Путь Эливена
Шрифт:
Косс окликнул мальчишку, шмыгнувшего по коридору, попросил постоять несколько минут вместо него, а сам решил ненадолго отлучиться. Как только звук его шагов стих в узком коридоре, Морак вынырнул из-за занавески и притянул мальчишку к себе за шиворот, не обращая внимания на его лицо, будто тот съел сырое мясо дохлого скакуна.
– Послушай, я дам тебе совет. Ты будешь иметь много еды, воды и ирония, если станешь служить мне. Приводи мужчин, желающих изменить свою участь и не погибнуть от голода в ближайшее время. Передай им, что второго такого шанса у них не будет. Я богат, а скоро весь ироний Марса будет моим. Хобинхор умирает, скоро я буду править убежищем, всеми убежищами, моим великим царством!
Морак
Когда гул голосов уже не мог быть незаметным и потребовал вмешательства, Косс решил спросить у толпы, в чём причина их утреннего собрания.
– Прошёл слух о хорошем вознаграждении. Только полный дурак не будет думать о завтрашнем дне. Сказали приходить сюда, вот мы и пришли.
– Я ничего об этом не знаю, можете уходить.
– Неет, постой командовать. Ты не знаешь, так я знаю. Ты свободен пока, а там посмотрим, – заскрипел голос из-за занавески.
Косс не смог возразить, да и глаза его закрывались сами собой. Он ушёл по коридору, выбрал первую попавшуюся пустую пещеру и уснул прямо на полу. Вскоре появился Морак. Он выскользнул из комнаты, вызвав неожиданную реакцию у собравшихся. Им вдруг показалось, что за их спинами крадётся какая-то тень, не исключили даже то, что это мог быть грум, решившийся напасть сзади. Кто-то уже потянулся за камнем, но так и застыл в нелепой позе. Мальчишка говорил, что этот уродец сильно воняет, но что это карлик, он сказать забыл.
Морак ухмыльнулся, показывая пальцем на того, кто хотел схватить камень, и закивал головой.
– Вот ты, такие мне нужны. Отойди пока в сторону. Ты, ты, ты…
Он обошёл всех, глядя снизу-вверх и тыкая грязным пальцем в грудь некоторых из толпы.
– Все, на кого я указал, прошу, – он сделал жест рукой, приглашая войти в комнату. – Остальных прошу пока освободить это место. Я дам знать, если вы мне понадобитесь.
Вода уходила не только из этого источника. Из шести только лишь три позволяли утолить жажду, остальные будто испарились. В отчаянии люди копали и долбили вглубь, пытаясь найти следы ушедшей воды, но так ничего и не добились. Иногда кто-то из племени возвращался, чтобы копать глубже, но мёрзлый грунт и камни не поддавались ни заступам, ни секирам, а искателя воды уносили под вечер. Часто он уже не вставал на ноги, холодный воздух в яме сковывал дыхание и забирал из тела последние силы.
Остывало всё, пещеры, камни, русла ручьёв. Вода не могла пробиться сквозь замёрзшую поверхность, просто не успевала сделать это, поэтому замерзала в пути или уходила глубже. Кто-то пытался наскрести мёрзлых камней и песка, разогреть всё это на огне, но лишайник, дающий этот самый огонь, тоже иссяк.
Морхуны, даже то небольшое количество, что стояло в загоне, умирали один за другим. Их мясо складывали под прессы, рубили на полосы, сушили, запасали, но смысл этих действий постепенно угасал. Что стоят запасы мяса, если оно практически несъедобно без воды и васхры, урожай которой в этот раз погиб совсем. Нападения на караваны стали бессмысленными, так как торговля между общинами почти не велась. Кодбанов становилось всё меньше, пещеры пустели, но не только смерть способствовала этому. Некоторые смельчаки собирали свои скромные пожитки и уходили в ночь. Редко кто знал, куда идти, лишь единицам удавалось попасть в убежище другого племени, но их или убивали тут же, или они получали приют и в скором времени умирали от воспаления кожи и глаз. Но оставшиеся в убежище кодбанов смельчаки не могли знать о судьбе тех, кто ушёл раньше их. Они таили веру в душе, что им удалось дойти до цели и обрести счастье.
