Путь домой. На Север и обратно
Шрифт:
* * *
Простившись с казармой, в которой провёл почти всю сознательную жизнь, Мофей отправился в конюшню. Рассудил справедливо: если сам со службы уходит, то и конь уходит с ним. Вместе же служили!
В приземистом, каменном здании оказалось сумрачно и тихо. Приятно пахнет сухим сеном, овсом и, не очень приятно – навозом, который со вчерашнего дня убирать стало не принято. Тихо переступают копытами кони, глядят на гвардейца умными, печальными глазами и думают о чём-то своём. Голова большая, дум помещается – век не передумать.
Мофеева вороного красавца-коня
– Эй, мил человек! – окликнул почти душевно. – А ну-ка, верни копытное на родину.
Гвардеец, который тоже из всей амуниции не смог расстаться только с саблей, внимательно посмотрел на Мофея. Ширина плеч и угрюмый взгляд хозяина коня убедили гвардейца в том, что произошла досадная ошибка – конь действительно чужой.
– Ты чего такой злой, брат? – пробасил примирительно.
– Я у мамы один, – хмуро отрёкся Мофей от сомнительного родства, твёрдой рукой уздечку перехватил.
– Да ладно тебе, – попытался остепенить разгневанного Мофея гвардеец. – Я вот тоже на свободу собрался, раз такое дело. Ну, а как без коня?
– А свой-то что, сдох, что ли? – Мофей отодвинул подальше от конских зубов однажды уже пострадавшее ухо. Вороной всхрапнул обижено.
– Откуда у меня свой? – умеренно оскорбился несостоявшийся всадник. – Я из пеших, сам себе конь. А тебе зачем обязательно этот? Смотри, вон какой красавец стоит – конь самого командующего!
Мофей посмотрел на коня командующего и незлобно возмутился.
– Мне чужого не надо! Я не то, что некоторые! Не ворюга какой!
Посмотрел ещё раз, недовольно губы скривил.
– Да и дохлый какой-то. Ещё копыта отбросит на полпути.
– Так ведь он беговой!
– А я неторопливый, – отмахнулся широкой ладонью Мофей – точно от мухи надоедливой. – Да и зачем мне командующий конь? Несуразица какая-то, право слово! Конь гвардейцами командовать будет… За что тогда кровь проливали?
– Чью? – не понял гвардеец.
– Королевскую, – пояснил Мофей. – Не хватало ещё, чтобы свою. За свободу-то.
Добросовестно набил овсом обе седельные сумки под самый верх, с тоской подумал, что на кухне теперь уж ничем не разживёшься, и вывел коня во двор. Под нудным дождичком конь мгновенно стал матово-чёрным, а седло покрылось мелкими водными бисеринками. При мысли, что на них нужно будет садиться, Мофей зябко повёл плечами.
Ведя коня в поводу, не спеша прошёл было мимо здания с колоннами, в котором вчера ещё обитал ныне покойный командующий, но заметил часового и криво намалёванное слово штаб – красной краской прямо по белоснежной стене. Вышло монументально, следует признать, хоть и безобразно криво. Мофей усмехнулся.
– А что в старом-то штабе не сиделось новому начальству? – вопросил насмешливо.
Часовой мокро хлюпнул носом и важно покосился на свежего дезертира.
– Атмосфера там, говорят, не та, – буркнул простуженным голосом. – Застойная. Нет свободы человеческой мысли. Ну, и мебель, опять же, твёрдая. Тут поприглядней будет.
Мофей в особняке несколько раз бывал, а потому полностью согласился.
– Тут, конечно, мебель поудачнее подобрана. Аккурат для стратегического мышления. Я задремал как-то раз в коридоре на диванчике – такие славные баталии пригрезились! Куда там твоему полководцу. А представляешь – в кабинете бы прикорнул? О-о-о, брат… А что, дружище, в штабе-то есть кто нынче?
– А то! – отозвался тот. – Штабное место пусто не бывает. Начальник штаба думу думает, план похода на Юг в муках рожает.
Мофей сморщился, словно его поучаствовать пригласили.
– Эти роды нам без интересу, – скривился брезгливо. – Да и повитуха из меня так себе – опасаюсь, дитё заикой останется. Мне бы казначея полкового изловить, авось, хоть малую денежку из него вытрясти получится. За двадцать лет службы, что-то да накапало, как полагаешь?
– И полагать тут нечего, – утёр тот влажное лицо рукавом мокрой рубахи. – Сразу видать, не следишь ты за текущим моментом. Начальник-то штаба нынешний – это бывший казначей и есть! А старый, ещё до переполоха всеобщего, на курорт утрясся – так обратно и не ждём. Ну, не дурак же он на самом деле? Понимает, что кольев у нас завались, а голов подходящих нехватка.
– И где искать нашего стратега… финансового? – озадачился Мофей. – Ну, финансиста стратегического?
– Зал там есть, на втором этаже, – небрежно махнул за спину часовой. – Гостям раньше выпить подносили, а сейчас, значит, стратегия наша вызревает.
– Знаю, пивал, – кивнул Мофей. – В смысле – бывал. А пойду, пожалуй, гляну, авось и не все ещё финансы на поход освободительный ухнули?
– Ухнуть могут, – скривил рожу часовой. – Но на поход – вряд ли.
Ещё на лестнице услышал Мофей чьё-то заунывное бормотание, ни слова не разобрал, но встревожился. В солидном заведении такие выступления не приветствуются, как бы тут с ума кто не сошёл. Греха потом не оберёшься. От полоумного-то поди отбейся; придётся, действительно, в освободительный поход выдвигаться.
Однако, Гончар миловал.
За огромным столом, прямо посреди зала, где раньше было принято винишком баловаться и барышень со всем тщанием танцевать, разместился полковой казначей – невысокий мужчина с острым носом и вечно печальными глазами. Поводов для веселья у него в жизни не было – должность не веселила. Да и то сказать: всю жизнь деньги считать, и всю жизнь чужие. Захиридаешь тут! Погоны королевской гвардии он с мундира аккуратно срезал, не королевское нынче время, но золотым шитьём сверкать не постеснялся . Золото свободе не помеха. Наоборот: только с ним, говорят, настоящая свобода и появляется.
– А, гвардеец Мофей! – новый начальник штаба знал его хорошо, не один раз из королевской казны в полк жалование возили. А уж своё-то жалование Мофей охранял исключительно добросовестно.
– Безусловно! – неуклюже ссолидничал Мофей, шагнул на паркет и едва не растянулся. По какой-то мутной, жирной луже подошвой проехался, руками взмахнул – что заполошная птица крыльями.
– Эка тут нынче! – проворчал досадливо, не удержался. – Чуть не оконфузился! В ранешние-то времена помыто было. Протёрто и натёрто!