Путь Дзэн
Шрифт:
собой, и только когда камень обрастет мхом, его наконец помещают на
предназначенное место. Камни, отобранные опытным глазом художника бонсеки, считаются в Японии ценнейшим национальным сокровищем, но человеческая рука
прикоснулась к ним только для того, чтобы их передвинуть.
Монахи Дзэн любили разводить сады там, где уже имелось подходящее природное
обрамление — они располагали растения и камни по берегам горного ручья, создавая тем самым более непринужденную атмосферу
художники Сун до них, они всегда оставались скромны и сдержаны. Ведь в природе
редко сразу встретишь много цветов различной окраски. Лишенный перспективы, японский садик тем не менее имеет легко обозримую форму, и в отличие от многих
английских и американских цветочных садов, не производит впечатления плохо
написанной маслом картины. Преклонение перед формой рас 283
тений переносится и в искусство составления домашних букетов, так что и в них
подчеркивается не столько сочетание различных красок, сколько очертания
отдельных веток и листьев.
Каждый из описанных видов искусства требует технической сноровки, которая
вырабатывается в соответствии с теми же принципами, что и обучение Дзэн.
Наилучшее описание такого обучения, доступное на языке Западной Европы,— это
книга Юджина Херригеля Дзэн в искусстве стрельбы из лука[4:5], где автор
описывает, как он сам обучался этому искусству под руководством учителя
японского лука. К этому следует также добавить уже упоминавшееся письмо о Дзэн
и искусстве фехтования кендо учителя XVII в. Такуана, которое приводит Судзуки
в своей книге “Дзэн-буддизм и его влияние на японскую культуру”.
Главной задачей в обучении обеим этим дисциплинам является довести ученика до
такой точки, когда он сможет действительно начать. У Херригеля ушло пять лет
на то, чтобы научиться правильно отпускать тетиву лука, ибо это следовало
делать “неумышленно”, так, как спелый плод разрывает, лопаясь, свою кожуру. Он
должен был решить парадокс — безжалостно тренироваться изо дня в день, не
делая “усилий” — научится отпускать туго натянутую тетиву осмысленно, но без
умысла. Учитель настаивал на том, чтобы он тренировался как можно больше, но
одновременно запрещал ему делать усилия. Ибо искусством этим не овладеешь
по-настоящему, пока стрела не “вылетит сама”, пока тетива не отпустится у-синь
и у-нянъ, без участия ума, и без блокировки или “выбора”. После многих лет
тренировки однажды наступил день, когда это произошло само собой — как, почему, Херригель так и не понял.
284
Так же обучают владению кистью в письме или рисовании. Кисть
сама собой. Это невозможно без постоянной тренировки. Но это невозможно и в
том случае, если человек делает усилия. Тот же принцип действует и в
фехтовании: нельзя сначала решить нанести удар, а потом произвести его — будет
уже поздно. Решение и действие должны слиться в одно. В этом смысл образа
др’ов и пепла Догена: дрова не “превращаются” в пепел — это значит, что в них
нет намерения стать пеплом до того, как они уже стали им — ас этого момента
они уже перестают быть дровами. Доген настаивал на том, что два эти состояния
резко отделены друг от друга, и точно так же учитель Херригеля требовал, чтобы
ученик ни в коем случае не “смешивал” две различные операции — натягивание
тетивы и отпускание ее. Ученик должен был натянуть тетиву до отказа и
остановиться, не имея в уме никакой цели, ни малейшего представления о том, что делать дальше. И снова это напоминает учение Догена, согласно которому
ученик должен сидеть в дза-дзэн “просто так, ради того, чтобы сидеть” и не
питать ни малейшего намерения достигнуть сатори.
Внезапные проблески природы, составляющие суть хайку, описывающих природу, возникают так же. Этих картин нигде не увидишь, если станешь искать.
Искусственное хайку воспринимается как кусок жизни, нарочно отломанный или
оторванный от мирового целого, а подлинное хайку падает само собой, подобно
капле дождя, и содержит в себе весь мир.
Художники и ремесленники Дальнего Востока так хорошо изучили, измерили и
проанализировали технику своих мастеров, что путем сознательной имитации они
“могли бы обмануть — если бы это было возможно — даже знатоков”. По
285
всем количественным признакам, произведение, созданное таким путем, становится
неотличимым от оригинала, точно так же, как стрелок из лука или фехтовальщик, обученные совсем иными методами, могут добиться результатов не худших, чем
вдохновленные Дзэн самураи. Но там, где начинается Дзэн, конечный результат не
имеет никакого значения. Как мы видели на протяжении всей этой книги. Дзэн не
имеет цели — это поездка без места назначения, путешествие в никуда: идти — значит быть живым, но добраться до места — значит умереть, ибо, как гласит
наша собственная пословица: “Добрая дорога лучше приезда”.
Мир, который на глазах превращается в сплошные пункты назначения, без
соединяющих их путешествий; мир, где все важнее становится как можно скорее
куда-нибудь добраться — такой мир лишается субстанции. Человек может легко