ни разу не приехала на свидание и не привезла ни одной передачки, а только посылала в тайне посылки под чужой фамилией.
Как-то, перед отправкой в малолетнюю зону, в общем боксе тюрьмы я пересекся с авторитетными ворами, идущими в крытку. Мне понравились их открытые, смелые взгляды. Позже я разобрался в себе и понял, что это - моя судьба.
С малолетки я вышел в полном сознании, что мой путь лежит в сообщество уголовных авторитетов.
– Отца нашел?
– спросил Макар.
– Нет, я больше его не видел, в нашей родне поговаривали, что он после освобождения "тронулся умом" и батю поместили в психлечебницу. Вскоре после освобождения меня приняла под свое крыло Ростовская братва. Мать я встретил случайно на улице и между нами состоялся натянутый разговор. Я дал ей понять, что выбрал свою дорогу, а она, догадавшись, ушла, даже не попрощавшись. Вот так мы потеряли друг друга навеки. Единственное, что я в полной мере перенял от нее, так это - идейность. Только у меня были воровские идейные соображения, а у матери совершенно иные.
– Да-а, - протянул печально Макар, - не исповедимы пути Господни. Круто судьба ломонула твою жизнь.
– Хорошо, что у меня не такая мать, и я смело говорю, что она по-людски относится ко всем,- сделал заключение из услышанного рассказа Сашка.
– А у меня мамка умерла,- сказал Васька Симута,- когда батя сидел, меня тетка Аня растила.
– Это она с Арканом в юности дружила?- спросил Дрон.
– Точно, а ты откуда знаешь?
– Рассказывал он мне о какой-то Аннушке, похоже, Арканя был тогда в нее влюблен.
– Аркан?!
– заинтересованно спросил Сашка,- он правда вор в законе?
– Да, его короновали знаменитые воры: Паша Гром, Мераб и Джамал. Санек, ты так спрашиваешь, как будто встречал его.
– Нет-нет, я не слышал о нем, просто мне кажется, где-то его имя мелькало. Леха, а что дальше было? Как ты к ворам попал?
– Сашке было интересно услышать о его дальнейшей жизни.
– Мне повезло, я попал к правильным людям, которые помогли разобраться в выборе жизненных приоритетов. Чем больше я вникал в воровские дела, тем яснее мне становились позиции. Старшим ворам я пришелся по нраву, они посчитали меня рассудительным и перспективным малым. Годами менялся круг людей: одни уходили в зоны, другие возвращались, жизнь крутила меня в лихих водоворотах. Я старался с честью выходить с разного рода передряг, мне стали доверять серьезные разборки между молодыми пацанами. Я набирал силу и крепнул в своих убеждениях, за мной потянулась братва.
Принимая участие в разных делах, я добился авторитета среди воровского братства и, безусловно, претендовал на роль лидера. Сколько раз мне приходилось в самый последний момент перед тем, как пойти на дело, разворачивать "оглобли". Я любил досконально просчитывать ситуации и не раз оберегал братву от неверных шагов, тем самым спасая их от тюрьмы. Убеждения в моей правоте и волчья хватка помогали мне двигаться впереди своих сверстников и даже людей старше меня по возрасту. Естественно, были проверки, были и недоброжелатели.