Путь Эливена
Шрифт:
Косс не посмел возразить этому горбуну. Что за властью он оказался наделён после встречи с Хобинхором, ещё предстояло выяснить, но сейчас он не мог этого сделать, не рискнув потерять голову.
Уродливые тёмные коридоры, многократно переходящие один в другой, сменялись небольшими залами, выдолбленными в скале за многие поколения живших здесь людей. В каждом таком зале небольшое отверстие наверху давало немного света, которого хватало только на то, чтобы не раскроить себе голову. В стенах отверстия, ведущие в более мелкие пещеры – комнаты, отличались лишь занавесками, которые кое-где отсутствовали совсем. Тихие разговоры, редкие стуки какого-нибудь инструмента, плач ребёнка, иногда стон больного стекались
– Сколько у вас людей? – проскрипел Морак.
– Их давно никто не считал, Мой хозяин. У нас четыре сотни воинов, многие из них служат владыке, чтобы прокормить семью. Три последних года унесли жизни пяти сотен нашего народа, особенно много смертей в эти дни. Пищи мало, вода уходит, приближаются холода.
– Жизнь бесценна, когда за неё нечем платить, – усмехнулся карлик, сплюнув под ноги. – Я устал, где твоя нора? Или ты задумал какую-то хитрость, признавайся!
Косс с трудом поднял руку и показал на одну из занавесок. Оттуда доносилось тихое детское бормотание, которому вторил ласковый женский голос.
– О, это чудесно! Проводи меня туда. Хотя, не сейчас. Этот проход, куда он ведёт? Какие нелепые украшения, кто повесил эти безделушки над входом?
– Там источник, Мой хозяин. Он почти иссяк, наши жёны так выражают ему благодарность и просят прощения.
– Какие глупые, ну пойдём, веди меня к нему, – сквозь зубы процедил карлик и впился в плечо Косса. Воин не выразил никаких эмоций, терпя этого уродца, но был рад тому, что удаляется от знакомой занавески.
Узкий проход в скале вскоре вывел к углублению в полу, края которого были выложены ровно обтёсанными камнями. На небольшой глубине блеснула вода.
– Раньше она доходила почти до края кладки, а теперь её совсем мало. Иногда вода исчезает совсем, её приходится ждать несколько дней.
Морак взял сосуд с фитилём из рук Косса и посветил вниз, но тут же вернул обратно. Последний раз он видел своё отражение, когда его кожа была здорова. Сейчас его лицо предстало перед ним в другом виде. Красные пятна на грязных щеках, потрескавшаяся кожа, ввалившиеся глаза и грязные седые волосы имели меньше шансов изуродовать это существо, чем его рот. Тонкие чёрные губы не находили себе покоя, они то складывались в непроницаемую завесу, то растягивались в огромной ухмылке, но чаще всего принимали форму трубки, словно их хозяин раздувал огонь в погасшем очаге. Его глаза при этом грозили вырваться из орбит, будто подчёркивая сильное удивление или внезапный приступ боли. Морак огляделся и заметил черпак, висевший сбоку каменной кладки. Он приказал Коссу зачерпнуть воды и подать ему.
– Хмм… удивительно чистая вода, – заявил Морак, причмокивая и бурля ей в горле. Однако, вместо того, чтобы выпить всё, он вылил содержимое себе на голову, не снимая капюшона, растёр грязь по лицу и швырнул черпак, выражая крайнее недовольство. Осколки с глухим звоном разлетелись по сторонам, Морак снова сложил губы трубкой и уставился в темноту подземелья. Из кожи на щеках струилась кровь, открылись старые засохшие раны, испуская зловоние и слабо пульсируя в полумраке.
Но что-то другое кроме привычной боли привлекло его внимание. В том углу, куда улетел черпак, что-то вздрогнуло, сорвалось и убежало в темноту многочисленных трещин и лазеек в скале. Морак вытянул палец в том направлении и затряс им с таким усердием, что мог бы выколоть воину глаз, если бы не был короче того в два раза.
– Это…т…ч…, что это, я тебя спрашиваю!
