Путь единственной
Шрифт:
Так же стремительно её подняли и притянули к себе.
Когда их губы встретились, сдавленный от страсти стон вырвался сразу у обоих.
А потом Эрам вздрогнул, отпрянул, хлопнул себя по груди, словно хотел загасить огонёк. Обожгло.
И в тот же миг наваждение кончилось.
Вместо желанной рыжей Мими на его коленях сидела Нинет. Холёная, ухоженная, с безупречным макияжем и безупречной укладкой. Тяжело дышащая, с огнём неутолённого желания в бесстыжих глазах. Её эмоции влекли, манили… насыщали.
И всё же это
Еще месяц назад он бы, не задумываясь, оттрахал блондинку так, чтобы ходить не смогла. И тем более играть с ним. Чтобы сама прекратила этот фарс со свадьбой. Верность? Ненасытный демон не имеет ни малейших представлений о верности.
Возможно, он и сейчас не знал, что это.
Зато знал Мишель.
– Хорошая попытка, Нинет, – сказал он, обещая оборвать на хрен крылья внутреннему демону, если тот не прекратит бесноваться оттого, что насильно отрывают от вкусных эмоций.
Когда Эрам встал, Нинет, не желая отпускать его шею, оказалась рядом. Обнажённая, трепещущая, она смотрела на него так, словно он предал её, растоптал лучшее, что было в её душе. Злому на весь мир и особенно на эту холёную блондинку рядом демону этого было мало.
– Свадьбы не будет, Нинет, – холодно сказал инкуб, отводя её руки от себя. – Я пришёл сегодня, чтобы сказать тебе это.
Не оглядываясь, он покинул кабинет.
Вместе с хлопком двери, Нинет осела на пол, как подкошенная.
Какое-то время она боролась с иссушающей, раздирающей изнутри болью, затем сумела доползти до панели, и, выбрав режим линкофона, дрожащими пальцами вбила позывные.
***
Посейдон был уже во внутреннем дворе.
Когда Нинет на плохо слушающихся ногах вышла через вход для прислуги, от стены отделилась тень.
В последний миг тритон успел подхватить безвольно осевшее тело.
Перехватив поудобнее, он понёс драгоценную ношу в уже не раз облюбованное местечко. Обошёл с тыльной стороны хозяйственные пристройки и зашёл с заднего входа в зимний сад.
В лицо привычно ударила влажность и насыщенные цветочные ароматы. В укромном уголке, под раскидистыми листьями бананового дерева, наконец, опустил Нинет на мягкий тёплый грунт.
Она плакала, когда он высвобождал из штанов член, а увидев его, твёрдый, огромный, такой необходимый, припала губами, вбирая в себя полностью. Она трудилась с такой быстротой и одержимостью, что тритон застонал, сжимая зубы, чтобы не разочаровать любимую быстрой разрядкой.
Рванув её за волосы, отстранил заплаканное лицо с потёкшими следами макияжа. Пристально вглядываясь, спросил, глядя в глаза:
– Что с тобой, Нинет?
Её трясло. Лихорадило. То и дело по телу пробегала судорога. В такие моменты лицо корчилось, как от боли, но каким-то чудесным образом не теряло своей привлекательности. Наоборот, будило всё более грязные и развратные желания.
– Не знаю, – кусая губы в кровь, прохрипела Нинет. – Я ничего не знаю. Не знаю. Я лишь хочу… Хочу почувствовать себя лучше. Почувствовать себя лучше. Лучше. Хоть ненадолго.
Она стонала и мотала головой, когда он покрывал её тело поцелуями, когда посасывал и покусывал грудь, играл влажным чуть шершавым языком с её сутью. Она выгибалась дугой, запускала пальцы в его волосы и хрипло просила помочь ей. Хотя бы немного. Хоть ненадолго. Ещё. Еще немножко.
Он брал её снова и снова, истово сминал грудь и ягодицы, бил бёдрами. Отвешивал пощёчины, когда она вгрызалась в его плечи, когда раздирала в клочья спину. Переворачивал и входил сзади, во вторые врата. На сухую, не озадачиваясь смазкой, вколачивался в податливое тело под ним так, словно был намерен вбить её в землю.
Липкие от пота тела покрылись кусочками грунта, листьями и сухими травинками.
Нинет плакала и стонала под ним, просила ещё и ещё.
Когда он выдохся, оседлала его сама, насаживаясь тугой дырочкой между похотливо разведённых ягодиц. Он развёл пальцами влажные складочки, подставил под текущее розовое лоно пальцы и она принялась насаживаться на них с утроенной силой.
Когда он извергался в неё, она плакала, словно от пережитого предательства.
Почти не давая ему передышки, возбуждала умелыми прикосновениями языка и губ и всё начиналось снова.
***
Он вырубился в мобиле, уронив голову на руль. Затем, глубоко вздохнув, откинулся на спинку сиденья.
Дорожный федерал, заглянув в тонированное стекло экспериментальной химеры, ничего не разглядел (как будто собирался), и отошёл, прикрепив к ветровому стеклу бланк на штраф.
Если бы человек всё же мог заглянуть внутрь, возможно подумал бы ещё, стоит ли связываться с высшим демоном.
Поначалу его терзали сумбурные, беспокойные сны.
Какая-то пустошь… выгоревшая дочерна земля… Ветер бьёт в лицо, заставляет задыхаться, барабанит мелкими камешками и ошмётками пепла.
Он ползёт из последних сил. Куда? Он не помнит. Но, кажется, у него была цель.
Кажется, сначала он сходил с ума от ярости, потом от боли.
Откуда-то появился брат и напоил его своей кровью.
Силы вернулись, и Харлей тут же куда-то исчез.
Вместо него пришла Мишель. Рыжая, растрёпанная. Солнечная.
Она озорно улыбалась и просила приласкать её.
Эрам с жаром принялся исполнять просьбу рыжей, но что-то не давало ему покоя. Какая-то тянущая, сосущая боль изнутри. Она терзала, выматывала тело и душу. А ещё он чувствовал на себе чей-то взгляд.
Он поднял голову, чтобы осмотреться и отшатнулся, когда вместо лица Мишель увидел Нинет. Она издевательски, заливисто расхохоталась. Черты её поплыли, обретая форму чудовища.
– Что же ты остановился Эрам? – прогудел монстр. – Приласкай меня, мне это так нужно… Просто, чтобы почувствовать себя лучше.