Путь двенадцати
Шрифт:
– В моих страданиях виновата ты. И ты за это получишь! – Я не успела даже моргнуть, как Лена схватила мою руку и бесцеремонно развернула спиной к себе. Зачем она это сделала, до меня дошло после того, как я ощутила весьма болезненный шлепок. Мое лицо снова полыхнуло факелом, а чертовка уже наполняла наши бокалы до краев…
************
В одной маленькой деревне, на самом краю улицы, стоял обычный, на первый взгляд, дом. Как и все остальные, он представлял собой деревянный сруб и каким-то богатым убранством не отличался. Но если все-таки приглядеться, отличия найти можно. Ставенки на окнах висели чуть ровнее, чем у других домов, а краска на заборе, пожалуй, свежее и ярче. Да и хозяева выглядели немного опрятнее большинства жителей, чувствовалось, что они с трепетом относятся к своему имуществу. А было у них немного. Как и у всех – огород, к концу октября уже почти полностью освобожденный от всего, что там росло. Основания деревьев побелены, кусты винограда и многочисленных роз укутаны. Закрома доверху наполнены кормом для той скотины, что имелась в хозяйстве. Погреб распирало от различных солений на грядущую зиму. Но в доме, несмотря на почти идеальный порядок и очень теплую атмосферу, явно чувствовалась нехватка денег. Из техники имелся только еще советский радиоприемник да старенький чиненный-перечиненный телевизор весьма преклонных лет, показывающий хорошо только рябь.
Хозяином дома был Леонид Иванович. Высокий худощавый мужчина сорока четырех лет, всю свою жизнь посвятивший работе и семье. В двадцать лет, когда он вернулся из армии и нашел свою любовь Марью Ильиничну, они создали семью. Детей у них появилось четверо. Три сына и старшая дочка, которая сейчас училась в городе. Младшему сыну Косте только исполнилось пять лет, а вот двое средненьких: Миша и Леша – погодки, двенадцать и тринадцать соответственно. Также в этом доме доживали свой век родители Леонида Ивановича, ветераны войны, чей совместный возраст перевалил за сто шестьдесят лет. Однако это не мешало им активно помогать по хозяйству.
Наверное, потому что Леонид Иванович был честным человеком, тех немногих денег, что зарабатывала семья, хватало на скромное существование. Ведь пил он напитки только домашнего производства и только по праздникам, а все заработанные деньги отдавал любимой жене. Марья Ильинична, в свою очередь, складывала их вместе со своим скромным доходом работника культуры, как-то распределяя бюджет на нужды семьи.
Этим субботним утром Марья Ильинична, покормив скотину, стояла у забора и разговаривала с соседкой по улице.
– Уж больно неспокойно у меня на душе. За детей переживаю, того и гляди пакость какая приключится, – говорила соседке обеспокоенная мать.
– Твоя старшая сейчас в городе учиться, а там на каждом шагу можно дураков встретить. Вот что ей у нас в деревне не сиделось! И работу бы нашла, и мужа можно знатного найти! Вон какая девка статная! У нас-то дурехи только по дискотекам шастают. Сколько я помню, Оксанка такие места за километр обходила. А сейчас в этом городе непонятно что приключиться может! – Казалось, что соседка никогда не закончит причитать.
– Полно тебе наговаривать попусту. Я больше за Мишку и Лешку переживаю сейчас. Повадились оболтусы на болота лазить. Они ведь, помнишь, недавно цепь золотую нашли в тех лесах. Она дорогущая оказалась. Так теперь они загорелись, кладоискатели недоделанные. Леню никак не могу заставить выпороть их обоих за это. Он добрый, рука не поднимается просто так. Да и цепь ту мы продали, так что теперь думаем добавить и еще теленка прикупить.
– Говорят, в тех болотах людей много сгинуло раньше, плохие там места. Да и зверья там почти не водится. Лучше бы ты не пускала туда детей, – запереживала соседка.