В тёмных пустующих коридорах звучало эхо, которое рождалось само собой, то ли от падения камня с потолка, то ли от пробежавшей тени одинокого грума. В такие коридоры уже никто не ходил по одному. Отбиться от одного зверя было не сложно, но всё чаще грумов замечали стаями, и они вели себя довольно смело. Иногда грумы даже не собирались убегать при виде света, а на брошенный в них камень отвечали ворчанием и тявканьем.
Грумы выходили из своих нор, расположенных ниже убежища кодбанов, но никто так и не обнаружил их лазейки. Однажды они забрались в одну из пещер и вытаскали весь запас мяса, засушенного на зиму. Женщина, муж которой был в походе, с ужасом наблюдала всё это, а несколько грумов стояли возле её лежанки и шипели, угрожая накинуться в случае отпора.
Помещения оставались холодными даже в сезон тепла. Влага, скапливающаяся на стенах и дающая жизнь корням васхры и семирды, в этот раз так и не появилась. Огонь всё больше становился роскошью, доступной лишь немногим. Те, кто считал счастьем иметь хоть какую-то одежду, уже всё решили для себя. Они будут жечь всё, что у них осталось, чтобы хоть как-то согреться.
Глава 11
Эливен хотел остаться в этом месте навсегда, на этом песке, который ничем не отличался от всего остального мрачного пейзажа. Никто другой не смог бы сказать, что это место особенное или странное. Оно не было отмечено никакой возвышенностью, даже от воронки не осталось и следа. Совершенно ровная песчаная гладь до самого горизонта, ничего не обещающая пустыня.
Эливен вспомнил мать, отца, он не знал, встретится ли с ними, когда пустыня развеет последний его выдох. Он не хотел ничего знать. Маттис умер, он должен был жить, именно он. Та фраза из пяти слов, он смог повторить её так точно, что даже прошлое подчинилось его голосу, открыв перед ним двери. Эливен не искал себе прощения, он знал, что ради его спасения Маттис сделал шаг на синий круг. Зная уже тогда, что погибнет, медлил, оттягивал момент, но сделал тот шаг. Ради него, Эливена. Маттис вытолкнул его из песчаной западни, а теперь он, Эливен, лежит на этом песке и хочет ускорить свой конец.
– Форио, гоа…гау…ду… – пытался он извлечь те звуки через нос, но так и не смог вспомнить слов. Его грудь кольнуло что-то, Эливен просунул руку под рваную рубаху, чтобы скинуть надоедливый камень, но замер. Медальон, медальон Маттиса, всё, что осталось от доброго друга. Солнце, встающее над вершиной горы, испускает лучи. Эливен закрыл глаза и снова вспомнил, как барахтался в той мутной воде под скалой, когда Маттис смог вытащить его. Он готов был отдать свою воду, не давал упасть и сгинуть, спас его ценой своей жизни, а теперь это лишь горькие воспоминания.
– У Маттиса есть мать, она ещё жива. Ради неё он пошёл сюда, а погиб ради меня. Теперь и я могу погибнуть, но ради чего? Ради собственной слабости?
Эливен спрятал медальон под рубаху, поднялся на ноги и пошёл вперёд. Направление его совсем не волновало, он знал, что не сможет дойти даже до той крохотной скалы на горизонте, так зачем же выбирать? Вскоре его босые ноги стали оставлять кровавые следы на песке и камнях, но ему это было безразлично. Он выбирал место, где сможет упасть, но каждый раз заставлял себя пройти ещё немного дальше. Вот и скала почти рядом, она не так мала, как представлялась раньше, скоро он сможет достать её рукой. Там будет то место, где он сядет и зажмёт в руке заветный медальон в последний раз.