Косс старался сохранять спокойствие, хотя было заметно, что он напрягся и приготовился схватить ближайший камень.
– Грумы, Мой хозяин. Они живут в этих скалах и чувствуют себя превосходно. Им не нужен свет, чтобы передвигаться в своих норах, которых намного больше, чем у нас.
– Почему вы до сих пор не избавились от них? Как ты думаешь, что этот зверь тут делал, если не пил нашу воду?
– Они не подходят к источнику, тут хоть и неглубоко, но выбраться из колодца будет сложно. Да и нападают они очень редко, только если не нарваться на грума, ослеплённого ярким светом. С ребёнком он справится легко, но бессилен против камня, так как его голова очень мягкая.
– Чем же они питаются, если не человеческим мясом?
– Этого мы не знаем. Их кожа покрыта грубой и скользкой шерстью, глаз почти нет.
– Ничего ты не знаешь! Зато я знаю точно, что камни в их рацион не входят. Уводи меня, мне нужно отдохнуть.
Морак бесцеремонно занял лежанку Косса, доведя до ужаса его жену и дочь, когда заявил о своих привилегиях хозяина. Его грязный вид, наглые манеры и нестерпимая вонь заставили Соли, жену Косса, прижать маленькую дочурку Нут к груди и накрыться с головой грубой накидкой. Слабый свет, струящийся из трещины в потолке, разделил и так небольшую комнатку на две половины. Однако Соли казалось, что этот грязный карлик присутствует везде, даже в самом дальнем углу, где стоит старая метла. Ужасный запах был повсюду, через некоторое время он проник под накидку и начал сдавливать нос Соли. Больше терпеть она не могла, сдавшись без боя, схватив Нут, она выбежала из комнаты и уткнулась в грудь Косса, стоявшего возле входа. Беззвучные рыдания и слабые удары кулачком в плечо мужа, это всё, что она могла сделать в сложившейся ситуации.
– Потерпи, моя Соли. Мы что-нибудь придумаем. Его жизнь скоро прервётся, я видел раны на лице, они уже не затягиваются. Иди к Онури, она тебя обязательно приютит, пока её сын Пенничел в походе. Вот, возьми это.
Косс протянул небольшой мешочек, затянутый тонким ремешком, и повешал его на плечо Соли. Он долго смотрел в глаза, полные слёз, после чего притянул к себе жену, крепко обнял и поцеловал в лоб.
– Тут лепёшки, вам на первое время хватит. Не хорошо проситься на ночлег, не имея ничего в руках.
– Косс, но где ты их взял? У нас никогда такого не было, эта роскошь нам не по силам, ведь так?
– Я обменял это на свою секиру. Прежняя, сломанная когда-то, теперь в этих ножнах, об этом знаю только я. Если я не смогу защитить этого уродца, то не стану жалеть и о своей смерти, – сказал Косс, произнеся последние слова шёпотом.
Соли гладила мужа по груди, пока тот не остановил её ладонь своей. Она поняла без слов, что пора идти, сделала несколько шагов и скрылась в тёмном проходе.
На следующий день возле пещеры Косса стал собираться народ. Как это случилось, он не мог понять, но мальчишки, мужчины, даже старики стояли под лучом света, тихо переговаривались и выясняли очерёдность. Что их привело сюда, какой вестник нашептал им всем, что нужно собраться здесь в это время, он не знал. Что изменилось за те пять минут, пока он отсутствовал на своём посту, он мог только догадываться, но судя по поведению прибывающих людей, что-то произошло ещё ночью.
А произошло вот что. Мораку не было никакого дела до сна, он мог не спать по несколько дней. Его мозг был болен не меньше, чем кожа, поэтому того полубредового состояния, в котором он пребывал постоянно, хватало для отдыха, как и для зарождения немыслимых идей. Он ворочался на жёсткой лежанке, бегло перебирая губами все известные ему гримасы боли и злобы, но внезапно его рот застыл в виде трубки, а глаза принялись пугать метлу в дальнем укромном углу комнаты. Зафиксировав какую-то мысль в голове, он притаился и стал вслушиваться в звуки, доносящиеся из коридора.