– Знаешь, что они сегодня выкинули? Собрались с утра, пока мы еще спали, взяли термос и еды, а на столе записку оставили, что не переживайте, мол, к ужину вернемся с добычей.
– Марусь, ты, если что, – знай: ко мне зять приехал с моей средней дочкой. Так что у нас полный дом мужиков сегодня! Если что – соберемся и пойдем искать их, – уже на полном серьезе сообщила своей подруге Анна – именно так звали соседку.
– Хорошо, Анечка. Спасибо на добром слове. Эх, погода еще эта меняется, нога у меня это дело шибко чувствует, – Марья Ильинична кинула тревожный взгляд в сторону леса.
************
Новоиспеченные подруги сидели на кожаном диване, допивали вторую бутылку французского вина и доедали фрукты, в изобилии предоставленные хозяйкой дома. Тем временем Моцарта сменил Бетховен, а лицо Оксаны горело уже не от стыда, а от выпитого алкоголя. Она первый раз в жизни так напилась.
– Оксана, давай теперь уточним кое-какие моменты, – с серьезностью произнесла Лена. – Получается, скины, спасшие тебя, не добили тех гадов, как следовало, и теперь ты не понимаешь, что тебе делать?
Я лишь молчаливо согласилась, слегка кивнув головой. А что мне еще остается делать? Как поступить? Сбежать обратно в деревню? Стыд-то какой будет! Или рассказать парням из группы, чтобы защитили меня? Тут же вспомнились сотрудники милиции, так долго выспрашивающие о Даниле. Нет, это тоже плохой вариант. Как говорил Федор, просто не общаться с ними? А если они сами будут меня караулить? Но, если допустить, что их вдруг не станет, мне бы дышалось гораздо спокойнее. Нет! О чем я вообще думаю? Я даже не заметила, как Лена подсела ко мне вплотную и принялась вытирать слезы, предательски текущие на мою блузку ручьем.
– Не переживай ты так. В каждом из нас сидят две половинки. Одна говорит, как правильно, а другая – как хочется. Я не считаю плохим твое отношение к случившемуся. – Я от удивления перестала плакать.
– Я тебя не понимаю. Что ты имеешь в виду?
– Ну, как мне кажется, – Лена с легкой заминкой продолжила, – ты переживаешь из-за того, что те нелюди остались в живых. И сейчас ты
по-настоящему вкусила жажду чужой смерти, и это мерзкое чувство прожигает тебя. Ты пытаешься ухватиться за любую спасительную соломинку, но ловишь только тень. И страдания твои как снежный ком…
Слова Лены, словно хлыстом, били по моему разуму. Насколько же она права? Посмотрев на себя с ее точки зрения, до меня начал доходить весь ужас. Ведь это истинная причина моей истерики… Насколько же я плохая? Насколько я могу стать плохой? Жаждать смерти пусть и конечных тварей, чтобы не мучиться самой? Хочется дать самой себе пощечину!
– А еще ты впервые в жизни возжелала к себе в постель женщину. – Скорее всего, это было сказано ради поднятия моего настроения, однако фраза подействовала с точностью до наоборот. А хозяйка дома безжалостно продолжала: – И сейчас твоя душа терзается в выборе – что правильно или что хочется. – Произнося эти жестокие слова, Лена положила руку на мое бедро… Жар! Пламя растекалось по моей ноге и уходило куда-то вверх. Я невольно задышала чаще. Что она со мной творит? Это ведь все неправильно! Ничего подобного не должно было произойти! Мне надо встать и уйти! Прямо сейчас! Но вот моя вторая половинка, которая говорит, как хочется, просто кричит во все горло – нужно остаться! Что просто необходимо довериться или даже полностью подчиниться этой сильной девушке. Она станет моим ключом к спасению! Но как же обидно за другую половинку, за ту, которая говорит, как правильно.